Алкоголизм

Алкоголизм (под этим термином следует понимать регулярное употребление алкоголя, а не всегда существовавшую традицию выпивать по праздникам)—явление недавнее: в 1848 году потребление составляло 51 литр на человека, в 1872-м — 77 литров, в 1904-м —103 литра, в 1926-м —136 литров. Начиная с 1960-х годов потребление вина падает (в заведениях фастфуда пьют воду, кока-колу или фруктовые соки, а 6о% посетителей—это молодежь от шестнадцати до двадцати лет), но растет потребление крепкого алкоголя, в частности виски, считающегося «изысканным» напитком.

Однако оценки 1985 года таковы: семь стаканов алкогольных напитков в день (или около 70 граммов чистого спирта) для 1740 ооо человек, 1690 000 из которых составляют мужчины. Существует алкоголизм, идущий от нищеты, и светский алкоголизм, но не следует забывать и о его скрытой форме, когда жадно, ненасытно пьют в одиночестве (пьют вино, ликеры, спирт, одеколон и т.д.), что заставляет окружающих прятать под замок любую жидкость из вышеназванных; такого больного приходится вновь и вновь лечить от алкогольных отравлений. В нашем обществе все так или иначе имеют контакт с алкоголем, но почему-то одни попадают в зависимость от него, а другие — нет. Возникает вопрос, пока остающийся без ответа, — об этиологии токсикомании.

Этиология токсикомании: попадание в среду Курение и алкоголизм (при условии отсутствия таких последствий, как белая горячка, цирроз печени или чрезмерные проявления пьянства) не скрываются от окружающих, а наркомания, эта родительская фобия, относится к сфере секретного. «Малыш, который колется», делает это тайком, и родители, обнаружив это, хранят свою беду в тайне.

Выступая в декабре 1972 года на конференции ЮНЕСКО по вопросам наркотиков, доктор Оливенштайн сформулировал главный вопрос: «Очевидно, что мотивация индейцев или индусов, употребляющих так называемые токсические вещества, отличается от мотивации молодого представителя западных стран <...>. В малоразвитых странах молодежь употребляет наркотики, чтобы унять чувство голода. Какой же голод испытывают наркоманы в развитых странах? Возможно, в поиске новых ощущений содержится некий посыл». Очень часто токсикоманы испытывают трудности в общении. Новое разрушительное явление, начавшееся в 1970-х годах, — массовая наркомания среди молодежи. Не рассматривая в данном контексте психически больных и лиц с неустойчивой психикой, специалисты сходятся во мнении, что не существует врожденной токсикомании, что в нее вовлекает окружение, социокультурная среда. По мнению доктора Оливенштайна, «почва», способствующая встрече с наркотиками, характеризуется двумя моментами. Во-первых, неприятие отца, в руках которого сосредоточены семейная власть и деньги: сын стремится получить удовольствие, которого не знал его отец, «обойти», «опередить» его в этом вопросе. Во-вторых, у наркомана-токсикомана специфические отношения с собственным телом: он не «обменивается» им ни с кем, как в гетеро- или гомосексуальном сексе. Все его тело, а не только область гениталий, становится эрогенной зоной, от чего он получает удовольствие. Согласно тому же автору, наркоман переживает две фазы. Первая — «медовый месяц» с наркотиками: удовольствие чередуется с их отсутствием. Когда он употребляет какое-то вещество, он бог, когда нет—он сам себя наказывает, но выдерживает паузу, потому что знает, что может начать снова. В этом большая разница между наркоманом и самоубийцей—у второго возврата нет. Однако наркомания—это всегда поражение. «Медовый месяц» длится недолго. Возбужденное состояние, вспышка, вызванная веществом, исчезает, и наркоман вынужден принимать наркотик не для удовольствия, но чтобы успокоить ломку. Фундаментальный вопрос заключается, таким образом, в следующем: почему молодежь соглашается на кошмар ломки, часто вынуждена заниматься проституцией, чтобы раздобыть денег на очередную дозу, отказывается от карьеры и терпит свое отторжение обществом? Ответ доктора Оливенштайна таков: «Удовольствие, даваемое наркотиком,—это атомный взрыв. Вся дальнейшая жизнь будет проходить в поисках этого удовольствия или в сожалении о нем. Вылечившийся наркоман всегда будет испытывать ностальгию по наркотикам, в отличие от алкоголика». Внутривенный укол, вызывающий вспышку, изменяет чувственность наркомана, перестраивает его личность. Если тот, кто пережил подобное, отказывается заниматься сексом, это не признак импотенции, но безразличие к удовольствию, которое теперь для него ничего не значит. Находящийся на этапе «медового месяца» наркоман не желает никакой помощи. Если его в этот период приводят в Мар-моттан*, будь то полиция или родители, он отказывается от курса детоксикации и сбегает. И просит о помощи лишь тогда, когда вспышки больше нет, когда остаются лишь страдания и зависимость.

