– Хорошо, – Грант выразительно кашлянула. – Кларисса, скажите мне, как медик, каковы ближайшие возможные причины. Почему в принципе так могло произойти?

– У меня есть версия. Но прежде я просила бы Мэй еще раз пересказать, как все было. Мэй?

– Да, конечно… Алиса попросила меня отпустить ее на внеплановую поездку к Тирольской возвышенности. Она считала, что сегодня ей повезет, и хотела к вечеру сплести особенный рисунок, который задумала уже давно. Я, конечно, отпустила девочку – это моя лучшая ученица, вы знаете, единственная из сертифицированных охотниц в приюте. И она уже неоднократно вылетала на охоту одна, вполне самостоятельно. Примерно к восьми двадцати утра мы с миссис Грант узнали, что Алиса мчится сюда на предельной скорости в четыреста двадцать и, конечно, очень взволновались. Однако у нее была причина для такой спешки… самая большая жемчужница, которая когда-либо была зафиксирована человечеством. Оставшись без облачной влаги и без специального раствора, она умирала, и потому Алиса торопилась домой.

– По дороге, кстати, она трижды не справилась с управлением, один раз это чуть не привело к аварии, спасла автоматика, – вставила Ирина Полякова, старший техник приюта. – Может, это стало причиной шока?

– Давайте дослушаем, – возразила Грант, не дав Клариссе ответить.

– Да… – продолжила Мэй. – Так вот, когда она прилетела, жемчужница была почти мертва, но я заметила странную особенность – стебель слегка пульсировал. Это нормально, когда растение в облаке перекачивает соки из отростков в стебель, чтобы подольше продержаться в экстренных ситуациях. Однако открытый воздух быстро замедляет жемчужницу и вводит ее в состояние полу-комы – и тогда подобные реакции невозможны. Конечно, может быть, такая большая жемчужница дольше сопротивляется сухой воздушной среде, но тогда стебель был бы живым – а не полумертвым, как все остальное растение. В общем, это довольно странный симптом.

– Вы можете его объяснить?

– Да… И это как раз соответствует гипотезе Клариссы.

Все воспитательницы, очевидно, затаили дыхание. Как и девочки, впрочем.

– Мэй, – попросила Кларииса, – Расскажите, как все было, когда вы сняли жемчужницу.

– Ах, да. Ну, сама Алиса очень ослабла, что, как говорит доктор Кларисса, не соответствует обстоятельствам, даже не смотря на шок от происходящего. Жемчужницу она обвязала вокруг запястья, а отростки и само ядро были прижаты силовым полем к груди. Я аккуратно развязала стебель и сразу окунула его в раствор. Я была сосредоточена на жемчужнице, и пропустила момент, когда Алиса упала. Но, девочки говорят, после того, как я сняла жемчужницу, Алиса широко раскрыла глаза, секунду постояла с пустым взглядом, затем сильно покраснела и упала.

– То есть, – тихо уточнила Кларисса, – когда на ней была жемчужница, Алиса была очень бледной, да? А когда вы ее сняли – она резко покраснела.

– Да.

Сразу несколько сестер резко втянули воздух, осознав, какова гипотеза доктора Клариссы. Алисе показалось, что она не чувствует правой руки. Она вспомнила свой сон, но боялась посмотреть на запястье.

– Скажите еще только одно. Когда вы снимали жемчужницу. Было ли какое-нибудь… затруднение?

Воцарилось гробовое молчание.

– Ну, – неуверенно ответила Мэй, – я не могу сказать точно. Мне показалось, что когда я снимала, было некоторое сопротивление. Но может, это теперь мне так кажется. Тогда я не осознала.

– Что ж, спасибо, сестра Мэй, – удовлетворенно подытожила Кларисса. – Итак, у кого есть вопросы или соображения?

– Чего тут соображать, – тихо, но совершенно спокойно сказала Богемия. – Вы считаете, что растение подсоединило себя к девочке и, умирая, выкачивало из нее кровь, чтобы выжить. Теперь, соответственно, непонятное состояние ребенка соответствует полу-коме растения. Я плохо разбираюсь в ботанике, но разве у жемчужниц вообще зафиксированы подобные свойства? Это же высокоразвитый паразитизм!

