Вот наиболее резкие из наших опытов.

1879 IV 16. Собака отравлена кураре. Отпрепарированы и перерезаны оба nn. linguales. В язык завернут и привязан нитками термометр с 50-ми делениями градуса. Уровень ртути отмечается каждую минуту.

Раздражение обоих nn. linguales температурой от 48 до 53°. Употребляется прибор совершенно такого же устройства, как и у Грюцнера, с тою разницей, что грюцнеровский был сделан из металла, наш - стеклянный. Нервы, прежде чем накладывались на прибор, продевались сквозь дыры сложенного в несколько раз полотенца, так что между раной и pasдражающим прибором лежало это полотенце.

Нервы сняты с прибора; прибор же оставлен лежать на своем месте, причем в нем поддерживается прежняя температура.

Раздражение прекращено, потому что оказалось теплой воды мало и, Наконец, она совсем не втекала в прибор. Некоторое время температура языка не отмечается. Затем снова меряют.

Некоторое время температура языка не отмечается. Теперь снова измеряют.

Нервы убраны; нагреваемый прибор остался лежать на прежнем месте

Нервы просто несколько натягивают, подражая тому, что делается когда нервы придерживались на раздражающем приборе.

1879 V 7. Собака, вполне отравленнная кураре; в продолжение 3 часое опыта не было заметно ни малейших движений. Отпрепарованы и перерезаны оба nn. linguales. При теплотном раздражении (около 50°C) периферического конца то одного, то другого нерва как нами, так и посторонними замечено некоторое покраснение соответственной половины языка. Затем

Прибор убран. Кажется, что температура достигла максимума, потому что за вторую половину последней минуты температура не повышалась. Затем в продолжение 20 минут температура не отмечается. Теперь снова отсчитывают.

В приведенных примерах ясно, что при накладывании периферических концов nn. linguales на теплотный прибор повышалась температура языка. Но прежде чем вывести из этого заключение о раздражении теплотой нервов, надо было устранить некоторые другие возможные толкования полученного результата. Прежде всего нагревание языка могло происходить чисто физическим путем: вследствие проведения тепла из нагретого прибора, так как этот прибор или совсем лежал на ране, или держался в весьма близком расстоянии от нее. Такое предположение, однако, решительно исключалось как тем, что находится в приведенных опытах, так и результатами других опытов, которые здесь не приводятся. Сначала ввиду этого предположения мы из предосторожности между раной и раздражающим прибором клали в несколько раз свернутое полотенце, как это описано в начале первого опыта.

Разные контрольные опыты показали, однако, вскоре неосновательность опасения и ненужность указанной предосторожности. Мы прикладывали нагретый до обычной температуры прибор на рану, удаляя в сторону нервы, и это не имело ни малейшего влияния на температуру языка. Кроме того, как это видно в приведенных примерах, мы много раз после того, как температура языка во время лежания нервов на приборе повышалась, снимали нервы прочь, оставляя прибор прежней температуры лежать на своем месте. Будь повышение температуры языка в зависимости от физического нагревания его прибором, оно и теперь, по снятии нервов, должно бы или продолжаться, или же, если был достигнут температурный максимум, сделаться стационарным, между тем как на самом деле наблюдается прогрессивное понижение. Далее, в опытах, где самое нагревание нерва не было слишком продолжительным (2 минуты), обыкновенно после отнятия нерва существовало некоторое время дальнейшее повышение - факт, совершенно не совместимый с представлением о физическом нагревании языка. Наконец между опытами попадались такие, где, несмотря на совершенно, повидимому, одинаковую обстановку опыта, повышение температуры в языке не наблюдалось. Будь в наших положительных опытах нагревание языка простым физическим нагреванием, этот результат не должен бы быть непостоянным. Можно было думать, наконец, что хотя здесь, действительно, и происходило раздражение нервов, но не теплотное, а механическое или химическое, потому что нервы при накладывании и придерживании на приборе могли подвергаться механическому раздражению, а смазывание нервов слюной при лежании на приборе. во избежание высыхания, могло действовать как химическое раздражение. Но и теперь простые контрольные опыты не подтвердили предположений. После этого уже не оставалось сомнения, что в наших опытах повышение температуры языка происходило вследствие теплотного раздражения nn. linguales, распространяющегося в центробежном направлении.

Но указанный результат, как замечено уже выше, не есть постоянный результат: в некоторых опытах неплотное раздражение nn. linguales оставалось без влияния на температуру языка. Однако объяснение таких отклоняющихся опытов не представляло больших затруднений. Возникало естественное предположение, что в этих случаях интересующие нас нервы могли быть парализованы большими дозами кураре. Если считать их за сосудорасширяющие, то сюда как раз подходит утверждение Клода Бернара, что сильное отравление кураре прекращает возбудимость сосудорасширителей. И действительно, и в наших отрицательных опытах электрическое раздражение nn. linguales также не изменяло температуры языка; следовательно, сосудорасширяющие волокна nn. linguales, наверное, были парализованы.

Таким образом мы вправе утверждать, что при неплотном раздражения соответственных нервов нет разницы в явлениях между языком и конечностями, как это утверждает Грюцнер.

Далее следовало перейти к измерению температуры подчелюстной железы в зависимости от теплотного раздражения барабанной струны, но за неимением свободного времени это не могло быть нами исполнено.

Остается еще обстоятельство, которое мы считаем не лишним в заключение выставить на вид.

Какая причина тому, что Грюцнер сделал неверное заключение? Если в наших опытах нагревание языка происходило вследствие теплотного раздражения сосудорасширяющих волокон, то каким образом от наблюдения Грюцнера ушло расширение сосудов языка? Предположить, что он был введен в обман случайностью, что при раздражении nn. linguales ему приходилось иметь дело только с перекураризированными животными, слишком смело ввиду высокого авторитета лаборатории, из которой вышла работа, и компетентности самого автора; тем более автором прямо заявляется, что в промежутках между теплотаыми раздражениями вставлялись электрические и они оказывались действительными. Правда, в нашем первом приведенном опыте, где впоследствии при теплотном раздражении получено было весьма значительное повышение температуры языка, при первых теплотных раздражениях нами было констатировано покраснение языка; но мы не считаем себя вправе на этом основании решительно противоречить всем показаниям Грюцнера, потому что это покраснение все же было незначительно к сожалению, только раз следили за окраской языка в течение всех наших опытов. Итак, если Грюцнеру не бросилось в глаза покраснение языка, хотя по нашим опытам существует резкое нагревание языка при разбираемом условии, остаются две возможности примирить наши противоречащие друг другу результаты: или метода судить о состоянии сосудов по температуре тоньше методы непосредственного наблюдения сосудов, или повышение температуры, наблюдаемое при теплотном раздражении nn. linguales, первично и главным образом обусловлено возбуждением при данном условии все еще не совсем погребенных термических волокон. Собственно расчет на эти возможности и особенно на вторую - и вызвал описанные опыты.