Настала моя очередь трясти головой. Проделав это, я перебил Флинта:
– Секундочку. Объясните мне, пожалуйста, каким образом вы можете знать весь ход матча, который состоится только через несколько часов? Вы случайно не являетесь его сценаристом? – не удержался я от сарказма.
Флинт непонимающе уставился на меня и почесал затылок.
– Ах да, вы же еще не… Так, так, так… Откуда я могу знать весь ход еще не состоявшегося матча? Вас ведь именно это интересует?
– Именно, – я продолжал пристально наблюдать за ним.
Глаза Флинта бегали, взгляд не задерживался ни на чем, он жевал губами что-то невидимое, и весь его вид говорил о том, что он чувствует себя не в своей тарелке.
Но вот его взгляд стал осмысленным, лицо озарилось улыбкой, и он сказал:
– Молодой человек, я не могу объяснить вам, как у меня получается это знать. Пока не могу… Я просто знаю и все. Возможно, что со стороны мои разглагольствования напоминают не очень удачную по своей схеме аферу… – Флинт вопросительно воззрился на меня.
Я согласно кивнул.
– Отличие состоит лишь в том, что событие пройдет именно так, как говорю я, – Флинт вновь широко улыбнулся.
– Это всего-навсего голословное утверждение.
– Не спешите с выводами, молодой человек. Итак, «Реал»-«Хетафе», вернемся к этому матчу. Коэффициент на победу гостей начнет расти сразу после перерыва. С 46-й по 52-ю минуты он подскочит с 28 до 70. Запомните – 70! Это принесет вам более четверти миллиарда! – Флинт прямо сиял.
– С чего вы взяли, что я вообще собираюсь ставить на этот матч? – нервно спросил я.
– Вы обязательно должны поставить. Обязательно! Главное, что вам нужно запомнить, это то, что как только коэффициент возрастет до 70, вам нужно тут же оформлять ставку. Ни секундой позже! На 53-й минуте «Хетафе» сравняет счет, а на 79-й забьет победный гол. Вы обязательно должны воспользоваться выпавшим на вашу долю случаем. Такие шансы Сантьяго дает редко.
– При всем желании я не успею этого сделать, – хмуро пробормотал я.
– Отчего же? – удивился Флинт.
– Мои деньги в разных местах… Пока я соберу их… Нет, боюсь, что до завтрашнего вечера я точно не смогу этого сделать.
– А это уже сделано! – радостно сообщил Флинт.
Я уставился на него, не понимая, что он имеет в виду.
– Предвидя нехватку времени мы позволили себе озаботиться этим моментом. Собрав четыре миллиона, мы разделили их на число аккаунтов, зарегистрированных на ваше имя в букмекерских конторах, коих, кстати, оказалось шестнадцать. Полученные таким образом суммы мы разместили на счетах аккаунтов. С условием того, что вы сделаете ставки в то время, которое я вам сказал, к концу завтрашнего дня на каждом из этих счетов будет находиться по семнадцать с половиной миллионов…
У меня голова пошла кругом. Здравый смысл, видимо, совсем покинул меня. Во мне не было даже злости на Флинта за то, что он позволили себе каким-то совершенно непостижимым образом распоряжаться моими деньгами, – я лихорадочно пытался перемножить в уме 16 на 17,5…
– Кажется, что вы все просчитали? – Я старался говорить спокойно, хотя внутри меня все ходило ходуном.
Почему-то во мне поселилась непоколебимая уверенность в том, что Флинт говорит правду и завтра я обязательно стану богатым человеком. Очень богатым…
– Иногда в этом возникает необходимость, – Флинт улыбнулся и закурил сигарету.
Он вообще часто курил. Пепельница уже наполнилась окурками, но, как ни странно, в кабинете было свежо.
– А если я проиграю? – Мне казалось, что в данный момент мой взгляд мог бы погнуть стальную ложку, но на Флинта он не произвел абсолютно никакого впечатления.
Выпустив струю дыма, он пожал плечами:
– Решение принимаете вы… Вы ведь можете и не ставить. Тогда уж точно вы ничего не проиграете, но… и не выиграете. – Флинт усмехнулся. – Вы не проиграете. Итак?
– Я подумаю, – пробормотал я, не глядя на Флинта.
