Не так давно она точно так же сидела, склонившись над дорожным чемоданом, и в растерянности разглядывала его клетчатое нутро. Одежда уже обосновалась в платяном шкафу, который оставили здесь прежние владельцы. В переездах и путешествиях Флори всегда следовала странной привычке: первым делом разбирала чемодан, чтобы заполнить чужое пространство знакомыми вещами. Несмотря на усталость после дороги, она упрямо опустошала саквояжи с одеждой и коробки с разным скарбом.

Офелия честно пыталась помочь, но быстро сдалась, да так и уснула в гостиной, окруженная нагромождением мебели и вещей, прибывших вместе с ними из Лима. Грузчики за несколько монет доставили багаж из порта, а с остальным предстояло справиться своими силами.

Раскладывать все по местам было сродни приведению мыслей в порядок. Обнаружив очередной чемодан пустым, Флори замерла, внезапно осознав, что средство не сработало и не помогло избавиться от тягостного чувства. Вначале она уехала из Пьер-э-Металя, надеясь, что в родном Лиме будет легче. Но дом без родителей превратился в пустые стены, навевавшие такую тоску и сожаление о потерянном, что хотелось уйти и никогда не возвращаться к руинам прошлого. Она сбежала и вернулась туда, где еще осталась надежда, – в Пьер-э-Металь.

Их новый дом располагался в уютном районе под названием Цветочный грот, отдаленно напоминавшем благоухающие улочки Лима. Ей казалось, что теперь все сложится, что здесь начнется другая, счастливая, жизнь. Но в тот момент, пялясь в пустой чемодан, Флори поняла, что возила с собой не только вещи. Куда бы она ни поехала, где бы ни поселилась, ее потаенные страхи, боль и тревоги были с ней. И сейчас чувство внутренней опустошенности напоминало о чемодане, из которого вытряхнули все содержимое.

Она так погрузилась в мысли, что испугалась стука в дверь. Кто мог явиться в столь поздний час? Не соседи же пришли знакомиться, в самом-то деле. Рин, помогавший ей с покупкой дома, обещал заглянуть с утра. Остальные и вовсе не знали, что они приезжают сегодня. Флори хотелось обосноваться на новом месте, прежде чем звать гостей, но кто-то пришел без приглашения и явно не собирался уходить, пока ему не откроют. Стук, уже более настойчивый, повторился.

Флори осторожно выглянула на улицу, но из окна спальни не увидела крыльца – только пятно света, падающее от уличного фонаря, и плоскую тень человека. Он стоял у двери, нервно ероша волосы, и по единственному жесту Флори узнала его. Сердце заколотилось часто и тревожно. Она замерла, не зная, что делать, разрываясь от противоречий.

Тем временем тень нырнула во тьму. Теперь Дарт стоял под окнами и, задрав голову, смотрел прямо на Флори.

– Прости, что поздно. Не смог дождаться утра.

Флори шикнула на него, чтобы не кричал.

– Ночь на дворе.

– И что же, ты меня даже на порог не пустишь?

В его голосе слышалась наигранная обида, и Флори поймала себя на мысли, что перебирает в памяти, какая из личностей Дарта любит притворствовать.

– Я… не могу.

– А есть расписание, когда ты согласишься уделить пару минут моей настырной персоне? – заискивающе спросил Дарт, изобразив шутливый поклон.

Неужели он не понимал, почему она так поступает? Неужели забыл про треклятый Протокол? Неужели нужно напоминать, что он лютен и его одиночество, определенное службой, виновато в том, что сейчас Флори стоит в растерянности, вцепившись в подоконник, борясь с порывом сбежать вниз, к нему?

Ее молчание Дарт принял за отказ, но сдаваться не собирался. То, что он провернул дальше, могло прийти в голову только циркачу. У водосточной трубы Дарт обнаружил ведро с дождевой водой, собранной для полива, подхватил его и опрокинул на себя. С хлестким звуком поток накрыл Дарта, ручьями заструился по волосам, лицу и одежде…

– Кажется, тут дождь на улице, – заявил он бодро и тряхнул головой, вызвав вокруг себя ореол серебристых брызг. – Теперь-то сжалишься надо мной? Или, как у жительницы Пьер-э-Металя, твое сердце стало куском камня в металлической клетке?

