И он шагнул из круга света во мрак ночи. В ту же секунду магическое пламя выбросило вверх широкий огненный лепесток и… погасло.

Я свернул свое заклинание и посмотрел на замершего около меня Поганца:

— Буди учителя, мы немедленно отправляемся дальше!

— Но ведь… ночь еще!… — пискнул Сю, однако возмущения в его голосе не было, скорее в нем звучала тревога.

— Нас преследуют… — стараясь казаться спокойным, объяснил я. — Великан Чи, я вам с Гвардой о нем рассказывал, и около двух десятков цзиней. Кстати, где синсин?…

— Я здесь!… — немедленно отозвался Гварда из близкой темноты. — И лошади рядом!…

Приглядевшись, я увидел силуэты наших лошадей, едва заметные в ночной темноте. Синсина видно не было совершенно.

Первым моим побуждением было сотворить еще один стирающий следы смерч, который скрыл нас от Зверя-Исковика, но почти сразу же я отбросил эту мысль. В Западной пустыне у любого путника может быть только одна цель — Светлый дворец Желтого Владыки, так что, как только великан Чи и его оборотни поймут, что мы идем на запад, им уже не нужен будет наш след, они будут точно знать и нашу цель, и направление нашего движения! Значит, нам оставалось надеяться только на быстроту наших лошадей.

Между тем Поганец уже расталкивал спящего старика, и тот басовито ворчал спросонья:

— Опять, Сю, ты затеял какую-то пакость!… Что тебе надо ночью от старого человека?!

— Мне надо, чтобы старый человек занял свое место в седле!… — проворчал Поганец в ответ фальцетом, после чего Фун Ку-цзы совершенно проснулся.

— Как — в седле?! Вокруг такая темнота, что лошадь просто не будет видеть, куда ей поставить ногу!

— Ничего, она дорогу по запаху найдет!… — немедленно возразил малыш. — Цзины очень резко и своеобразно воняют!

— Какие цзины?… — уже в полный голос и весьма встревожено воскликнул старик.

— Те, которые нас догоняют! — пропищал Поганец. Фун Ку-цзы не выдержал и повернулся ко мне:

— Сор Кин-ир, о чем тут… пищит этот… Поганец?!

— По-моему, Поганец совершенно отчетливо сказал, что нас догоняют цзины, — нетерпеливо ответил я с высоты своего седла. — Правда, он не уточнил, что предводительствует этими оборотнями братец Чи, но это уточнение не улучшает общей картины, а значит, нам надо еще сильнее поторапливаться!…

После этих моих слов никаких вопросов больше не последовало, кряхтя и постанывая, старик самостоятельно взгромоздился в седло, и мы наконец тронулись.

Вначале наши лошади двигались всего-навсего быстрым шагом, я, оказавшись во главе отряда, просто боялся перевести своего скакуна на рысь. Однако спустя несколько минут впереди, в темноте, раздалось негромкое потявкиванье Гварды, и кони, словно потянувшись на это потявкиванье, сразу же увеличили скорость. И все же нашим пределом оставалась не слишком быстрая рысь. Видимо, синсин тоже не хотел чересчур рисковать.

Таким образом мы проехали часа два. Ночь постепенно отступала, и небо у нас за спиной сначала начало бледнеть, а затем и вовсе посветлело. Мы же, все больше увеличивая скорость, казалось, старались догнать уходящую вперед ночь.

Наступивший рассвет словно бы влил в меня некое странное спокойствие. Скачка не мешала моим размышлениям, и постепенно они приняли довольно оптимистический характер:

«Ну что могут нам сделать двадцать цзиней?! — немного насмешливо думал я. — Да старый Фун Ку-цзы один расшвыряет их своей лопатой! Правда, есть еще этот шестирукий громила Чи, но на него одного наверняка должно хватить моей магической мощи!… И потом, мы уже покинули пределы владений Цзя Шуна, мы приближаемся к Светлому дворцу Желтого Владыки, возможно, клевреты Великого мага не полезут в логово своего врага?!»

И тем не менее я, хотя и довольно редко, оглядывался назад. Оглядывался, чтобы убедиться, что погоня нас еще не достала. Именно это постоянное, отвлекающее от всего окружающего напряжение не позволило мне сразу же ощутить, что окружающий нас магический фон стал уплотняться, тяжелеть!… нас словно бы окутало неким, почти материальным облаком, а мой магический кокон буквально сдавил мое тело в непередаваемо плотном объятии.

Когда за нашими спинами взошло солнце и четкие длинные тени выбросило под ноги нашим лошадям, я скомандовал привал.

Для отдыха мною была выбрана вершина округлого холма, самого высокого в округе. Как и все другие видимые с этой вершины холмы, он был полностью лишен растительности, а высохшая в камень, потрескавшаяся глина, казалось, несколько лет не знала дождей. К западу холмы значительно понижались, и совсем недалеко, как мне показалось, от места нашей стоянки из глинистой земли вырастали первые скалы странных невысоких гор. Это не был обычный горный массив. Штук шесть-семь утесов высотой километра в полтора-два торчали там-сям прямо из голой, чуть всхолмленной равнины, поражая своими отвесными гранитными стенами. Эти великаны были со всех сторон обсажены значительно более низкими, но столь же крутыми скалами, похожими на пальцы, указывающие в небо. Создавалось впечатление, что могучие каменные деревья, населившие голую равнину, были окружены молодыми корневыми побегами.

Поскольку солнце вставало за нашей спиной, вся лежавшая перед нами холмистая равнина была расчерчена четкими узкими тенями и выглядела настолько необычно, что буквально приковывала взгляд. Я медленно жевал сухое копченое мясо и разглядывал это странное каменное нагромождение, одновременно пытаясь хоть как-то облегчить невероятную тяжесть уплотнившегося магического фона.

А вот мои спутники, похоже, никакой тяжести не чувствовали. Во всяком случае, все трое с большим аппетитом уплетали свой сухой паек, запивая его холодной после ночи водой.

Мы уже заканчивали завтрак, когда Гварда, доселе спокойно лежавший рядом со мной, вдруг вскочил на лапы и глухо зарычал, повернувшись вправо, в сторону ближнего холма. И почти сразу же на его вершине мелькнул рыжий отблеск. Мелькнул и пропал!

Через секунду мы были на ногах и внимательно вглядывались в близкую, причудливо изгибающуюся линию горизонта, но никаких признаков цзинов видно не было.