Потому что ощущает она непонятный (Ну, или слишком хорошо понятный – но только нам с другим «Я»!) голод. И отсутствие аппетита во время обеда теперь с лихвой компенсируется. А прикольно наблюдать, как в ней приличия борются с желанием поскорей запихать в себя здоровенный кусмище от пиццы. А затем – и чизбургер. И йогурт.

А миленькая она. Чистенькая вся такая. Ухоженная. И порядочная!

И сейчас, когда я снова влез к ней в мозги, вижу я там… Как бы это поточней выразить… Устаревшие моральные установки. В частности – совесть. И честь. То есть – она в детстве начиталась чуши, где девушка должна быть непорочной. К моменту замужества. Правда, на выпускном её какой-то шведский мачо всё равно «испортил». Хоть и по её же пьяному согласию… Всё правильно – «условия внешней среды» и «реалии нашего дня» перемалывают в муку любые детские наивные моральные установки. Но от соития по принуждению, проще говоря – изнасилования её уж точно воротит…

Поработаю-ка я теперь с её приоритетами… А то как бы не стала комплексовать. А ведь всё – банально. И обыденно. И не стоит и выеденного яйца! Подумаешь, изнасиловали! Не «до конца» же! Жива же! И здорова. Ну, это я ей такую внутреннюю установку даю. Чтоб не грустила, не задумывалась много, и, главное – не отчаивалась.

Ну, пока она занята усваиванием новой «внутренней политики» и перевариванием съеденной пищи, позволю-ка я себе снова развалиться на спине, и подумать.

Вот я выяснил. Как меня превратили. И даже – почему.

Нет, не то, чтоб я сейчас был в обиде на Жана. Тем более, что с ним я сполна рассчитался. Но вот с коллайдером… И вот мой напарник, который собирался было поспать, проявляет интерес к общей теме, и даже просвещает меня насчёт означенного агрегата!

В частности, что такую штучку, как выкинул Жан, легко может провернуть, в-принципе, любой! Более-менее подкованный специалист. И не «вычислят» его. Не у всех же есть, как сейчас у меня, возможность напрямую влезать в чужие мозги.

А ещё мой партнёр объясняет мне и мысленно показывает, что и как я могу сделать, чтоб обезопасить себя от повторения кем-нибудь сообразительным, хитрого финта. То есть – понимания, как превратиться в такого же как я – ну, вернее, мы! – супермена!

И использования для этого уже готового места и действия!

И пусть пока почти никто – или просто: никто! – не догадывается, что со мной стало, но мне не очень интересно дать им шанс. Догадаться.

Значит, надо действовать на опережение.

Но тут уж мне понадобятся все мои «восстановленные» сном и отдыхом силы. И ещё – придётся выйти наружу. Потому что то, что я собираюсь сделать, потребует много тепла – уже не из объёма квартирки моей новой девушки. А, вероятно, из всего объёма воздуха над нашим городишком. И – не на один десяток градусов!

Одеваю брюки, рубаху и туфли. Выхожу.

Если встать вот здесь, мне доступен весь воздух…

Объяснять, как и что делаю, не собираюсь. Может, технология «воздействия» на устройства подобного типа, или контуры блоков атомных электростанций, или даже ядерные заряды в стратегических ракетах, мне теперь – понятна, и проста, но вот вам её знать вовсе не обязательно!!! Да и всё равно: у вас таких возможностей просто нет.

Ну а изготовить нужное действующее вещество мне – проще пареной репы! Ведь внутри охлаждающих контуров стапятидесятикилометрового бублика – несчитано-немеряно любимого азота! То есть – основы любой нитровзрывчатки. Типа динамита, или бездымного пороха. А если кто и может сейчас «поработать» так, чтоб всё это охлаждённое добро превратилось в тринитротолуол – так это как раз ваш покорный слуга!

Поделили мы с напарником обязанности: я занялся диспетчерской, а он – взрывчаткой.

Словом, на всё про всё у нас ушло полчаса. Можно было, конечно, и быстрей управиться, но я хотел, чтоб у всех, в том числе и дежурных в диспетчерской, возникло мнение, что процессы, начавшиеся в БАК, имеют «естественное» происхождение. И начались с малого, постепенно разгоревшись, словно степной пожар! И выйдя из-под контроля.

