Это было единственное место, куда меня сейчас тянуло, словно магнитом. Купе ещё хранило ощущение присутствия Влада, казалось, вот-вот он войдёт, замрëт в дверях, а потом подастся ко мне всем своим сильным стремительным телом.

Я села на койку и закрыла глаза. Ещё несколько часов назад мы были здесь с Волком: были вместе, были единым целым, были счастливы. Ткань реальности трещала по швам, я отказывалась принимать её такой, воскрешая в голове образ любимого, вспоминая каждое его прикосновение.

Последнее, которое помню — нежное поглаживание руки. А перед этим он положил мне записку в карман и сказал выучить номер, который там записан. В панике принялась шарить по одежде, не хватало ещё потерять листок и подставить Влада, а ведь он просил быть максимально аккуратной. Пока я сумбурно себя ощупывала, перед глазами неслись картины одна другой страшнее: вот записку находит особо бдительный милиционер и начинает устанавливать местонахождение абонента; возможен вариант хуже — заменяем бдительного милиционера на какого-нибудь бандюгана, который не теряет надежды разыскать Нату и Влада.

Записка оказалась в кармане, который уже трижды осматривала: расшатанные нервы—не лучший помощник. Строчки, написанные твëрдым уверенным почерком, плыли перед глазами, слезы вновь навернулись сами собой.

"Моя святая проводница, мой сумасшедший ангел, амазонка, сучка, любимая девочка. Прошу тебя лишь об одном: если ты готова быть вместе с беглецом и изгнанником, который потерял от тебя голову, позвони по номеру +7…

……….., как только будешь во Владивостоке, но не раньше. Чем меньше ниточек и следов ведёт ко мне, тем больше шансов, что получится скрыться. Я буду ждать твоего звонка. Вместе мы найдём выход из любой ситуации.

Волк.

P. s. Загляни под подушку."

«Я тоже тебя люблю, мой Волк!» — целую листок, принюхиваюсь в надежде, что он ещё хранит запах Влада, но увы.

Будет меня ждать… От этой мысли вновь кружится голова. К чёрту всё! Меня ничто не держит. Жаль расставаться с коллегами и не хочется подводить Саныча, но думаю, ему удастся найти кого-нибудь мне на замену. Свобода и неизвестность; радостное предвкушение и страх; пьянящее безрассудство и еле слышный голос разума.

Дождись меня, любимый!

Глава 22

Влад

Внутри домика начальника станции, сухо представившего «Суров», было тепло и уютно. Кто бы подумал, что этот суровый Суров любит шторы с оборками и фигурки котиков.

— Как хорошо у вас! А фикус настоящий? Надо же, не думала, что они такие огромные бывают! — Ната щебетала и улыбалась во все тридцать два. Хозяин сразу поплыл и начал рассказать о правилах полива растений.

Пока эти двое последователей Флоры обменивались знаниями и секретами, я задремал, убаюканный их голосами. Надеялся, что сон подарит мне забвение и покой, но не получилось. Снова слишком яркие и детальные сны — каждый связан Любой — и все в жанре эротического триллера с уклоном в хоррор.

— Влад, Влаааад, ты в порядке? — Ната аккуратно тыкала острым ноготком в плечо, не самое приятное ощущение.

— Всё нормально! — что-то этот вопрос входит в топ последних дней. — задремал слегка.

— Ты Любу звал и дëргался. Кошмар снился?

— Я уже не очень отделяю кошмар во сне от реальности. Наверное, слишком устал. А где хозяин?

— Заварил чай, сделал нам бутербродов и ушёл на обход. Классный дядька! А какая у него орхидея Масдеваллия, хочешь посмотреть? Кстати, через пару часов приедет его сын и отвезёт нас в Иркутск.

— Орхидею мне точно не надо, а чай и бутерброды покажи. Мне бы поесть и поспать, чего и тебе желаю. У нас впереди опять дорога, силы понадобятся.

— Братец, ты животное, лишённое тяги к прекрасному. Ладно, пойдём, покормлю!

Мы с Натой крепко спали на диване, объевшись бутербродов из детства (сестрица уминала хлеб с маслом и сыром, забыв про диеты), когда нас разбудил гражданин Суров.

