― А это ещ-щ-щё кто?!
― Макс, это мой Бумер!
Волчонок сначала пытался огрызаться, но потом жалобно заскулил и безвольно повис мокрой, облезлой сосиской. Я забрала его у ангалина, и мы поплыли к берегу. А там уже сцена объятий и приветствий повторилась с новой силой. От Макса я не могла оторваться: гладила его, тискала, заглядывала в прекрасные зелёные глаза. Никак не верилось, что вот он... здесь, со мной... Мой ангалин... Мой удивительный друг...
Бумер, придя в себя от первого заплыва, попытался броситься на Макса, как когда-то на Дайка, но не тут-то было. Ящеру стоило только глянуть на него сверху вниз и коротко утробно рыкнуть, как волчонок поджал уши, плюхнулся на живот и просто размазался по камням, лёжа без движения.
Макс обернулся и внимательно осмотрел меня с ног до головы. Потом вздохнул, при этом и без того его широкая грудь, ещё больше расширилась и знакомые сиреневые искры пробежали вдоль спины.
― А тебе очень подходит... ш-ш-шкура ледяного з-з-змея,― прошипел он, медленно приближаясь.― Глаз-з-з не оторвать, так крас-с-сиво...
И молниеносным движением сбил меня с ног, зажав хвостом ноги. Я крепко обняла его за гибкую сильную шею и спрятала лицо на груди.
― Как я рада, Макс... Как счастлива, что мы снова вместе...
Горячий язык вылизал мне лицо и шею и он нежно прошептал:
― Я тож-ж-же рад... Очень! Я ведь уж-ж-е думал, что потерял тебя навс-с-сегда. Третий раз-з-з сюда возвращ-щ-щаюсь, обыс-с-скал всё побереж-ж-жье... Я так понимаю, что с-с-спокойно, нормально приплыть в Латрас-с-с на ш-ш-шхуне не получилос-с-сь? Приключений много было без-з-з меня?
Я покачала головой:
― Не получилось... Но я всё же добралась сюда, как обещала и главное, что мы встретились...
Провалялись мы на берегу довольно долго. Утро уже вовсю вступило в свои права, когда мы наконец-то побрели к дому, попутно рассказывая друг другу о своих приключениях. Пока я занималась утренними делами на конюшне, Макс обследовал моё место жительства. О том, что у Белой скалы есть дом, он не знал, так как с моря строение было не видно, однако осмотром остался очень доволен. Запах сероводорода его ничуть не смутил, наоборот, ящер сказал, что лучшего места для зимовки он и представить не мог: рядом море, горячие источники, пещеры, уходящие в глубины высокого, скалистого берега. И хоть Латрас недалеко, люди сюда не ходят, по ангалинским меркам ― рай! Я сказала, что на ручей в лес за водой далековато ходить, но он только отмахнулся.
Всё это время Бумер жался к моим ногам и с опаской поглядывал на двухметрового чешуйчатого гостя с гибким длиннющим хвостом, заканчивающимся трёхпалой кистью. Очередной раз прибежав на конюшню поделиться впечатлениями, Макс уселся на кучу соломы и, взяв тремя пальцами щенка за морду, склонился над ним с довольной ухмылкой. Я застыла с граблями в руках, наблюдая эту картину.
Бумер замер и испуганными глазёнками смотрел на ангалина. По сравнению с волчонком, ящер выглядел огромным страшным гигантом, который хищной тушей навис над маленьким беззащитным существом. Не отрываясь, они смотрели друг на друга, пока Макс не расплылся в широкой клыкастой ухмылке:
― Ну, малыш-ш-ш... Мамка у тебя ес-с-сть, а теперь и папка объявилс-с-ся! Хороша семейка?!
Уронив грабли, я зашлась в припадке истерического хохота, и это было только начало удивительного дня...
Вспомнив про завещание Жупана, я откопала ключ. Нужно же узнать, что там, за той дверью. Макса разбирало любопытство, так же как и меня, а узнав, что дом может стать моим, он пришёл в состояние полного восторга.
Оставив волчонка у лестницы, мы сошли вниз. Ключ, со скрежетом, несколько раз провернулся и, толкнув дверь, мы прошли в тёмный коридор. Это был туннель, который сразу же за дверью разделялся на две половины: одна поднималась немного вверх, а другая опускалась. Здесь было очень жарко, а запах ― просто невыносим. Стало понятно, почему дверь такая тяжёлая и глухая. Макс частично включил своё свечение и вдоль стен обнаружились штуковины, похожие на трубы.
Он дёрнул меня за рукав:
― Пош-ш-шли пока направо, оттуда тянет свежим воз-з-здухом, а потом пос-с-смотрим, что с другой стороны. Я иду первым.