А ещё я помнил. Что примерно так оно всё и происходило на Чернобыльской АЭС, где персонал сам облажался по-полной, вызвав крупнейшую в истории техногенную рукотворную катастрофу. Обусловленную «человеческим фактором». Вот я и хочу, чтоб про коллайдер наш подумали так же!

Но когда полчаса прошло, и напарник превратил весь азот во взрывчатку, а я разобрался с дежурной сменой, потевшей, бледневшей, суетившейся и оравшей, что «сейчас ведь бабахнет!», бабахнуло так, что мало вряд ли кому показалось! В эквиваленте парочки бомб типа той, что сбросили на несчастную Хиросиму. Хорошо хоть, в зоне отчуждения вокруг коллайдера почти никто не живёт – только поля и леса.

Укрываюсь за глухой стеной здания – так меня не шарахнет ударной волной, и не посечёт осколками от выбитых стёкол… Вот, кстати: отправлю-ка я свою девушку поскорее в туалет, чтоб её осколками гигантских оконных стёкол кафе не…

Бухнуло здорово. Хотя собственно ядерных материалов, там, в БАК-е, не было.

А, следовательно, радиоактивное заражение местности не грозит. И мы с Катариной можем ещё какое-то время тихо и мирно пожить в её квартирке…

Мысленно разрешаю ей выйти наконец из туалета и кафе, в котором я для вящей её безопасности приказал сидеть до особого распоряжения. Остальные посетители этого кафе уже выбежали наружу, поражённые грохотом, и сотрясением почвы! Осколками посекло лишь тех, кто сидел недалеко от разлетевшихся окон. Да и то – несильно.

Но у нас теперь проблема.

Нужно вставить стёкла в окна её квартирки. А то ночью будет холодно.

Я же поработал!

Поскольку мы (Я!) позвонили первыми, и именно по их телефону (Я его легко вычислил, а, вернее, просто достал из головы главного мастера!) именно к нам бригада стекольщиков и прибыла раньше всех.

К десяти тридцати вечера деловые и спокойные, как танки, ребята управились. И уж я не мог отказать себе в удовольствии пошарить по их мозгам, пока эти профи занимались делом. Узнал много нового, интересного, и не всегда приличного, что происходило в нашем таком мирном и скромном с виду городишки. Тут и семейные конфликты-разборки, и групповуха (!) на так называемых «вечеринках», и разборки между соседями – из-за чего только, оказывается, люди стёкла не бьют… А старший стекольщик ещё и садист – жену периодически стегает в подвале плетью, заковав в наручники… Тоже мне – «весельчак» выискался. Хотя жена, как вижу, не особенно и возражает – вот уж действительно, «браки заключают на небесах» – мазохистка она у него. И, как вижу из уже её мозгов – нравится ей происходящий после этого «озверелый» секс.

Ну, как говорится, на вкус и цвет…

Хотя прикидываю, что теперь-то… И сам могу «разнообразить».

Причём – как угодно.

Но уж это – позже. А пока мне нужно хоть чуть-чуть восстановиться после «работы». А то – вон. Даже колени дрожат, и озноб.

Ладно, пока происходила замена оконных стёкол, сходил я в то самое кафе, и поужинал тоже. И хоть меня и не видели, и деньги не взяли, обслуживали по высшему разряду – можете не сомневаться. Ну, к одиннадцати мы с Катариной, вроде, угомонились.

И хоть в нашей большой кровати мы спали теперь вдвоём, увеселений не было. Я почему-то (Ха-ха!) чувствовал всё ещё сильную усталость. Видать, организм ещё не слишком привык. К нагрузкам. А уж то, что превратить двадцать тысяч тонн азота, да ещё и охлаждённого до минус двухсот Цельсия, в нитровзрывчатку – нелегко, и «энергозатратно» – могу дать гарантию!

Хорошо хоть, у нас стёкла уже вставлены, и моя ласточка не замёрзла. А вернее – как раз из-за стёкол попросту не заметила, что снаружи сейчас опустилось до плюс пяти. А мне пришлось подключить и воздух пригородов, чтоб уж совсем подозрительно не выглядело. То есть – чтоб не вызвать ненароком снегопада какого. В конце июля это смотрелось бы… Странно.