Чем можно помочь?

Проблемы дальнейшего лечения и возвращения в нормальную жизнь гораздо сложнее, чем детоксикация. Доктор Орсель полагает, что личность наркомана одновременно недостаточно и слишком зрелая. Он с необыкновенной изобретательностью пользуется существующими общественными институтами. Пройдя лечение, наркоманы чувствуют себя «ветеранами» и почти все ведут себя как новообращенные. Вместе с тем у них наблюдаются явления регресса, например энурез, свойственный наркоманам старше тридцати лет. Многие из тех, кто в прошлом «сидел» на героине, становятся алкоголиками. Напомним о некоммуникабельности как * Мармоттан — парижская наркологическая клиника.

одном из важнейших факторов наркомании. Если после лечения наркоман попадает в ту же социокультурную среду, которая привела его к употреблению наркотических веществ, вероятность срыва очень велика. Приведем два примера. Те, кто употреблял кокаин в годы I Мировой войны и амфетамины— в годы II Мировой, были взрослыми людьми, имевшими какие-то социальные связи, которые они возобновили после демобилизации и в большинстве случаев вернулись к нормальной жизни. Известно, что в 1970-е годы марсельские наркоторговцы продавали свой товар по демпинговым ценам учащимся школ и колледжей, чтобы вызвать привыкание. Когда полиция положила этому конец, юные «героин-щики» из приличных семей и стабильной социальной среды также смогли вновь вписаться в нормальную жизнь. Доктор Орсель полагает, что несмотря на агрессивность речей юных маргиналов, которых приютил руководимый им Центр при аббатстве, в них сквозит острое чувство вины и желание «вернуться к порядку». Это объясняет гипнотическое воздействие, которое оказывают на юных наркоманов «менты»: с одной стороны, их ненавидят, а с другой — видят в них спасительный образ отца. Если индивидуальная причина токсикомании— это некоммуникабельность, то социальный корень этого зла—желание наживы. И бедные крестьяне, выращивающие мак, чтобы как-то свести концы с концами, и наркобароны, сами не притрагивающиеся к товару, который их обогащает, распространяют по всему миру паутину фатальной зависимости. Действия полицейских периодически приводят к арестам мелких дилеров, которые сами являются потребителями зелья; иногда это бывают зрелищные «спецоперации», освещаемые в СМИ, но до «очень важных персон», находящихся на вершине этой пирамиды горя, часто проникающих в государственный аппарат и располагающих деньгами, которые способны заткнуть рот кому угодно, дело, как правило, не доходит.

СОЖИТЕЛЬСТВО МОЛОДЫХ ПАР Пара распадается?

Слово concubine (сожительница) происходит от латинского concubina—«та, с которой спят». В разговорной речи слово «сожительство» имеет пренебрежительную окраску. Исследователи INED, не желая никого обижать, для обозначения живущих вместе молодых людей выработали понятие «ювенильного сожительства», впрочем не уточняя, когда кончается молодость. Незарегистрированные пары — не новость, как и дети, рождающиеся у таких пар. В середине XIX века внебрачные дети составляли 30% родившихся в Лионе, 32% — в Париже, 35%—в Бордо, к началу Прекрасной эпохи соответственно 21%, 24% и 26%. Начиная с 1975 года внебрачное сожительство набирает обороты: 445680 пар (3,6% от общего количества) в 1975 году, 809080—в 1982-м (6,1%). Рождение «незаконных» детей возросло с 7% в 1970 году до 14% в 1982-м. В том же году отцы признали 50% внебрачных детей против 20% в 1970-м. Внебрачное сожительство наблюдается в основном в городах: в 1982 году в Парижском регионе вне брака живут 22,7% пар, а в сельской местности — 4,8%. Менее известные факты: распространение внебрачного сожительства не компенсировало снижение рождаемости и увеличение числа разводов, потому что в период с 1975 по 1982 год сокращается доля сожителей младше тридцати. Таким образом, падение рождаемости нельзя вменить в вину лишь конкуренции со стороны ювенильного сожительства. Начинается эпоха если не одиночек, то по крайней мере семьи с одним родителем, и следует упомянуть другие причины, главная среди которых—осознание того, как сложно долгосрочно поддерживать единство пары, с тех пор как западное общество смешало два плохо сочетаемых понятия: эфемерную любовь-страсть и родительские заботы. Как бы там ни было, в течение десяти лет зрела убежденность в том, что ювенильное сожительство является хорошей подготовкой к такому испытанию, как брак: в 1968 году 17% молодоженов жили вместе до свадьбы, в 1977 году—44%.