Первым пострадало старое здание приюта, представлявшее для Риза особый интерес. Безлюди, выращенные искусственно, не обладали той силой, что образованные в естественной среде. Он никогда не упускал шанса заполучить старый, брошенный дом, а они в Делмаре появлялись редко. Столичная земля стоила слишком дорого, чтобы простаивать годами.

Поглощенный мрачными мыслями, он добрался до дома и, сбегая от проницательного взгляда Саймона, скрылся в одном из кабинетов. Их здесь было больше, чем спален, и каждый служил определенной цели. Первый представлял собой библиотеку, куда он приходил, если хотел отвлечься или найти подтверждение какой-нибудь идее. А когда случалось такое, что нагромождение книг начинало угнетать его и мешать мыслям, Риз выбирал для работы свободное пространство без лишних вещей и громоздкой мебели: только чертежная доска и удобный стул у окна. Третий кабинет напоминал мастерскую, где хранились инструменты и разный инвентарь. Риз заглядывал туда редко, предпочитая проводить время на мансардном этаже. Под скошенной крышей встретились несовместимые предметы: ванна на изогнутых ножках и придвинутый к ней вплотную письменный стол, чтобы вносить заметки, не вылезая из воды.

Сегодня он выбрал кабинет с черновиками. Стены здесь сплошь покрывали листы бумаги: перечеркнутые схемы, испорченные наброски с кляксами чернил и смазанными линиями, испещренные ремарками или пятнами от случайно пролитого чая. Риз никогда ничего не выбрасывал, считая, что с идеями нужно быть бережливым. Это служило оправданием тому, почему он неохотно расставался с любыми, даже бесполезными вещами. Саймону, как блюстителю порядка, оставалось смириться, что дом постепенно превращался в склад разносортного хлама.

Бросив унылый взгляд на чертежи, приколотые к стене, Риз рухнул в кресло и потер виски, пытаясь унять боль. Он намеревался просидеть здесь до тех пор, пока не решит, что делать с Лэрдом. Следовало остановить эту лавину прежде, чем она разрушит всех его безлюдей. Мысль поговорить начистоту он тут же отверг – условия перемирия уже были известны, и принимать их Риз не собирался.

За ночь он ничего не придумал, да так и уснул за столом, в ворохе бумаг. Очнувшись, он еле смог распрямить спину, словно проспал полвека и его тело достаточно постарело, чтобы болеть на законных основаниях. Не успел он прийти в себя, как в кабинет ворвался Саймон с письмом – зеленым конвертом, подписанным именем Риндфейна Эверрайна. С Ризом его связывали годы дружбы, проведенные в строительной академии, и общее дело. Только Эверрайн не возводил безлюдей, не освобождал лютенов, а управлял и теми, и другими.

В письме давний приятель сообщал, что кто-то в Пьер-э-Метале охотится на живые дома. Сообщал так, будто жаловался, но на самом деле между строк читался вопрос: не имеет ли Риз дел в городе? Вот чего ему не хватало для полной коллекции, так это обвинений, присланных по почте. Он безжалостно смял письмо и швырнул на пол. Ну, конечно, разве мог Эверрайн вспомнить о нем просто так?

Саймон молча подобрал скомканную бумагу и поспешил скрыться, прекрасно зная, что в такие минуты Риза лучше не беспокоить. Немного остыв, он все же решил написать ответ. Получилось короткое, весьма формальное послание, едва лишенное крепкого словца в адрес Эверрайна, допустившего мысль, что Риз замешан в махинациях. На это он ответил, что его не интересуют безлюди, все еще пленяющие лютенов и обременяющие их строгими правилами.

Запечатав конверт, он выбрался из кабинета, чтобы размять затекшие мышцы и прогуляться до ближайшей почтовой конторы. Мажордом застал его в холле и, неуверенно топчась на месте, сообщил:

– Ходят слухи, что Лэрд отправил своих детей из города. Ты же понимаешь, что это значит?

– Ничего. – Риз пожал плечами.

– Он что-то замышляет. Не беспокоишься о себе, так о матери подумай. Если с тобой случится беда…

Сердце гулко застучало где-то в горле. Риз сглотнул, пытаясь избавиться от неприятного ощущения.

– Все в порядке, – прозвучало неубедительно.

