Бог мне всегда представлялся этаким старцем с длинной белой бородой, в балахоне и с золотым нимбом над всклокоченными сединами. «Бога за руку схвати...― продолжала я размышления.― Есть у меня кое-кто на примете, кто мог бы, вот уверена! пролить свет на сию загадку, но он сбежал, оставив меня разбираться со всем самостоятельно».
Сопение Бумера сменилось тихим поскуливанием, потом послышалось какое-то движение и шипение Макса:
― Кари? Ты спиш-ш-шь?
Приподнявшись с койки, я откинула щеколду.
― На палубе холодно,― он просунулся в дверь, изображая вселенские страдания.― Я замёрз-з-з...
Я тоже чувствовала, что температура была ещё совсем не летняя, тем более ночью, но лимм служил мне прекрасной защитой от холода.
― Да заползай уж... Я на пол сейчас одеяло постелю. Ложись с Бумером, так вам теплее будет.
И вот только мы обустроились и угомонились в тесной каютке, как на ступеньках послышались шаги и короткий стук в дверь.
― Открыто, Дайк... Ты тоже замёрз?― меня начал разбирать смех.
Он распахнул дверь и, увидев зелёные глаза Макса и жёлтые Бумера возле моей койки, остановился в узком проёме с фонарём в руке:
― Вижу, что все в сборе. И как вы умудрились тут поместиться?
― Не волнуйс-с-ся, тебе тоже мес-с-ста хватит,― прошипел Макс, зевая во всю клыкастую пасть.
Вот так мы и провели первую ночь на «Медузе» вдали от Тухлого дома: в тесной, маленькой каютке, но вместе.
По заверениям Аютана, плаванье до Гейзы должно было занять около двух недель, и первая половина пути происходила вполне благополучно. Буквально через несколько дней и Макса, да и Бумера все воспринимали спокойно, тем более что мы старались команде не мешать заниматься своей работой. Бумер вёл себя хорошо, правда, не отходил ни на шаг и глухо порыкивал, если кто-то ко мне слишком приближался.
А вот Макс очень скоро стал всеобщим любимцем, так как избавил команду от необходимости ловить рыбу на стоянках. Каждый вечер он уплывал на охоту и всегда возвращался с добычей: то с крупным турманом, мясо которого было очень сочным и вкусным, то с сетью, заполненной морскими рако- и крабообразными, которые, в отличие от земных, имели по две пары клешней: большую и меньшую, и странные хвосты с длинными шипами.
Дайк помогал Тилю на кухне и очень подружился с коком ― на почве медицины им было о чём поговорить. Мне же совсем нечем было заниматься, кроме как смотреть за Бумером, даже от ухода за нашими коняшками меня избавили. Когда я попыталась прибраться в трюме и почистить стойла, Кул с Найром выпроводили меня наверх со словами, что негоже вот наследнице дома, да и вообще, прекрасной богине пачкаться в лошадином навозе. Ничего не оставалось, как идти к капитану и просить разрешения на изучение его библиотеки.
Несколько дней я изучала древние карты и читала большие толстые фолианты, где говорилось о далёких морях за Островным поясом, в которых предкам Аюта давным-давно удалось побывать. Рассматривала примитивные зарисовки морских существ, из тех, что удавалось увидеть или убить, читала описания странных явлений в океане, которым не было никаких объяснений и пыталась привести многие разрозненные сведения к какому-либо единому знаменателю. Хотя, если честно, всё это было нужно только для того, чтобы не думать о Тане и его исчезновении. Было необходимо чем-то заполнять мозги, чтобы раз за разом не возвращаться к мыслям о нём и не растить обиду и злость, которые словно кактусы или заросли мирга проросли где-то внутри.
Дней через десять после отплытия из Латраса я сидела на носу под треугольным кливером, держа на коленях очень старый толстый фолиант в потёртом кожаном переплёте, и пялилась в море. Погода стояла прекрасная: ясное, чистое, синее небо, хороший попутный ветер, пусть и довольно прохладный, так как двигались мы всё-таки почти строго на север, течение, которое удалось поймать капитану ― скорость у шхуны была очень приличная.
