На белом листе, вычерченная очень аккуратно и четко, высилась груда камней, венчающая собою холм, а на переднем плане торчали, как памятник погибшему строению, большие врата. Узнать страшный натюрморт разрушенного замка труда не составляло, и негодование Тьери мигом передалось и прочим присутствующим, изливаясь на несчастного художника.

– Что за чертовщина?!

– Как тебе это пришло в голову?!!

– Совсем с ума…

– Да подождите вы! – Владислав, уже толком не понимая, кто к нему обращается, прижал руки к груди, словно пытаясь защититься, – Я нарисовал это еще до разрушения, понимаете? Просто вспомнил о том, что было в идеальном мире мастера, и решил… подумал… запечатлеть, ну, просто на память…

– Кретин, – Тьери устало вздохнул и, запустив руку в не по-старчески густую шевелюру, перевел взгляд на итальянского мага, – Вы ведь понимаете меня, синьор Паоло, не правда ли?

Итальянец кивнул, мрачнея на глазах.

– Более чем, синьор Тьери. Видимо, сегодня день удивительных открытий – уже второй человек обнаруживает в себе магический дар. Вы знали о том, что способны своими картинами творить реальность, юноша? – взгляд его обратился к опешившему Цепешу. Тот усиленно замотал головой, недоверчиво переводя взгляд с одного из магов на другого, заодно косясь и на явственно растерянных хранителей памяти.

– Я… но как я могу, синьор?? Я никогда не был магом, во мне нет никакой силы, я… я всегда просто рисовал!

– Рисовали сцены из жизни, месье Цепе́ш, – с некоторым ехидством, явственно подделываясь под своего учителя, напомнил Тьери, – Рисовали, не замечая, как воплощается в жизнь сотворенное вами. Это тоже магия линий, но более модифицированная, скорее похоже на неосознанное воплощение. Вы представляете, рисуете, а рисунки незаметно для вас оживают… Прошу прощения, кажется, вы однажды изобразили моего сына капитаном на мостике фрегата?

Влад открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, но внезапно сообразив, к чему клонит старый маг, рот закрыл. Он изобразил… действительно, нарисовал Чарльза на мостике фрегата, и что теперь? Теперь Чарли вновь капитан пиратов, он опять стоит на мостике своего корабля и над ним реет черный флаг – все так, как было нарисовано, как было изображено!.. Ой, не хватало еще, чтобы Бешеный и вправду решил стать пиратом…

– Рисуй, Влад, – Андре, не дожидаясь более ничьих пояснений, решительно стукнул по столу, – Бери блокнот и рисуй восстановившийся замок! Рисуй побежденного, обессиленного Чеса, рисуй, черт возьми, все, к чему мы стремимся! А мы… что будем делать мы?

– Уж не сидеть на месте, ожидая, пока все, что рисует Владислав, обретет форму, – Тьери негромко хмыкнул и решительно поднялся на ноги, – Я найду Альжбету и приведу ее сюда. Вы же пока охраняйте детей – они самое дорогое и самое хрупкое, что есть у нас. Жаль… мы пока не можем знать, что происходит в жизни моего сына, не можем связаться с ним. Быть может, он бы тоже сумел оказать нам посильную помощь.

***

Альберт упал очень неожиданно, не сказав ни слова и не дав никоим образом понять, что ему плохо – просто завалился лицом вниз на траву, едва ли не под копыта ведомой им в поводе лошади. Последняя, пожалуй, так бы и прошлась по телу великого мастера, не заметив его, если бы шедший рядом Винсент в последний момент не перехватил поводья.

– Альберт, черт тебя дери! – мужчина немного отодвинул лошадь назад, освобождая себе и другим место и, не желая ждать, волнуясь ничуть не меньше прочих, поспешно опустился на колени, осторожно переворачивая мага на спину.

Татьяну, бросившуюся к отцу, вовремя остановил Ренард, прекрасно понимающий, что мешать осмотру сейчас не следует; Роман и Луи вдвоем ухитрились создать целую толпу вокруг пострадавшего дяди.

– Что с ним? – Роман присел на корточки и, склонив голову набок, подозрительно оглядел бледное лицо великого мага, – Яд, что ли, до печенок пробрал?

– Все бы тебе шутки шутить! – девушка, бледная, взволнованная, дернулась в крепких руках баронета, силясь высвободиться, – Винс, что с ним?

