― Певице полагаетс-с-ся награда.
― Спасибо... Ты слышал?!
Ангалин кивнул, продолжая улыбаться:
― Уже не раз-з-з... И у тебя, и у твоего отца великолепные голос-с-са для людей. Нам вс-с-сем нравитс-с-ся, как вы поёте.
― Правда?!― изумление Айры было настолько искренним, что ангалин даже смутился.
― А ты думала, что мы глухие? Меж-ж-жду прочим, многие ангалины тоже умеют петь и не хуж-ж-же чем вы, а может даже и лучш-ш-ше.
― Петь?!― вытаращив большие, миндалевидные глаза, Айра ловила себя на мысли, что наверно этот ангалин думает, что познакомился малолетней дурочкой.
Ящер прикрыл сияющие очи и вдруг засмеялся. Сначала из него вырвалось несколько квакающих хихиканий, а потом ангалин задёргался всем телом и громко расхохотался. Не выдержав его комичного вида, девочка звонко рассмеялась за компанию.
Время до ночи пролетело незаметно. Айра опомнилась только тогда, когда сияющий ночной небосвод плотно накрыл море. Вскакивая с камня, она случайно дотронулась до необычного друга. Он был тёплым, а чешуя бархатистой и очень приятной на ощупь. Отдёрнув ладошку, девочка испуганно спрятала её за спину. Ангалин вытянул гибкую шею и прошипел:
― Мы так интерес-с-сно пообщ-щ-щались, что я забыл кое-что важ-ж-жное, предс-с-ставиться...― спрыгнув с камня, он отступил на несколько шагов и поклонился.― Лукс-с-сашан эн Эркш-ш-шан...
― А я, Айра эн Видар...
― А я з-з-знаю!― и он так улыбнулся, что у Айры внутри всё вздрогнуло.― Но ес-с-сли тебе с-с-сложно произнос-с-сить такое имя, то можеш-ш-шь звать меня как-нибудь иначе, как тебе больш-ш-ше понравитьс-с-ся...
Айра радостно закивала, снова поблагодарила за цветы и понеслась на ещё слышимые звуки гитары, флейты и нескольких барабанов. Уже в доме она только и успела убедиться, что семьи ещё нет и поставить букетик в глиняную вазочку у своей постели, как услышала шаги во дворе и раздражённый голос матери, высказывающий отцу и брату мнение об их не вполне адекватном состоянии.
Юркнув в постель, Айра притворилась давно и глубоко спящей, когда скрипнула дверь, и она узнала шаги матери. Хейя нежно погладила её по волосам, поправила одеяло и тихонько вышла. «Фу-у-у... Успела! Я успела!― девочка перевернулась на спину и радостно выдохнула.― Сейчас мама погонит этих пьяниц спать на сеновал... ну а я теперь знаю, как зовут этого прекрасного ангалина! Лукас... Я буду звать его Лукас!»
Неподалёку от Закатной гряды...
Путь к Храму ангов оказался долгим. Это только на словах всё выглядело так, будто от Раски до Закатной гряды рукой подать. Дней десять мы ехали вдоль живописных кряжей строго на юг, пока не увидели высоченную остроконечную гору, покрытую сверкающей снежной шапкой. Издали она напомнила мне нашу земную Фудзияму, и хоть воочию эту японскую достопримечательность я никогда не видела, однако фото в интернете и передачи по телеку очень походили на то, что видела я сейчас.
Это и был самый высокий пик Закатной гряды, у подножия которого, правда, точно неизвестно где, и находился доселе недоступный для ангалинов Храм ангов. Среди этой великолепной, подобной альпийской, местности с прекрасными долинами, покрытыми сочными травами, встречалось много стад домашних парнокопытных, больших и маленьких, которые мерно хрумкали зелёным разнообразием и чинно бродили живописными кучками.
Расспрашивать пастухов и жителей деревень о точном местонахождении Храма мы не решились. Это могло вызвать подозрения и ненужные вопросы. Какое нам, людям, дело до древнего сооружения, в которое нет доступа?! Я уже знала, что в Храм просто так войти нельзя. Только ангалины могли открыть ворота и попасть внутрь. Это, конечно, не касалось Храма в Банкоре, то есть тюрьмы, который давным-давно использовался людьми для своих целей, но ведь этот Храм уже тысячелетия, как находился в полуразрушенном, «нерабочем» состоянии.
