Как говорится, прогресс не остановить. Мнения исследователей и моралистов по вопросам процедуры ловко и несколько лицемерно разделились.
Во Франции Национальный комитет по этике и Национальный консультативный совет французских работодателей сосредоточились на превентивных мерах. Усилия будут направлены на «определение биологических и генетических основ предрасположенности к некоторым заболеваниям во избежание дополнительного риска при работе в потенциально патогенной среде»14.
Такая «альтруистическая» озабоченность беспокоит проф. союзы, которые задают резонный вопрос: нет ли здесь поворота в сторону отбора работников по генетическому признаку? Не станет ли завтра генетический тест инструментом селекции при приеме на работу? Не будет ли разрешаться следствию проводить генетический анализ подозреваемого? И в более общем плане — не начнут ли клонировать человека? Приведем свидетельство враждебно настроенного, но смирившегося профессора Акселя Кана из Института молекулярной генетики: «Даже если предположить, что клонирование технически применимо к человеческому виду и будет легитимизировано, все равно нельзя забывать, что никакой бой не проигран, пока он не начат. Поэтому, как и многие другие, без колдовства и демонизации противника, я буду вести этот идейный бой».
Американцы и британцы настроены более решительно или уже смирились. Страховщики подумывают о выгодах, которые могут принести им результаты некоторых биологических тестов. Не будет ли стоимость медицинской страховки в Соединенных Штатах зависеть от диагноза, поставленного на основании целой череды тестов? Профессор Роберт Дж. Эдвардс (Кембриджский университет), один из тех, кто двадцать лет назад впервые провел зачатие ребенка «в пробирке» (или, если угодно, in vitro), и Хелен К. Бирд, редактор журнала Human Reproduction, выступают против запретов на клонирование человека и на изменение его наследственности. Дадим им слово: «Современное общество настроено враждебно по отношению к новым идеям, в частности, в области репродукции. Страх чего-то незнакомого — контрацепции, экстракорпорального оплодотворения, консервации замороженных эмбрионов, суррогатного материнства, донорства спермы, генной инженерии—совершенно необоснован. Введение человеку чужих генов могло бы улучшить его жизнь, например увеличить ее продолжительность <...>. Не стоит сразу отметать такие богатые возможности, которые могут оказаться очень полезными будущим поколениям»15.
Оппоненты пока держатся в рамках приличия, но бой начался, и можно не сомневаться, что в конечном счете доводы профессора Эдвардса одержат верх над опасениями профессора Кана.
СПИД
Специалисты пока не сошлись во мнении о происхождении сифилиса: по мнению одних, он прибыл к нам с моряками Колумба, не устоявшими перед чарами красавиц с Антильских островов: согласно уницистской теории, сифилис существовал с доисторических времен в других формах (трепонема-тоз—обобщающий термин). В любом случае понадобились тысячелетия или века, чтобы появился пенициллин и если не искоренил его, то по крайней мере помог поставить под контроль. Чума существует в Центральной Азии также с незапамятных времен; пандемия легочной чумы в Европе за семь лет (с 1346 по 1353 год) уничтожила от четверти до половины населения, то есть 25-50 миллионов человек. Вакцины и антибиотики смогли лишь частично побороть болезни, но не полностью избавиться от них.
СПИД появился в 1980-х годах и распространился с большой скоростью. Как все болезни, передаваемые половым путем, он вызвал двойственную реакцию, тем более сильную, что заболело множество гомосексуалов, у которых, как правило, половых партнеров больше, чем у гетеросексуалов. Вначале «спидоносцев» (слово обидное и имеющее негативную коннотацию) отождествляли с гомосексуалами, но потом оказалось, что болезнь затрагивает в равной степени и гетеросексуалов и может передаваться при переливании крови.
В первое время медицина была бессильна. И лишь в 1996 году антипротеазы явились эффективным средством борьбы против этого загадочного вируса: «Мои больные умирали по двое
в неделю. Это был какой-то смерч, кошмар, это было невыносимо»16,— вспоминает доктор Марк Бари. Сегодня от СПИДа умирают реже, и распространение вируса снижается: в первом триместре 1998 года зарегистрировано пооо новых клинически подтвержденных случаев, то есть в два с половиной раза меньше, чем в аналогичный период 1996 года.