Бу сидел рядышком и увлечённо рассматривал горизонт. Той первоначальной неуверенности от качающейся палубы он уже не испытывал и вполне привык к морскому путешествию. Макс, растянувшись во всю длину, отдыхал у борта после ночной охоты, Ают стоял у руля, Дайк возился с лошадьми в трюме, команда отдыхала и занималась своими делами ― море, ветер, прекрасный день...
Я перелистывала пожелтевшие от времени страницы и рассматривала, до сих пор странные, буквы и символы окатанской письменности. Эта была самая старая книга в коллекции Аютана. Она состояла в основном из схем течений и ветров в разных точках побережья, а также снабжена вычислениями, которые Ают толком не понимал, так как никогда не пользовался счётом ангов. Ещё в прошлое плаванье я пыталась разобраться с этой древней системой, но тогда ничего путного не получилось.
Вооружившись стилосом, я принялась разбираться с математической загадкой, но выявить какие-либо закономерности не выходило ― было слишком много неизвестных чисел. Если в обычной системе счёта мне было в основном всё ясно, то здесь очень многое не доходило из-за непонятного принципа построения числовых значений.
Я долго чёркала на листке, пытаясь уловить хоть какие-то связи, пока рядом не присел Дайк и не уставился в мои математические изыскания:
― Вот этот полукруг с двумя хвостиками ― семь, а с одним ― шесть. А вот это... не десять...― он задумчиво потёр переносицу.― Это... Ну как сказать... Вроде как десять, только восемь... То есть, после семи ничего нет, она последняя. Первая ― означает «ничего», «пустоту», или, как говорил мой учитель, «абсолют», а конечная цифра в счёте ангов ― семь. Всего восемь цифр.
Вытаращив глаза, я смотрела на друга: «Так вот почему до меня всё никак не доходило! Это же восьмеричная система счисления, а не десятичная! Вот же дура!!!» Хотя мне простительно ― с математикой я никогда особо не дружила. Порывисто обняв Дайка, я чмокнула его в щёку:
― Спасибо! А я, балда, всю голову сломала! Теперь понятно, откуда у счёта ангов «ноги растут»! А ты откуда знаешь?!
Мои вопли разбудили Макса и, открыв глаза, он сладко потянулся.
― Да я, толком, и не знаю... Сказал, что помнил... Алцелан учил нас немного, так как многие древние рецепты лекарств и противоядий именно так записаны, однако учитель и сам не до конца всё это понимал.
Короче говоря, с помощью Дайка, общую суть я уловила, а также он вспомнил ещё значки, которые обозначали цифры. Я всё записала, и теперь этот старинный фолиант уже не выглядел такой «китайской грамотой».
Сделанное открытие надолго погрузило в размышления. Насколько я знала, на Земле восьмеричную систему использовали в программировании, однако позднее заменили на шестнадцатеричную, для большего удобства. Но первые поколения компьютеров и других цифровых систем программировались именно в восьмеричной системе. Помнится, как-то Мозг читал справочник по программированию в моей голове, значит, более подробную информацию можно будет поискать в личной внутренней библиотеке, хотя, к слову сказать, заходить туда совсем не хотелось.
Пока я сидела, подставив лицо теплому свету, а Дайк большой щёткой пытался прочесать роскошную гриву Бумера, отчего тот впадал в блаженный экстаз, Макс проявил интерес к моим исследованиям и листал книгу Аюта. Вдруг он издал какой-то резкий звук, и я открыла глаза. Прижав когтистой лапой уже закрытую книгу, ангалин странно смотрел в пустоту.
― Что ты там увидел?― спросила я и попыталась вытащить толстый том.
― Ничего...― прошипел он.
― Ага, так я и поверила,― и продолжала дёргать, но Макс очень крепко прижимал книгу к палубе.― Я же всё равно узнаю!
― Не с-с-стоит...― и глянул так, что я вздрогнула.― Эту книгу нуж-ж-жно уничтож-ж-жить!
― Да ты что!― я вцепилась в том с другой стороны.― Макс! Отдай! Это не наша книга! Она принадлежит капитану!
Мы трое, Дайк, Бумер и я, непонимающе уставились на чешуйчатого, а он сверлил нас глазами:
― Не с-с-смей её читать! Я не хочу, чтобы ты это видела!
― Что видела, Макс?! Ты с ума сошёл?! Отдай немедленно!!!