Если честно, то меня уже мало интересовала история того, как Флинту удалось сорвать джекпот суперэкспресса, сейчас меня больше занимало то, как будут развиваться события в завтрашнем матче на «Сантьяго-Бернабео». Я даже представил себе, как Гарри Бэйл на 32-й минуте, пройдя в тени трибун по левой бровке выскочил под яркое испанское солнце к углу штрафной и дальним ударом послал мяч в ворота…
– Завтра помечтаете, – голос Флинта вырвал меня из фантазий, – а пока устраивайтесь поудобнее и слушайте. Я немного пройдусь.
Он встал с дивана и сделал три шага вдоль кабинета, развернулся и сделал три шага назад, снова развернулся. Мое впечатление, когда я впервые увидел Флинта в кабинете, не было ошибочным, – это был крупный мужчина, ростом около 190 сантиметров и весом не меньше 120 килограмм. Сантьяго сидел ровно на его плече и, казалось, даже выпятил грудь.
Я откинулся на спинку дивана и приготовился слушать. Мерно раскачиваясь, Флинт ходил туда-сюда по кабинету, видимо, решая, с чего начать свой рассказ.
– Первое, что вам нужно знать, так это то, что случилось в тюрьме, – наконец произнес он. – Я отбыл довольно приличный срок. Если измерять его в земных годах, то выйдет лет пятнадцать… Да, пятнадцать, никак не меньше. Если же брать измерения космические, то получится, что я даже и не переночевал в тюрьме. Расхожее мнение о том, что жизнь – это здесь и сейчас, смешно и нелепо в самой своей постановке. Жизнь, она и здесь, и нигде… Свет взорвавшихся миллионы лет назад солнц доходит до нас только сейчас. Эти солнца давно умерли, а для нас они живы. Звезды же, образовавшиеся на их месте… Для них мы недоступны, и мы узнаем о их существовании десятки миллионов лет спустя, когда их уже не будет… В принципе, не стоит ломать голову над тем, что недоступно пониманию. Каждый человек проживает тысячи жизней, но понимают это единицы.
Флинт прекратил маячить по кабинету и опустился на диван. Плеснув в стакан рому, он выпил его и вытер рот рукавом.
– Впрочем, это не имеет отношения к нашей истории, – продолжил он. – Если взять за аксиому утверждение о том, что в жизни все относительно, то пятнадцать лет, проведенные мною в тюрьме, можно рассматривать с абсолютно противоположных точек зрения, я бы даже сказал, с диаметрально противоположных – и как большое несчастье, и как возможность приобрести неоценимый жизненный опыт.
Флинт говорил спокойно, размеренно, его голос звучал убаюкивающе.
Стихия за окном несколько успокоилась, и я перестал вздрагивать от каждого раската грома. Дождь монотонно барабанил по стеклу. Я сосредоточился на рассказе Флинта, стараясь не пропустить ни слова.
– Большим несчастьем это было для моей семьи. Дочке только исполнилось два годика. – Голос Флинта потеплел. – Удивительная малышка, моя принцесса! А какой хитрющей была эта кроха! Очень уж она любила грудь… Ей было месяцев десять, когда она пошла. Ха-ха. Знаете, это такое потешное зрелище. – На лице Флинта блуждала блаженная улыбка, он унесся мыслями в свои воспоминания. – Вы даже не представляете, что придумала эта маленькая хитрюга для того, чтобы чаще получать грудь! Держась за кровать или еще за что-нибудь, она осторожно опускалась попкой на пол и тут же принималась громко плакать, будто она упала и ей очень больно. Естественно, жена подхватывала малышку на руки и пыталась утешить ее. Плач прекращался только после того, как жена давала ей грудь. Этот фокус Лиза проделывала лишь тогда, когда была уверена в том, что жена не видит ее хитрость с осторожным опусканием на пол. На меня дочка не обращала внимания, видимо уже тогда понимая, что я ее не выдам. Однажды, наблюдая за тем, как она в очередной раз проделывает свой фокус, я присел перед ней на корточки и, улыбнувшись, спросил: «И не стыдно тебе, принцесса?» Плач мгновенно прекратился, Лиза открыла глаза, посмотрела на меня и рассмеялась. Подоспевшая жена удивленно смотрела на нас. Я подхватил малышку на руки, прижал к себе и прошептал: «Это будет наш с тобой маленький секрет. Мы ничего не скажем маме, хорошо?» В ответ она крепко-крепко обхватила меня за шею своими тоненькими ручонками и положила голову мне на плечо…