Разрешение вопросов, связанных с исполнением приговора, и производство по возмещению вреда в порядке реабилитации отнесены к разным видам. В то же время по прямому указанию закона требование о возмещении имущественного вреда при реабилитации рассматривается судьей в порядке, установленном ст. 399 УПК РФ, то есть для разрешения вопросов, связанных с исполнением приговора (ч. 5 ст. 135 УПК РФ). То есть в данном случае используется одна и та же процедура.
В юридической литературе нет не только единства взглядов по вопросу дифференциации видов производств, но и даже общих подходов деления их на виды, определения хотя бы примерного их количества.
Например, высказана точка зрения о том, что особое производство в уголовном процессе – это урегулированная процессуальным законом и базирующаяся на общих правилах уголовного судопроизводства специфическая форма правоотношений и деятельности участников судопроизводства, обусловленная характером и степенью тяжести преступлений, социально-правовым статусом или мнением обвиняемых либо социально-психологической и психической характеристикой лиц, подлежащих уголовной ответственности, и т. д.[83]
При этом только к числу особых отнесены 8 производств, в том числе производства у мирового судьи, в суде с участием присяжных заседателей, в отношении лиц, преступная деятельность которых подпадает под юрисдикцию международно-правовых норм, в отношении лиц, подлежащих реабилитации. Другие авторы лишь в области международного сотрудничества в сфере борьбы с преступностью выделяют до 5 видов особых производств[84], по существу соответствующих видам принимаемых процессуальных решений. Предлагается также расширить предмет действия части четвертой УПК РФ «Особый порядок уголовного судопроизводства», добавив в него, в частности, заочное судебное производство и производство в отношении отдельных категорий лиц[85].
Попытки построения системы производств по уголовным делам предприняты и в обновленном законодательстве некоторых постсоветских государств. Например, по УПК РФ Азербайджанской Республики, вступившему в силу 1 сентября 2000 г., уголовный процесс разделен на две большие группы производств: производство по уголовному преследованию и особые производства. К последним отнесены производства: по осуществлению судебного контроля, по проверке соответствия нормативно-правового акта Конституции, по вновь открывшимся обстоятельствам, по применению принудительных мер медицинского характера, по оказанию правовой помощи по уголовным делам, в порядке исполнения приговора[86]. Нетрудно заметить, что к числу особых производств отнесены разнородные процедуры, применяющиеся на разных стадиях процесса и не имеющие каких-либо объединяющих признаков.
Если пойти по пути перечисления предусмотренных УПК РФ видов принимаемых судом решений (в одной только ст. 29 УПК РФ их предусмотрено 21) или указаний на особенности процедуры их принятия, можно выделить такое большое количество производств, оперирование которым даже в исследовательских целях теряет смысл. Поэтому все более настоятельной является задача построения их системы и унификации.
Множественность производств по принятию промежуточных судебных решений. Выделение в УПК РФ понятий итоговых и промежуточных судебных решений поставило на повестку дня вопрос о том, корреспондируют ли этим категориям судебных решений соответствующие виды судебных производств.
На наш взгляд, ответ на этот вопрос должен быть положительным. В отличие от ординарной (основной) процедуры, которой регулируется рассмотрение уголовных дел, завершающихся итоговыми судебными решениями, предметом регулирования промежуточных судебных процедур являются возникающие в ходе этого производства частные вопросы, рассмотрение которых завершается принятием промежуточных судебных решений. Несмотря на то что указания об этих процедурах не систематизированы, разбросаны по всем разделам УПК РФ, они в большинстве своем являются весьма схожими, что является серьезным основанием для их обособления и совершенствования с целью унификации.
Особенно рельефно проблема необходимости унификации промежуточных судебных процедур проявляется на стадии назначения судебного заседания, где прямо предусмотрены две самостоятельные формы осуществления судьей своих полномочий. Одной из них (предварительному слушанию) приданы процессуальные полномочия, но основания для ее использования ограничены прямыми указаниями закона (ст. 229 УПК РФ). Другая форма в большинстве случаев сводится к технической работе по назначению судебного разбирательства единолично судьей, без проведения отдельного судебного заседания.
В литературе даже было высказано мнение о том, что принимаемые в рамках этой формы решения не являются уголовно-процессуальными актами. Например, М. В. Боровский указывает, что «…вне процессуальной формы осуществления правосудия судья вправе принять решение о направлении дела по подсудности, о назначении судебного заседания и о назначении предварительного слушания»[87]. Критикуя эту позицию, В. П. Божьев справедливо отмечает, что вынесенные судьей решения (о направлении дела по подсудности, о назначении судебного заседания и т. п.) не могут быть в одних случаях процессуальными актами (если вынесены на основе ст. 236 УПК РФ), в других случаях – нет (если вынесены на базе ст. 227 УПК РФ). В том и в другом случаях они являются процессуальными юридическими фактами, порождающими соответствующие правоотношения[88].
Среди используемых на этой стадии процесса промежуточных судебных процедур особо выделяется предварительное слушание, которое как отдельный вид судебной процедуры довольно подробно регламентировано в уголовно-процессуальном законе. Между тем на этой стадии подлежат использованию и другие процедуры: одни – по прямому указанию закона, другие – в порядке процессуальной аналогии или в соответствии с правовыми позициями, высказанными в решениях Конституционного Суда РФ.
Например, в соответствии с ч. 3 ст. 35 УПК РФ вопрос об изменении территориальной подсудности уголовного дела в этой стадии решается судьей вышестоящего суда в порядке ст. 125 УПК РФ. В то же время для изменения подсудности уголовного дела при наличии оснований для передачи его в окружной (флотский) военный суд в случаях, предусмотренных ч. 5 ст. 35 УПК РФ, установлена самостоятельная процедура, указанная в ч. 6 и 7 той же статьи.
В соответствии с прямыми указаниями уголовно-процессуального закона судья при назначении судебного заседания без проведения предварительного слушания обязан решить вопрос о мере пресечения в отношении обвиняемого, но УПК РФ до последнего времени не содержал специальных норм, определяющих процедуру решения этого вопроса.
Федеральным законом от 5 июня 2012 г. № 53-ФЗ ст. 228 УПК РФ была дополнена частью 2, в соответствии с которой вопрос об избрании меры пресечения в виде залога, домашнего ареста или заключения под стражу либо о продлении сроков их действия рассматривается в судебном заседании судьей по ходатайству прокурора или по собственной инициативе в порядке, установленном ст. 108 УПК РФ (а не путем, например, проведения предварительного слушания).
Такой порядок ранее был определен известными решениями Конституционного Суда РФ[89], сохраняющими свое значение в случаях, когда вопрос о мере пресечения возникает, например, после проведения предварительного слушания или после отмены приговора вышестоящим судом с передачей дела на новое судебное рассмотрение. Из них вытекает, что содержащиеся в данной главе УПК РФ положения предполагают необходимость обеспечения обвиняемому права участвовать в рассмотрении судом вопроса о продлении срока содержания под стражей отдельно или наряду с другими вопросами в соответствии с процедурой, предусмотренной ст. 108 и 109 УПК РФ.
