Конверт был красивый, молочно-белый, шероховатый. Уголки немного испачкались, но это делало его более живым. Обратного адреса не было, только адрес моей квартиры и официальное «Мисс Маделин Стоун», написанные чернильной ручкой. Кто в наше время еще пишет чернилами?

Из кучи рекламных буклетов и пары официальных рассылок рядовой бумаги, которая накопилась в почтовом ящике из-за моего нежелания его освобождать, конверт выпал под тяжестью собственного веса. Я немедленно бросила сумку на обувную полку и схватилась за него как за способ заняться чем-то безотлагательным. Потому что только этим и занималась последние несколько недель: искала повод оттянуть неизбежное. Ведь все это время я только и делала, что пыталась найти и успешно находила поводы не заниматься тем, чем мне непременно следовало заняться.

Прошел год с тех пор как я выпустила книгу о трагических событиях, случившихся пару десятков лет назад в моем родном доме. Книга вышла романтической, драматической, несколько криминальной, но все это не дало ей и десятой доли популярности, в отличие от присутствия в ней совершенно реальных и очень известных людей. После выхода романа моя жизнь закрутилась, как безумная карусель, на которой я только успевала менять лошадок. Мой издатель сразу же почувствовал в истории потенциал, а потому не пожалел денег на рекламу. В кратчайшие сроки книга стала бестселлером в нашей стране и за ее пределами, а я только покупала билеты в очередной город на презентацию. Почти полгода колесила в пресс-туре, набирая целлюлит круассанами кофе-брейков и колой на столиках пресс-конференций, пока все вокруг смаковали пикантные подробности моей семейной да и просто личной жизни в прошлом и настоящем.

Дом, где произошли главные события романа, превратился в место, у которого дневали и ночевали журналисты и простые любопытные, поэтому жить там стало совершенно невозможно. По правде, мне по-прежнему сложно было назвать родовое гнездо своим, поэтому я покинула его с легким сердцем и под благовидным предлогом. Родительский дом пустовал, отданный под надзор семейных адвокатов. Я не знала, что буду с ним делать, и решила переждать какое-то время, пока на его заборе висели любопытные.

Я отправила своего дядю Тома в путешествие по миру, откуда он, кажется, не спешил возвращаться. Дядя был счастлив в этих поездках, что меня полностью устраивало: он действительно заслуживал счастья после всех переживаний, которые выпали на его долю. Можно было только завидовать его фотоотчетам из разных точек на карте мира. И я немного завидовала: так хотелось хоть ненадолго попринадлежать самой себе снова, как тогда, когда я начала писать и никто еще обо мне не знал. Чувствовать свободу, которая, как мне теперь казалось, покинула меня навсегда.

Джей Си тоже стал широко известен после выхода книги, ведь он поддерживал меня на всем пути к ней, да и, будем честны, это была его идея с самого начала. Роман сделал его бар популярным местом в масштабах страны, поэтому Джей Си, недолго думая, решил открыть филиал и в крупнейшем мегаполисе. Новое место отнимало у него кучу времени, он полностью погрузился в этот проект, мы почти не виделись, но в основном из-за того, что я отсутствовала еще чаще.

Я сняла квартиру в центре, чтобы было где сбрасывать вещи после очередной поездки. Дала дубликат ключей Джей Си, но он ни разу им не воспользовался, потому что буквально жил в новом баре, который пока напоминал поле боя и еще не был официально открыт: дизайн съедал месяцы времени, ведь все стены немаленького помещения хозяин расписывал самостоятельно. Новые идеи рождались у Джей Си с завидным постоянством, и он мог по нескольку раз начинать все заново. Периодически срывался в свой первый бар, чтобы реализовать что-то там или просто постоять ночь за стойкой и напитаться энергией посетителей, которые его обожали. Мы по-прежнему общались каждый день, но порой вырубались в процессе разговора от усталости, то он, то я.