– Что ж, – кашлянув, вместо Мэй ответила доктор Кларисса. – На этот вопрос мы ответить не можем. С одной стороны, ничего подобного у жемчужниц не зарегистрировано. С другой стороны, насколько мне известно, они вообще не очень хорошо изучены. Добыча жемчужниц началась всего четыре года назад, до того о них вообще ничего не знали. Исследования авалонской жемчужницы проводятся на Гаскаре, в Центре биологии сектора, но, насколько мне известно, нет никаких причин, чтобы эти исследования были форсированы и вообще велись тщательнее обычного… В общем, я уже послала подробный отчет профессору Тамнику, сегодня ближе к вечеру он должен выйти на связь.

– То есть, – звучным голосом воскликнула сестра Вернита, – говоря откровенно, наши воспитанницы три с половиной года занимаются плетением и ловлей облачной нити, а до сих пор окончательно не установлена ее безопасность?!

– Не сгущайте краски, пожалуйста, – возразила Кларисса. – Все эксперименты показали, что жемчужница безопасна. Просто именно эта выходит за рамки известного. Она слишком большая. Мэй, вы что-то хотите сказать?

– Дело не просто в ее размерах. По нашим данным, средняя жемчужница живет два года. И наиболее крупные экземпляры достигают толщины 1,6 миллиметра. Есть, конечно, уникумы. Например, жемчужница Дартинсона достигла 1,92. Но это была самая большая из известных до сегодняшнего дня… А диаметр этой нити превышает два с половиной миллиметра.

– То есть, – каменно подытожила миссис Грант, – мы имеем дело с мутацией?

– Нет, я так не думаю, – возразила Мэй. – Я исследовала клетки жемчужницы, и нахожу их точно такими же, что и у обыкновенных. Теоретически, способность всасывать влагу сквозь человеческую кожу доступна каждой жемчужнице – они же вообще существуют за счет межклеточного обмена. Но, судя по всему, эта жемчужница – следующий этап развития знакомых нам. Редкая – или, быть может, единственная, выросшая в следующую стадию.

– Хммм. Все это нуждается в профессиональном заключении, – недовольно заметила Богемия. – Без него мы будем толочь воду в ступе, и никак не сможем помочь девочке.

– Хорошо, – согласилась Грант, – а что вы, Мэй, и вы, Кларисса предлагаете в отношении… девятнадцатой?

– Судя по всему, – ответила Кларисса, – жемчужница действительно несколько минут паразитировала на девочке. Алиса слишком неоправданно ослабла, если брать другую теорию. Это подтверждает и результат анализов – у нее не хватает многих витаминов и микроэлементов, хотя при последнем обследовании все было в норме. В общем, у нее сильное истощение.

– Хорошо, Кларисса. Вы только что обследовали девочку повторно. Я правильно догадываюсь, что обследована была ее рука, к которой, как вы полагаете, подсоединялось растение?

– Да, верно. Я пыталась найти следы. Я их нашла.

Сестры зашевелились, переминаясь, пересаживаясь, переговариваясь между собой. Браслет Менги не улавливал тихих реплик, и так записывая на пределе чувствительности, через закрытую дверь.

– Слабое покраснение и воспаление кожи запястья. Некоторое обезвоживание тканей руки. Медицинская система ввела тонизирующие препараты, но последовавший переизбыток влаги вызвал легкую опухоль. Правда, сейчас она уже спала.

– Хм, все это понятно. А более серьезные изменения?

– Видите ли, – Кларисса замялась. – Никаких токсинов система не обнаружила. Никаких активных веществ, перешедших от жемчужницы к девочке, тоже. Но наша система довольно простая. У нас не больница, в конце концов. И нет техники, необходимой для подобных исследований. Я взяла клеточные образцы на анализ, отсканировала их, и отправила их сканы вместе с результатами анализов в Авалонский медицинский центр. Я попросила их заняться этим срочно, на случай… если вдруг были введены мутагены, и возможны какие-то… клеточные изменения.

Алиса почувствовала, как горит все лицо.

“Ну я сейчас и красная, наверное” – подумала она.

– Кошмар, – с чувством заметила Вернита.

– Но я хочу вас уверить, – возразила Кларисса, не давая ей договорить, – что по большому счету все в норме, и девочка скоро очнется. Вечером мы получим результаты исследования…