Тритерапия (высокоактивная антиретровирусная терапия, В A APT) имеет впечатляющий эффект, в прямом смысле ставит больных на ноги, но не вылечивает их. Вирус никуда не исчезает, он вновь начнет размножаться, если лечение не будет строго регулярным. Соблюдать рекомендации врача очень трудно: режим приема медикаментов очень жесткий, диета, кроме прочего, исключает жиры и алкоголь, некоторые препараты несовместимы с другими лекарствами. Могут быть непонятные побочные эффекты: ожирение тела и исхудание лица, рук и ног; повышение уровня холестерина; диабет, почечная недостаточность, сердечные приступы, лимфомы, ментальные расстройства и пр. Вот почему некоторые из обреченных на смерть «делают паузу» в лечении или прекращают его.
Здесь нужно сделать важнейшее замечание, которое не удивит историка, привыкшего к тому, что, каким бы ни был технический прогресс, социальное неравенство существует всегда. Жертвы СПИДа сегодня находятся в худших условиях: они «более других уязвимы, хуже информированы, имеют ограниченный доступ к медицинским услугам. Сегодня в больницы поступает маргинальный контингент: бездомные, наркоманы, мигранты, у которых порой нет ни средств, ни желания следить за собой»17. Часто больной теряет работу, спутника или спутницу жизни, жилье и кое-как выживает на 4000 франков пособия, выплачиваемого взрослому инвалиду.
Еще одно важное замечание: реклама В A APT как эффективного лечения СПИДа в СМИ разрушила большое количество ассоциаций и организаций, демобилизовала волонтеров и спонсоров. «СПИД больше не в моде»,—с сожалением говорит вице-президент ассоциации «Радуга» (Arc-en-Ciel).
Если СПИД мало интересует общество—за исключением больных, их семей и друзей,—то очень живо интересует узкий политический круг, потому что сейчас, когда пишутся эти строки, Лоран Фабиус, бывший премьер-министр, Жор-жина Дюфуа, бывший министр социальной защиты, и Эдмон Эрве, бывший государственный секретарь по вопросам здравоохранения, предстали перед Высокой палатой правосудия за «непредумышленные убийства и покушения». Это было первое заседание палаты, созданной по закону от 27 июля 1993 года в связи с делом о переливании зараженной крови. В нарушение традиции разделения властей в этот орган входят трое судей и двенадцать депутатов или сенаторов. Троих подозреваемых судили за то, как они в 1985 году руководили борьбой с распространением СПИДа. Больше ничего говорить на эту тему я не буду—в противном случае речь пойдет уже не о частной жизни, но о сведении политических счетов.
ПОСТОЯНСТВО И УСКОРЕНИЕ Секс
О коитусе (от латинского co-ire), самом частном акте частной жизни, нечего писать. В этой интимнейшей сфере разнообразие «поз» вряд ли изменилось со времени, когда Адам и Ева зачали кроткого Авеля и «дикаря» Каина. Если почитать «Камасутру», трактат об эротической технике и философии, приписываемый Ватсьяяне (конец IV века), или маркиза де Сада, напрашивается вывод о завидном постоянстве.
Тем не менее недавнее появление и экономический триумф виагры ставят под сомнение сексуальные подвиги, которыми так любят хвалиться мужчины. Когда в центре политических дебатов находится равенство мужчин и женщин, постоянная «готовность» женщины к сексу и достаточно частые отказы мужчин представляют собой стыдливо скрываемый, но мощный аргумент в пользу женщин...
Занятость
Драму безработицы можно резюмировать одной фразой: технический прогресс способствует уменьшению количества рабочих мест. Не будем утомлять читателя статистическими данными, их слишком много. Напомним лишь, что количество безработных во Франции с i960 по 1985 год выросло в десять раз и что оно продолжает расти. Согласно данным, опубликованным Министерством труда и социальной защиты 29 января 1999 года, уровень безработицы превышает 11,5% активного населения, несмотря на то что в декабре 1998 года количество ищущих работу сократилось на 41 ооо. Соединенные Штаты гордятся своими 4,7% безработных, а хуже всего дела обстоят в Испании—19,5% безработных. Проект перехода на тридцатипятичасовую рабочую неделю весьма похвален, но работодатели к нему относятся сдержанно. В связи с этим возникают два вопроса: что такое «один час» рабочего времени? Можно ли сравнивать напряжение и стресс хирурга или медсестры с тревогой продавщицы, которая ждет покупателей в маленьком магазинчике рядом со стройкой, где возводится гипермаркет, который обречет ее магазинчик на закрытие? Второй вопрос: не будет ли руководитель предприятия, которому для выживания необходимо поддерживать низкие цены на свою продукцию, получать ее в том же объеме при тридцатипятичасовой рабочей неделе, что и при сорокачасовой, если вследствие технического прогресса интернет заменит служащих, а роботы — рабочих? В 1950 году (славное тридцатилетие) во Франции было 260 ооо безработных, в конце 1998-го их г 899 ооо.