— Просыпаемся, молодёжь, сын мой — Виталя— приехал. Вещи закидайте, у него график, и так петлю ради вас навернул.

Бубнил он тоже по-родственному, без злобы и неприязни: бирюк, привыкший жить в одиночестве, к которому попутным ветром занесло нас. Я попробовал сунуть ему деньги, но он лишь скривился.

— Зачем мне столько? У меня всё есть!

В недрах чемодана я нашёл бутылку дорогой водки и решительно поставил на стол.

— А вот это я уважаю! — начальник радостно улыбнулся. — Какая тара красивая, даже пить жалко. Ладно, я туда потом своего самогона налью, сразу вкус другой будет.

Мы оставили Сурова, ласково поглаживающего пузырёк. В этом красивом домишке ему точно найдётся место, причём — почётное.

Сын был совсем не похож на строгого отца: веселый, разговорчивый, усеянный россыпью веснушек. Он сразу начал ненавязчиво подкатывать к Нате и подмигивать янтарным глазом. Сестрёнка, непривыкшая к такому напору, даже обомлела, а потом вдруг включилась в игру. Я знал, что её женские чары способны растопить любое мужское сердце, но внезапно понял, что этот простой неунывающий парень ей действительно понравился.

Меня отправили на спальное место, чему я был искренне рад: участвовать в светской беседе точно не было сил.

Ближайшие часы провёл в странном забытьи, то проваливаясь в сон, то прислушиваясь к нескончаемой болтовне. Я выходил на остановках, давал денег на бензин, жевал чëрствые булочки и пил кофе средней степени паршивости. Бывало, что поддерживал разговор, пытался шутить и даже не отказывался от предложенной сигареты. Дорога изменила мои привычки, нужно было мимикрировать под окружающую действительность. Случайно глянув в зеркальную витрину, не узнал своего отражения: если в поезде, даже после смены образа, я оставался собой, то сейчас передо мной предстал мужик не первой свежести, заросший щетиной и с неровным ëжиком вместо привычных густых волос. Образ дополняла безразмерная клетчатая рубаха и опухшее ото сна лицо.

«Идеальная маскировка!» — подумалось мне.

Сестрёнка же цвела и пахла. Ровные белоснежные зубки впивались в подозрительный хот-дог, который раньше относился к разряду табу. Даже разговаривала с набитым ртом — вот уж где упала бы в обморок её гувернантка и директриса закрытой женской гимназии. Рядом ещё можно было бы положить преподавательницу по классу фортепиано, а ещё и нашего батю.

При мысли об отце меня вновь начало потряхивать. Этот человек сломал жизнь моей матери, бросив её беременную и без гроша в кармане. Надо отдать должное, он быстро одумался и начал высылать щедрые откупные, узнав о моëм появлении на свет. Только толку от этих проклятых денег? Мама, похожая на маленькую певчую птичку, просаживала их на алкоголь до тех пор, пока Господь не забрал её несчастную измученную душу.

Зачем батя разыскал меня в детдоме? Мне так и не понять. Не уверен, что кто-то вообще мог вникнуть его логику.

Вой сирен отвлёк меня от воспоминаний. Ната испуганно повернулась ко мне.

— Вы чего так напряглись? В розыске, что ли? Я террористов возить не буду! А если обнесли банк, то я в доле! — наш водитель радостно хохотнул, довольный своей шуткой. — Не переживайте, тут менты прикормленные, вопросов не будет, только глянут, что всё в порядке.

Виталик что-то рассказывал остановившим сотрудникам, возможно, что анекдот — судя по хоровому смеху. Внезапно полумрак кабины разрезал луч карманного фонаря, скользнувшего сперва по Нате, а потом по мне.

— А это кто с тобой? — голос молодой, пытающийся авторитетно басить, но обладателя не рассмотреть — светит прям в глаза.

— Что ты к людям пристал? Я девку за полцены уломал, а ты пугаешь. А это корешок мой, Стасян. Со своей овцой развëлся, она у него хату отжала, вот и катается со мной, жить-то негде!

— Гражданин начальник, не свети в глаза, и так после вчерашней палëнки еле прозрел! — просипел я. — Хочешь, бабу возьми, только быстро, а то груз у братана казëнный. А девку протри сначала. У нас салфетки влажные есть. А то по такой жаре, ну сам понимаешь!