Макс был в довольно угнетённом состоянии духа, так как мы уже несколько дней кружили у подножия Закатного пика, а никаких других подробностей, которые помогли бы разыскать это сооружение он не знал.
― Не горюй, Максик!― я погладила его голову, прижала к себе и чмокнула в нос.― Найдём! Не зря же мы тащились в такую даль и море с тобой переплывали! Чтобы обратно повернуть?! Нет, этого не будет!
Он обхватил меня хвостом и прижался всем телом, заглядывая в глаза:
― Никто меня не понимает так, как ты...
Я захохотала, обнимая любимого друга. Дайк распрягал лошадей и с улыбкой поглядывал на нас, валяющихся на мягкой травке. Потом мы готовили ужин, а когда почти стемнело, Дайку что-то стукнуло сварить на завтра какой-то тонизирующий отвар, и он только потянулся к мешку со свежесобранными травами, как наш волк насторожился, вскочил и глухо, злобно зарычал. Я вцепилась в ошейник, а Дайк опрокинул котелок с водой, заливая костёр.
Минут пять-десять всё было тихо, только Бу продолжал принюхиваться и утробно рычать. Дотронувшись до моего плеча, Дайк сделал несколько жестов и пополз к кибитке, как я поняла за оружием. Он хорошо видел в темноте, впрочем, как и Макс, и Бумер. Я же, держа волка, оглядывала тёмный перелесок. Зрение постепенно перестраивалось и я уже начала различать стволы деревьев, как вдруг в ночной тиши раздался хриплый, гортанный выкрик. От неожиданности и накатившего страха я вздрогнула и не сразу поняла, что голос какой-то странный, будто запинающийся.
― Эй! Вы! Мы возьмём телегу и лошадей! И один из вас на какое-то время нам понадобится! Решайте, кто умрёт первым!
В бок что-то торкнулось. Дайк подсовывал колчан со стрелами, лук и боевой топорик, с мечом всё-таки я ещё не очень-то дружила. Макс медленно приподнялся на лапах и тихо-тихо вытащил меч из-за спины. Похоже, что ночные визитёры его не заметили, ведь он лежал за мешками с собранными по пути травами. У меня же сердце колотилось так, что казалось, будто подо мной подрагивает почва, как тогда на «райском поле». С таким прямым нападением я ещё никогда не сталкивалась, а ведь все предупреждали, как сейчас может быть опасно.
― Ну что молчите?!― послышался тот же запинающийся голос.― Тогда мы сами разберёмся!
Не успела я опомниться, как впереди по дуге вспыхнули огни, и горящие стрелы со свистом полетели прямо в нас. Макс накрыл меня собой ― его спине, защищённой толстыми твёрдыми пластинами, стрелы были не страшны, а Дайк и Бумер разбежались в стороны. «Вот и пришло время проверить пошли на пользу зимние тренировки или нет...»― только и мелькнула мысль. А дальше начался сплошной кошмар.
Мы были окружены и воинственные крики доносились со всех сторон. Всего лишь несколько раз я заметила краем глаза яростно дерущегося с двумя противниками Дайка, Бумера, прыгнувшего на какую-то высокую фигуру и ангалина, взмахнувшего мечом так, что ближайший к нему человек развалился на две половинки. Во время этой молниеносной схватки я не дышала и стояла почти на месте, посылая стрелы во все силуэты, которые попадали в поле зрения. Скорее всего, я бы наверно ещё долго так лупила в мелькающие тени, до тех пор, пока колчан за спиной полностью не опустел, но знакомая рука легла на плечо:
― Кари, всё... Хватит... Пожалей деревья...― Дайк тяжело дышал, а из-под волос на щёку стекала кровавая дорожка.― Всё, Кари, всё...
И вот тут я поняла, что мне не хватает воздуха и глубоко, судорожно вздохнула. А потом меня рвало. Рвало и трясло так, будто я опять оказалась в ледяной воде, только без лимма. На кровавую бойню, которую мы устроили, смотреть было невозможно. В живых не осталось никого, хотя, возможно, кто-то и успел удрать, не знаю. На нас напало тридцать шесть человек, пятнадцать из которых на землю положили мои стрелы. На остальных, вернее, на то что от них осталось я, вообще, и взглянуть не могла без мучительных желудочных спазмов. Тела лежали кругом, как порубленные на части свиные туши. Две отгрызенные Бумером головы, с перекошенными, залитыми кровью лицами, валялись у костра. А у тёмных стволов я заметила кучу внутренностей, словно расползающихся по траве гигантских слизней...