– Тебе нужен союзник, – продолжал Саймон, многозначительно посмотрев на конверт в его руках. Он не знал содержания письма, но вполне мог догадаться, глядя на мрачное лицо Риза. – Особенно в другом городе. Особенно такой влиятельный, как Эверрайн.

– Ты зря за меня переживаешь.

Саймон лишь сокрушенно покачал головой.

Ризердайн не хотел ввязываться в войну, но оказалось, что можно быть втянутым в нее не по своей воле. Он пожертвовал приютским безлюдем ради того, чтобы остаться в стороне; не устраивал разборки, не ответил подлостью, молча стерпел пощечину в надежде на то, что на этом пыл Лэрда угаснет.

После небольшого затишья, когда Риз уже почти поверил, что беда миновала, стали приходить новости. Одна хуже другой, все они касались разных рабочих процессов, поэтому вскоре о его проблемах знала вся контора.

Вначале секретарь донес о том, что власти города закрыли лечебницу и библиотеку, созданные на основе безлюдей. Вместе с письменным уведомлением пришел счет за аренду земли. «Там крупная сумма», – добавил он и посмотрел на Риза почти виновато. Через пару дней в кабинете появилась счетовод – такая встревоженная и растерянная, будто обнаружила на балансе сплошные нули. Этим дело и могло закончиться, поскольку сразу несколько важных клиентов отозвали заказы и потребовали вернуть деньги. Риз распорядился, чтобы все до последней монеты было отдано, и это решение вызвало у счетовода недоумение. Застыв в дверях и прижав к груди расходную книгу, она попыталась возразить, но тут же передумала. Следом за ней, едва не сбив с ног, в кабинет влетела домтер, которая ждала в коридоре и слышала разговор. Привыкшая муштровать безлюдей, она и в жизни испытывала тягу всеми помыкать. От ее властного порывистого нрава Риза не спасал даже статус начальника.

– Так нельзя! – выпалила Илайн с ходу. – Мы уже начали работу.

Закрытие проектов она сочла личным оскорблением и долго возмущалась, что ее труд не ценится. В представлении домтер все обстояло так, будто это случилось по его прихоти.

В отличие от нее, управляющий мельничными безлюдями сохранял спокойствие. Его флегматичный характер позволил смягчить дурную весть до простой констатации факта: работа приостановлена, поскольку причал закрыли на ремонт. Груженые суда оказались в ловушке и не смогли выплыть вовремя. Поставки задерживались, что грозило большими убытками.

Убытки, убытки, убытки… Риз стал слышать это чаще, чем приветствие. Неприятности накапливались, как непрочитанная корреспонденция на его столе. Письма значили известия, а они в последнее время совсем не радовали. Однажды конвертов стало так много, что стопка рухнула, и весь стол покрылся сургучными печатями, точно оспенными пятнами.

Беспорядок на рабочем месте Риза не заботил, поскольку он почти все время проводил в разъездах. Иногда (обычно ближе к ночи) появлялся дома, чтобы немного поспать и сменить одежду. Дни слились в один ночной кошмар. Он и впрямь будто спал: не ощущая течения времени, не замечая ничего вокруг и отчаянно стремясь вырваться из пут тяжелого сна.

Однажды Риз случайно увидел дату на утренней газете и с удивлением обнаружил, что прошла почти половина лета. С того злополучного визита градоначальника минуло девять недель, а неприятное ощущение только усилилось. Теперь Ризу казалось, что он целиком набит слизнями. Потеряв всякий аппетит, он отодвинул тарелку с нетронутой кашей, мысленно извинившись перед Саймоном, чьи старания уже не впервой пропадали зря. Впрочем, обстоятельства все равно не позволили бы ему спокойно позавтракать. Утреннюю тишину нарушила тревожная трель звонка. Очередные неприятности ждали за дверью.

Когда Риз вышел в холл, мажордом уже встретил гостя, и тот нервно топтался на пороге, вертя в руках шляпу. Флинн всегда и всюду носил головной убор, скрывая под ним кудрявую рыжую шевелюру, и наивно полагал, что рыжие брови с ресницами и лицо в крапинку ничем его не выдают. Он не изменял своей привычке до сегодняшнего дня, пока не встретил чопорного мажордома, следящего, чтобы в доверенном ему доме соблюдали правила приличия.