Хранитель памяти безмолвно мотнул головой и, аккуратно пощупав пульс на шее, приподнял сначала одно веко мужчины, затем другое. После чего тяжело вздохнул и, откинувшись назад, сел на траву, поднимая обреченный взгляд к слушателям.

– Я не знаю, – глухо вымолвил он, – Может… может быть, действительно яд, но яд такой, что я не способен распознать его. Мактиере говорил, что в этом веке его еще нет…

– Но ты-то не из этого века, – напомнил Людовик и, хмурясь, опустился рядом с дядей на одно колено, касаясь ладонью его лба, – Странно. Я ожидал, что он будет гореть, но нет – температура нормальная. Отчего же он упал?

Ренард, напряженно вспоминая, что именно сказал Анхель, тяжело вздохнул, осторожно отпуская Татьяну и позволяя ей подойти к отцу.

– Он говорил, что яд обессилит его, что он лишит его сил колдовать… Видимо, силы оставляют Альберта не постепенно, а рывками, сразу.

– Но это же не значит, что он сейчас… что… – девушка запуталась в собственных словах и эмоциях и, задохнувшись, просто спросила, – Не значит?

Винсент, следя за тем, как мастера осматривает Луи, отрицательно мотнул головой.

– Нет, не значит. Он жив… пока, во всяком случае, определенно дышит. Но, боюсь, силы и в самом деле могут оставить его, к тому же, это тело смертно… – он внезапно прыжком поднялся с земли, решительно выпрямляясь, – Нужно доставить его к учителю! Рейнир наверняка сумеет помочь, я не сомневаюсь в этом! Идем… Между прочим, лошадь придется кстати. Роман, Луи, помогите мне погрузить вашего дядю на коня.

Роман тяжело вздохнул и, покосившись сначала на брата, а потом на девушку, благоразумно промолчал. Момент для острот на предмет погрузки великого мага на лошадь был определенно не подходящим.

…Избушка Рейнира, куда они стремились всей душой и всем сердцем, обиталище великого мага, на которого возлагали такие надежды, была видна еще издалека – лес вокруг еще не был столь густым, как в настоящем времени, и домик сквозь деревья прекрасно просвечивал.

Завидев его, путешественники прибавили шаг, следя, впрочем, за тем, чтобы не потревожить едва сидящего в седле Альберта, поддерживая его и сдерживая шаг коня. По счастью, великий маг, даже находясь в бессознательном состоянии, держался на лошади довольно твердо.

Первым в дверь домика решил постучать Винсент, заметно волнующийся и нервничающий и, приблизившись к створке, замер, осторожно поднимая руку.

– Ну, чего ты тянешь? – нетерпеливый Роман, подождав около двух секунд, не выдержал, – Тут у нас дядя вот-вот копыта отбросит свои вместе с лошадиными, а ты канителишься!

– Я волнуюсь, – огрызнулся хранитель памяти, – Я… не видел учителя столько лет…

– Если ты сейчас не постучишь, постучу я! – безапелляционно заявил не менее нетерпеливый Людовик, и так угрожающе шагнул вперед, что мужчина предпочел не дожидаться исполнения его угрозы.

Постучал он, однако, довольно робко, как будто стесняясь и, ожидая ответа, замер, прижимая руки к груди.

– Вот будет прикол, если он сейчас на шее у Рейнира повиснет, – шепнул Роман брату, – Я бы поглядел, как Винс будет слезами обливаться!

– Ты жестокий, – недовольно поморщилась прекрасно слышащая все это Татьяна, – Пожалел бы…

Виконт нескрываемо возмутился.

– По-твоему, я не жалею? Да я самый жалеющий…

Закончить он не успел. Дверца домика распахнулась, являя взорам путешественников во времени величайшего мага, известного миру – могущественного Рейнира.

Он был стар, но не дряхл; морщинист, но не неприятен, и абсолютно лыс. Одет был в просторную, свободную тунику и штаны под ней; стоял в дверях прямо и гордо, расправив плечи и, по всему судя, ничуть не ощущал тяжести прожитых лет.

– Винсент, что случилось? – маг чуть склонил голову набок, изучая ученика подозрительным взглядом, – Ты странно выглядишь. И кто твои спутники, зачем ты привел их ко мне?