Правосудие победителей само по себе не смущало советских вождей: Сталин много лет вершил его над своими противниками. Но он хорошо чувствовал, насколько выигрышнее с точки зрения пропаганды будет смотреться международный трибунал, чем казнь по внесудебному декрету. На Московских процессах Вышинский предъявил Льву Каменеву, Николаю Бухарину и другим большевистским лидерам сфабрикованные обвинения в сотрудничестве с нацистами и сговоре с Гитлером ради «установления фашистской диктатуры в России»[67]. Суд над нацистскими вождями порадовал бы измученный войной советский народ, вызвал бы коллективный катарсис, а также заложил бы основу для репараций.
Сталин и Керр воображали себе принципиально разные вещи. Советские руководители считали вину нацистов очевидной; их удовлетворил бы только такой процесс, где обвиняемые сознались бы в своих преступлениях (желательно по подготовленному сценарию), а затем были бы немедленно казнены. Британцы со своей стороны представляли себе суд со всеми его обычными ритуалами и процедурами, с презумпцией невиновности подсудимых и с адвокатами в париках. Они не видели смысла в ином большом процессе – особенно ввиду того, что гораздо проще было бы назначить наказание внесудебным декретом[68]. Советские руководители еще мечтали судить Гитлера, Гесса и других международным трибуналом, а тем временем 12 ноября Молотов ответил компромиссной нотой: он согласился, чтобы союзные правительства совместно решили, как наказать нацистских руководителей; процедуру следовало определить позже. На другой встрече в конце ноября Молотов выразил понимание, когда Керр сослался на желание британских и американских правительств судить пленных нацистских руководителей (в частности, Гесса) только после войны из опасения перед ответными акциями немцев. Затем возникло новое разногласие: следует ли судить рядовых военных преступников национальными судами или международным трибуналом[69].
Пока советские и британцы пререкались о деталях суда над военными преступниками, нацисты терроризировали Европу. 17 декабря 1942 года Великобритания, США, СССР и европейские правительства в изгнании опубликовали совместное заявление, где ссылались на сообщения об убийстве «многих сотен тысяч» невинных еврейских мужчин, женщин и детей, депортированных нацистами в Восточную Европу. (К тому моменту реальное количество еврейских жертв исчислялось уже миллионами.) Подписанты заверяли, что виновные не уйдут от наказания[70]. На следующий день СССР опубликовал свой собственный отчет «Об осуществлении гитлеровскими властями плана истребления еврейского населения Европы». Он вышел в главных советских газетах и в английском переводе распространялся за рубежом. В отчете высказывалась солидарность с европейскими правительствами в изгнании и документировалась «оргия разбоя и убийства» евреев в Украине, Белоруссии, Литве, Латвии, Эстонии и других частях Советского Союза[71]. Наркомат иностранных дел при помощи Чрезвычайной государственной комиссии и НКВД собрал исчерпывающие свидетельства нацистских мер по уничтожению еврейского населения. Это был решающий шаг к тому, чтобы сделать их общеизвестным фактом[72].
В январе 1943 года, в то время как советские войска брали вермахт в кольцо в разбомбленном Сталинграде, советские дипломаты пересмотрели свою позицию по вопросу о рядовых военных преступниках. Теперь они согласились с британским предложением, чтобы каждая страна-союзник судила их собственным судом. Красная армия захватила в плен тысячи немецких офицеров и солдат, так что этот подход неожиданно оказался в интересах Москвы. У советских руководителей также возникло новое желание участвовать в союзнической комиссии по военным преступлениям, но с одним условием: эта комиссия должна была включать только представителей стран, которые активно сражались со странами Оси и «несут на себе тяжесть военных действий и оккупации». Это требование было нелегко исполнить, потому что британцы уже пригласили в комиссию США, СССР, Китай, европейские правительства в изгнании, Индию и британские доминионы – Австралию, Канаду, Новую Зеландию и Южную Африку[73]. Сталин с его тонким чутьем баланса сил полагал, что участие доминионов позволит британцам манипулировать повесткой комиссии.
В последующие месяцы Красная армия наступала через степи и Украину, освобождая ключевые области от немецких войск. В феврале 1943 года она освободила Курск, Ростов и Харьков. Советские солдаты вступали в разрушенные и обезлюдевшие города; жилые дома стояли в руинах, повсюду бродили голодные и оборванные женщины и дети. Жители Харькова рассказывали о депортациях, массовых казнях и публичных повешениях; снег таял и обнажал массовые захоронения. Чрезвычайная государственная комиссия направила фотографов снимать руины. Красная армия удерживала Харьков лишь около месяца. В середине марта она была вынуждена отступить, жители города вновь стали жертвой – на этот раз мести вернувшихся немцев[74].
А вопрос советского участия в союзнической комиссии по военным преступлениям так и оставался нерешенным. Британское правительство развивало свой план организации комиссии, предложив устроить ее штаб-квартиру в Лондоне, а филиалы в Чунцине, Вашингтоне и Москве[75]. Последняя из локаций была предложена в угоду советскому руководству, но Сталин не заинтересовался: он не хотел, чтобы британцы и американцы вмешивались в советское расследование военных преступлений.
У Сталина были причины опасаться западного вмешательства ввиду всплывшего свидетельства об одном советском военном преступлении. В апреле 1943 года по «Радио Берлин» объявили, что немецкие власти обнаружили тела 10 тысяч польских офицеров, захороненных в ямах в Катынском лесу недалеко от Смоленска. Нацисты обвинили в этом преступлении большевиков. Советская сторона назвала это обвинение ложью и заявила, что это сами «немецко-фашистские разбойники» убили поляков, а также советских мирных жителей летом 1941 года после отступления советских войск. Польское правительство в изгнании попросило Международный Красный Крест изучить место захоронения. СССР выступил против этого запроса и разорвал дипломатические отношения с польским правительством в изгнании, обвинив его в измене[76]. Вскоре после этого Международная комиссия по Катыни, созданная при немецкой поддержке и включавшая ученых в основном из стран Оси, произвела раскопки и подтвердила советскую вину в этом преступлении[77].
Катынь поставила американских и британских лидеров в сложное политическое положение. Рузвельт и Черчилль имели на руках донесения западных дипломатов и разведчиков, которые указывали на советскую вину в этом массовом убийстве, – но решили их игнорировать из опасения, что разрыв со Сталиным подорвет альянс против Германии. Черчилль дошел до того, что заверил Сталина, что будет «решительно возражать» против расследования Красного Креста[78]. Советской стороне, конечно, было что скрывать. Весной 1940 года в нескольких местах, включая Катынь, сотрудники НКВД по поручению партии убили около 22 тысяч польских офицеров и представителей польской интеллигенции[79]. Теперь советская сторона начала заметать следы, в том числе фабриковать улики, чтобы вбросить их на месте преступления[80].
