Когда блондин очнулся, на столе лежали выточенный до бритвенной остроты нож-бабочка, мятая пачка сигарет, зажигалка – дорогая, межу прочим, зипповская, фирменная, в золоченом корпусе, а содержимое бумажника тщательно изучал Валерик. Закончил, бросил портмоне тисненой кожи на стол и повернулся к мужичку. Все-таки обычный бытовой скотч – замечательная вещь. И руки скрепит, и рот заткнет…
- Ну что, расскажешь, или опять будешь изображать камикадзе?
Валерик взял со стола зажигалку. Пощелкал несколько раз, зажигая и гася огонек. Потом вновь зажег и, придвинувшись к своей жертве, произнес замогильным голосом:
- Скажи, блондинчик, тебе прическа дорога?
И протянул руку к голове связанного.
Тот интенсивно задергался, замычал что-то.
- Что, решил рассказать?
В ответ – интенсивные кивки головой.
- Имей в виду, хозяйка твоя глуха как пробка. Орать бесполезно.
С этими словами Валерик зацепил край ленты скотча и резко дернул, освобождая пленнику рот. Тот болезненно сморщился от принудительной депиляции.
- Ну что, давай, вещай.
И, сев на табурет приготовился слушать. Но вместо ценной информации получил:
- Ты не понимаешь, на каких людей наехал!
Ага! Значит, казачок, все-таки засланный!
- Это ты и твои «ах, какие люди» не понимают, на что нарываются. А за неправильный ответ…
Хрен знает, при какой температуре загораются волосы. Но от спички загораются точно, а температура пламени спички примерно семь с половиной сотен градусов. Пыхнуло хорошо. Несколько секунд, и блондина можно было смело называть лысым. Тот опять задергался, и на его шикарных штанах появилось изрядных размеров мокрое пятно. Валерик брезгливо поморщился и, не обращая внимания на дергания и мычания «пациента», произнес, как бы про себя:
- Раз ты не хочешь мне ничего рассказать, поглядим твои вещички.
Вещичек оказалось изрядно, и все больше разное барахло. Хорошее, дорогое белье, несколько различных часов (Валерик не устоял от искушения и с мстительным удовлетворением пережег в них электронику), документы на имя Сергеева Антона Даниловича и пистолет. Заграничный. Отечественные ПМ и ТТ Валерик знал, что называется, в лицо, как и любой из пацанов. А раз ни тот, ни другой, значит не наш. Вот и надпись идет по металлу: Beretta. И спрятан-то был хитро, нашелся практически случайно.
- Так-так, Антон Данилыч, а разрешение на оружие имеется?
Тот энергично закивал.
- Поди, еще и табельное?
Мужик закивал с удвоенной энергией. Валерик поразмыслил.
- Не-а, - выдал он вердикт. – Писать тебе объяснительную об утере ствола. Я его сейчас в речку скину, в омуток. Сумеешь найти – твое счастье.
Валерик еще раз обшмонал барахлишко, позаимствовал документы, пистолет, крупные деньги из кошелька и сделал шаг к двери. Бывший блондин замычал еще сильнее.
- Что, хочешь чистосердечно раскаяться? Что-то не похоже. Тогда вот что: к завтрашнему дню тебя в поселке быть не должно. Крутись как хочешь, увижу – убью. Веришь? Это хорошо, у человека должна быть вера. А тебе на прощанье… Да не крутись ты, а то промахнусь, член отпадет.
Мужик послушно замер, но через две секунды взвыл и закрутился волчком, прижимая скрученные вместе руки к паху.
- Так вот: ты теперь импотент. Навсегда, до конца жизни. Это за мою мать. А если кого вместо тебя пришлют, так я ему яйца отрежу, и сожрать заставлю. Это если живым останется. Все ясно? Да не вой, не так это и больно. Бескровная операция, считай, что лазером чикнули. Нож твой на столе, развяжешься. А там можешь и валить. Только помни: срок тебе до завтра.
Пистолет Валерик честно выкинул на самом глубоком и быстром месте реки. Если течением и не утащит, так илом затянет. Было, конечно, искушение оставить красивую игрушку себе. Но что он бы с ним делал? Тут не дикий запад, разрешение на боевой ствол не дадут, да и засвечена эта пушка, так что нафиг ее, нафиг. Есть и еще один довод: не умеет он с этим оружием обращаться. Надо же собирать-разбирать, чистить-смазывать… Документы лучше сжечь. Вообще говоря, их можно было и не брать. Для наведения справок их можно было и просто сфотографировать. Чистой воды хулиганские побуждения: осложнить мужику жизнь. Вот и трофейная зажигалочка пригодится. Забавная вещица, статусная. Хоть сам Валерик не курил, но zippo притырил. Не себе, так подарит кому.