Ящер развернулся в узком пространстве и на всю катушку включил свой свет. Я залюбовалась. Как же он красив! А это удивительное сияние, пробивающееся из-под каждой чешуйки, просто завораживает. Пока мы медленно продвигались вперёд и вверх, я осматривала стены. Похоже, что туннель был естественным, лишь в некоторых местах виднелись следы вмешательства каких-то инструментов.
Когда глаза привыкли к темноте, обнаружилось, что чем дальше мы продвигаемся, тем становиться светлее, стены и потолок не были тёмными и будто бы пропускали свет. Судя по направлению, мы шли вглубь Белой скалы. Вскоре шаги начали отдаваться гулким эхом, и мы оказались в большой пещере. Здесь было ещё светлее: дневной свет проникал отовсюду сквозь тысячи маленьких-маленьких отверстий в пористой породе. Мы находились глубоко внутри Белой скалы, возможно, под самой её вершиной. Макс оглянулся на меня и радостно зашипел:
― Обож-ж-аю тебя, Кари! Только ты могла поселитьс-с-ся в таком доме! С-с-смотри, видиш-ш-шь проходы? Пещ-щ-щеры тянутся далеко-далеко на юг в с-с-скалах. Кто бы мог подумать, что этот дом с-с-соединён с ними?! Потряс-с-сающе, правда?!
Это верно... Жупан продолжал удивлять! Я огляделась и заметила какую-то кучу, накрытую то ли брезентом, то ли парусиной. Мы с Максом рванули в дальний угол. Каково же было удивление, когда откинув грязное полотно, мы увидели оружие. Штук десять мечей разных размеров и степени сохранности, боевые топоры, копья, кинжалы обычные и для метания ― это Макс определил, пять луков и с десяток колчанов, полных стрел, пара круглых щитов с красивыми узорами. Ещё там были различные инструменты: кирки, молотки, лопаты большие и маленькие, ящик каких-то штырей и крюков, а также мешок длинных гвоздей. Мы увлечённо копались в этой куче, пока всё не перебрали.
Ангалин, взвесив хвостом поочерёдно парочку мечей, сделал несколько очень быстрых выпадов и, отойдя от меня на десяток шагов, принялся вести что-то наподобие боя с тенью, меняя клинки один на другой. Я открыла рот. Такого видеть ещё не приходилось. Мечи со свистом рассекали воздух, а ящер двигался настолько быстро, что уследить за его движениями было почти невозможно. Схватив короткое копьё, Макс улыбнулся и, вытянув хвост, принялся крутить его как цирковой жонглёр. Ему явно нравилось, какое на меня это производит впечатление. Я уселась на деревянный ящик:
― А помнишь? Ты обещал...
― Что именно?― он продолжал загадочно улыбаться.― Я много чего тебе обещ-щ-щал.
― Научить пользоваться оружием.
― Научу, как с-с-смогу, вернее, как ты сможеш-ш-шь. Сейчас-с-с и место ес-с-сть, и время, и даж-ж-же выбор: мечи, копья, топоры...
― Значит, ты останешься? Здесь, со мной...― я затаила дыхание, в ожидании ответа.
Остановив вращение, он сильным, резким движением метнул копьё в каменную стену. С гулким звуком оно вонзилось в трещину. Медленно, плавно и как-то даже вальяжно, ангалин приблизился, вытянул шею и уставился не мигая. Он прекрасно знал, как действует на меня такой взгляд. Я почувствовала, как заколотилось сердце и стало жарко. Не выдержав, я зажмурилась. Он обвился вокруг и тихо зашипел в ухо:
― Я теперь вс-с-сегда буду с тобой. Мы расстанемся, только ес-с-сли ты сама этого захочеш-ш-шь... Ты моя «ш-ш-шаари»... Звезда моей жиз-з-зни, мой путь... и с-с-судьба...
Тяжёлая голова легла на колени, а хвост нежно сжал талию. Я положила ладонь на его голову и принялась гладить крупные чешуйки, обводя пальцем по контурам.
― Значит, отари» и «шаари» одно и то же? Звёздочка или звезда?
Он глубоко вздохнул, и сиреневое свечение проявилось яркой дорожкой вдоль самых крупных чешуек позвоночника.
― Не совс-с-сем... Шаари ― это женщина с-с-судьбы. Та, одна единс-с-ственная, которая только для тебя. Ес-с-сли случается встретить такую, то это считается великим благос-с-словением. И этот сиреневый с-с-свет как раз и показывает, что женщ-щ-щина, от прикос-с-сновений которой он появляется и ес-с-сть твоя шаари... Теперь ты понимаеш-ш-шь, как я был ш-ш-шокирован, когда ты чмокнула меня тогда на ос-с-строве, и потом в гос-с-стинице...