Ее сердце отозвалось щемящей болью, точно рвалось наружу, чтобы доказать: оно живое и все чувствует.

– Ну же, – поторопил Дарт. – Твоя очередь совершать глупость.

Не раздумывая больше ни секунды, Флори бросилась к нему: прочь из комнаты, вниз по лестнице, к двери. Непослушные пальцы долго крутили еще незнакомые, капризные замки. Справившись с ними, она распахнула дверь и застыла на пороге.

Дарт улыбался, явно довольный своей выходкой. Его глаза сверкали от лукавства, но в их чернильной глубине таилась безмолвная мольба: не уходи, не молчи, не прогоняй.

Флори сбежала по ступенькам и нырнула в распахнутые объятия. Его одежда была мокрой, с волос капала вода, но от кожи исходило невероятное тепло и знакомый запах – свежесть моря, смешанная с остротой перца.

Дарт склонился и нежно поцеловал ее в висок.

– С возвращением, Флори.

Она прижалась к нему сильнее, чувствуя, как и ее платье вбирает влагу, тесно соприкасаясь с промокшим камзолом циркача. Но когда в сознании, точно молния, вспыхнула внезапная мысль, Флори заставила себя отстраниться, хотя понимала, что этим обидит Дарта.

– Я рада, что ты пришел, но… – Она запнулась, не зная, как продолжить.

– Что?

– Я вернулась не к тебе. Я вернулась в Пьер-э-Металь.

Слова причинили боль обоим. И если Флори с трудом произнесла их, каково было Дарту? Он отступил на шаг. Извинился, не уточнив, за что. Спрятал руки за спину, как будто убрал подальше, чтобы они не могли позволить себе больше, чем разрешено Флори сцепила пальцы в замок, но желание прикоснуться к Дарту никуда не исчезло. Несколько долгих мгновений они стояли вот так, борясь с одним и тем же чувством, которое могло сблизить их, но только отталкивало.

– Может быть, чаю? – бросила она, пытаясь заглушить неловкость, возникшую между ними.

– Да, пожалуй.

– Только у меня нет чая.

Невесело усмехнувшись, он пообещал что-нибудь придумать и скользнул в темноту. Если бы не его шаги за домом, она бы подумала, что Дарт ей померещился. Вскоре он вернулся с трофеем, представив все фокусом, хотя Флори прекрасно знала, что этот ловкач перемахнул через ограду в соседский двор, где нарвал немного мяты и ягод шиповника. Она не стала раскрывать секрет трюка и отправилась заваривать обещанный чай.

Чтобы не разбудить Офелию, они расположились на крыльце, куда Флори принесла чайник и две разномастные кружки, какие смогла отыскать в неразобранных коробках с посудой. Дарту досталась с отколотым краешком, о который он умудрился порезать губу. Вернее, только притворился, что порезал, дабы обманом получить пару прикосновений от сердобольной Флори, бросившейся на помощь.

– Ни царапинки, – пробормотала она и, осознав, что попалась в ловушку, отняла руки от лица.

– Просто в темноте не видно.

После Флори поведала забавную историю о грузчике, едва не уронившем в канал чертежный стол, привезенный из Лима, а Дарт поделился, что учится управлять тринадцатой личностью при помощи музыкальных часов – ее прощального подарка. И хотя особых успехов пока не было, он обещал не бросать тренировки.

Обменявшись новостями, они надолго замолчали, боясь сказать лишнего: слишком личного, честного, неосторожного. Дарт барабанил пальцами по увечной чашке, словно ей без того не доставало страданий, а Флори рассеянно перебирала подол платья. На синей ткани, похожей на ночное небо, еще не высохли темные пятна-тучи – следы дождевой воды, оставшиеся после объятий.

Даже в минутах безмолвия рядом с Дартом она находила утешение. Ей нравилось, что они могут вместе сидеть на ступеньках, наблюдая за облаком мошек, слетевшихся на свет фонаря; потягивать горячий напиток, рискуя обжечь или поранить губы; слушать стрекот сверчков, соприкасаться коленями и ощущать себя нарушителями правил. Пусть их не поймают, не осудят, не пронзят им сердца цитатой из треклятого Протокола. Не сейчас, не сегодня.