Так продолжалось довольно долго, пока мой пресс-тур официально не закончился. Журналистов взял на себя мой агент, который составлял мне расписание и расставлял приоритеты. Как бы то ни было, их стало существенно меньше, чем полгода назад. И после постоянного движения и шума я вдруг оказалась в оглушающей тишине квартиры. В тишине, которую должна была нарушить именно я.

Успех книги негласно, а потом и гласно обязал меня писать дальше. А о чем писать, я не имела ни малейшего понятия.

Первая книга была автобиографичной и почти полностью строилась на том, что рассказывали мне другие люди. Иными словами, я там ничего не придумывала. Мне рассказывали, я записывала. Но теперь пропасть людей почему-то считала меня настоящей писательницей с воображением, а я только вежливо улыбалась в ответ и задумчиво рисовала цветочки в молескине.

Все вокруг были при деле и ждали дел от меня. Я честно открывала чистую страницу в блокноте или ноутбуке и пялилась на нее, надеясь сама не зная на что. Идей было ноль.

Как и всегда, в любой непонятной ситуации стоило поговорить с Джей Си. Этот разговор, случившийся с месяц назад, в конце сентября, и стал причиной появления белого конверта, подписанного синими чернилами. Я пришла в новый бар Джей Си рано утром. Рассвело совсем недавно, но из-за постоянного напряжения от необходимости написать новую книгу и неспособности ее начать мои биоритмы рыдали вразнобой, поэтому я пошла к другу, как только утренняя дымка над тротуарами перестала быть ночной.

На тот момент новый бар представлял собой помещение с огромными стеклянными витринами, заляпанными следами отделки. Внутри хаотично были расставлены банки и ведра с краской, валялись кисти, тряпки и другие элементы творческого процесса. У дальней стены на высоком двуспальном матрасе спал сном младенца и сам творец, раскинувшись, в одних джинсах, и в совершенно расслабленной позе. Я не переставала удивляться его непосредственности: спать с открытыми окнами первого этажа в полный рост, да еще на полу. Вот уж действительно никаких предрассудков.

Я тихонько постучала в стекло коленом, потому что руки мои были заняты кофе и пакетом с бейглами: прийти спозаранку с пустыми руками казалось совсем неприличным, даже к Джей Си. Одеяло рядом с ним зашевелилось, приглушенно взвизгнуло и свернулось в большой комок. Джей Си потер глаза и повернулся в мою сторону. На его лице тут же появилась улыбка.

– Рановато, Мэдди, – протянул он, открывая мне дверь босиком и с резинкой от трусов, выглядывающей из-за пояса джинсов. – Что-то случилось? Ммм, кофе! Отлично, бросай его куда-нибудь.

Я поставила завтрак на металлическую бочку, которую Джей Си использовал вместо обеденного стола. Она хранила на себе следы вчерашнего вечера: бутылку красного вина с его остатками, два грязных бокала и помятую бумагу с парой кусочков бри. Как Джей Си удавалось соблазнять девиц такими спартанскими условиями, непонятно. Но дело всегда было не в выпивке, не в баре, не в мотоцикле и даже не в свалившейся недавно известности. Дело всегда было в самом Джей Си.

Его новая знакомая (хотя я не уверена, что он без труда назвал бы ее фамилию или даже имя в тот момент) зябко, а скорее боязливо, куталась в одеяло на том же матрасе на полу. И я вызывала у нее дрожь гораздо больше, чем утренняя свежесть, пришедшая в бар вместе со мной.

После выхода романа все сводили меня с Джей Си. Вернее даже, по умолчанию считали, что мы с ним пара. Все это по-прежнему было далеко от истины: ничего не поменялось, мы оставались друзьями, самыми близкими друг другу и самыми честными друг с другом.

Конечно, девушкам на его матрасе в это было тяжело поверить, поэтому я, постучавшая в бар с рассветными лучами, вызвала настоящую панику, хоть и молчаливую: малышка, укутанная одеялом, смотрела на меня огромными глазами из-за собственных коленок.