Интересно только, кто это захотел подлезть к нему через мать? Эх, не умеет Валерик правильно спрашивать. Это в кино, вон, сыщик два-три вопроса бандюге задаст, и тот сам торопится всю душу излить. А тут… Понятно, что мужик боится. И самого Валерика, и своих боссов. Наверное, можно было бы из него все данные выкачать. Знающие люди рассказывали, что у каждого человека есть предел боли, которую он может терпеть. Но вот не умеет Валерик живого человека на куски резать или молотком ему пальцы плющить. И учиться такому не хочет совершенно. А лысый блондин исчез еще до заката. Кто, откуда, что было нужно, так и осталось неизвестным.
Баба Клава встретила Валерика хмуро. Вместо привычной уже уютной кухни молча проводила в гостевую комнату, села напротив и какое-то время буравила его тяжелым колючим холодным взглядом, от которого по спине табунами скакали мурашки. Ну, и он молчал в ответ. Так и сидели друг напротив друга, играясь в гляделки. Наконец, старая ведьма соизволила открыть рот:
- Доигрался ты! И ведь предупреждала, ведь говорила, и все равно спалился по полной. Приходили ко мне третьего дня.
- Кто приходил, зачем? – не понял Валерик.
- А то сам не знаешь, кто. Конь в кожаном пальто! Гебе являлось, да не по мою душу. О тебе все расспрашивали. Кто, что, откуда, зачем – все до последней капельки. Запомни раз и навсегда: с государством нельзя играть, у него все карты крапленые. А если даже ты будешь выигрывать, так оно правила сменит, и все одно тебя обует. Рассказывай, куда вляпался!
- Да я, вроде, никуда… Вот разве что…
- Рассказывай, все рассказывай.
Рассказывать пришлось долго. Старуха поминутно перебивала, задавала вопросы, переспрашивала. А когда умотала гостя до полного мозгового коллапса, успокоилась, замолчала и уставилась все тем же колючим жестким взглядом куда-то в сторону. Валерик терпеливо ждал. А что, собственно, ему еще оставалось делать?
Ждать пришлось не особенно долго. Бабка снова вонзила взгляд в Валерика.
- Ну что, милок, попал ты. Конкретно попал и, похоже, насовсем.
- Это я и сам знаю.
- Ишь, знает он! Ну побрыкайся, побрыкайся, порезвись. Ты себе в башку свою вбей: государство всегда получает то, что хочет. Так или иначе, но получает. Так что путь тебе в казенный дом, и хорошо еще, если не в подвалы конторы.
- Какой конторы?
- Известно какой, глубокого бурения. Одно хорошо – девку ты эту инициализировал.
- И почему это хорошо?
- Да потому, что раз одну сделал, значит, и еще кого сможешь. Или даже нескольких. Вот и пускай контора получит свои игрушки, а ты будешь хоть и на поводке, но на длинном. И с девкой этой, с Вероникой, не цапайся. Ее наверняка поставят курировать все эти дела, и ты ей будешь информацию передавать. Учить ее будешь. Вот когда выучишь, тогда она от тебя и отстанет. Да ее папаша и сам отгонит. Только обдумывай тщательно, что рассказать, а что утаить. Проверить они тебя не смогут, но если поймают на вранье, то каждое слово будут перепроверять трижды. Ну все, иди давай. Мать, поди, уж заждалась. Да и яблочный пирог горячим есть вкуснее.
Вот так, ошарашила до больших круглых глаз и выставила на улицу. Валерик успел до дома дойти, и только потом вспомнил, о чем хотел расспросить старуху. Ну да ничего, успеет еще. Не горит это, не горит.
За окном автобуса потянулись пригороды. Валерик отвлекся от мыслей, возвращаясь в реальность. Четверть часа – и вот он, автовокзал. Через приземистое двухэтажное здание можно идти без опаски – его не тронут. Боятся. Суеверные люди! Впрочем, оно и к лучшему. Меньше приключений – целее здоровье.