— Надеюсь, это не признание в любви. Твари, пары…

— В сестринской любви, дурак! Я просто боюсь остаться одна.

— Странно… Но, спасибо, наверное. За доверие. — растерянно пробормотал я. — Неожиданное признание.

— Когда Оля сбежала от отца, забрав все свои записи, разработки и спалив лабораторию, я думала он сойдёт с ума от горя. Он ведь любил её. Я не хочу так. Не предавай меня, Алекс. У меня есть только ты. Правда.

— Да понял я уже, понял! Хватит давить на жалость.

Кажется, смерть Васьки повлияла на неё сильнее, чем она сама думает. А ещё осознание того, что в один прекрасный день может остаться одна — никто не вечен. Раньше, наверняка, она об этом не задумывалась.

— Ладно. Так мы виноватых с тобой не найдём, сестрёнка.

— Может, отец что-то знает.

— Как он, кстати?

— Нормально. Иногда. Ладно, пошли. Отец хотел тебя видеть. Просил дать знать, когда ты объявишься.

— В смысле? — я искренне удивился. — Сам просил? Я думал, он ничего не соображает.

— Уже соображает. Не так, как хотелось бы… — она поморщилась и тяжело вздохнула. — Вернее, так, но не всегда. Но это хоть что-то. Пойдём…

Лиза развернулась и двинулась прочь из пропахшей трупом твари лаборатории. Я покорно пристроился сзади, держа небольшую дистанцию, и пошёл за ней по длинным пустым коридорам. Два поворота налево, один направо, мы миновали один пустой зал, затем второй, и остановились перед кодированными высокими дверями.

В последние дни лаборатория Лизы заметно опустела. Осталась только суровая охрана на входе и за пультами наблюдения, плюс несколько крепких ребят, круглосуточно дежуривших и наблюдающих за состоянием отца, и… и всё. Всех остальных сотрудников Лиза распустила, не желая показывать слабость и немощность главы семейства Гордеевых, запертого здесь. Да и вообще афишировать его состояние.

Сестрёнка приложила руку к дисплею, и дверь с тихим шипением отъехала в сторону.

— Проходи. — усмехнулась она, пропуская меня перед собой.

Я прошёл внутрь, подошёл к толстому бронированному стеклу, разделяющего нас и запертого в светлой просторной комнате отца, облокотился лбом о холодную гладкую поверхность и ненадолго замолчал, не замечая притихшую слева от меня Лизку.

— Я разработала препарат, ненадолго снимающий симптомы его безумного состояния. — донёсся до меня голос сестры.

— Угу…

— Пока ещё всё плохо. Он действует всего два часа, и чаще чем раз в сутки я не могу его использовать…

— Понятно…

— Но на эти два часа отец становится нормальным.

— А если колоть чаще?

— Нельзя. — вздохнула Лизка. — Организм очень быстро адаптируется, приспосабливается и учится бороться с препаратом. Если колоть чаще, он вообще перестанет действовать. Долбаная регенерация!

— Ясно… — задумчиво пробормотал я и посмотрел на своего отца, подошедшего точно так же к стеклу с той стороны и сверлившему меня из-за прозрачной перегородки ненавидящим взглядом.

А он заметно посвежел, если можно так сказать. Три дня прошло с нападения на поместье, три дня я его не видел, и вот теперь…

Первый препарат Лизы вытащил его с того света, запустив регенерацию на полную, но серьёзно сорвав нашему старику крышу. Как говорила Лизка, убить человека в таком состоянии — раз плюнуть. Именно поэтому мы держали его здесь, пока сестрёнка не разработает какой-то антидот и не вернёт психику отца в норму. На тот момент это был наш единственный вариант вытащить его и не дать ему сдохнуть сраной высушенной мумией на полу своего кабинета. А второй препарат, как только что объяснила мне сестрёнка, возвращал отцу ясность разума всего на пару часов. Не густо, но хоть что-то.

И вот сейчас я смотрел в его глаза через толстое стекло и пытался понять, в каком он состоянии — в нормальном или в том самом, в котором он хладнокровно обещает спустить с меня кожу и выколоть глаза за то, что мы заперли его тут. Сраный Джекил и Хайд!

Я даже не думал, что он так сильно помолодел за эти три дня. Сейчас этот высокий и немного худощавый парень, стоящий в метре от меня, был похож на моё отражение в зеркале, а не на моего отца… Ещё и возраст примерно такой же. Лизка создало интересное… лекарство, препарат, средство — не знаю, как назвать. Если доведёт его до ума, люди смогут жить вечно. Охренеть! У нас есть технология бессмертия и вечной жизни, если я правильно всё понял из сбивчивых рассказов Лизки.

Но вместе с этим — привет перенаселение планеты, голод, грязь, нищета! Хотя, этого добра и так хватает. Но с вечной жизнью и молодостью нужно будет что-то делать — или ввести какой-то контроль рождаемости, квоту на рождение детей… Или использовать препарат только в узких кругах. И почему-то я думаю, кое-кто выберет второй вариант.

— Да уж… Сходство колоссальное. — задумчиво произнёс я.

— Угу. Яблоко от яблони! — довольно подтвердила Лизка.

— Ты чего такая довольна? Это как-то… слегка по Фрейду. Поэтому ты меня любишь, да?

— Да иди ты! — ткнула она меня своим меленьким кулачком в плечо. — Вечно ты всё опошляешь!

— Я⁈ Серьёзно? Ладно. — вздохнул я, смирившись с тем, что так и не смог понять, кто сейчас передо мной, Джекил или Хайд. — Он сейчас в норме или как?

— Будет через несколько минут.

Лиза коснулась коммуникатора на стене, отдала короткое распоряжение и дверь в задней части отцовской комнаты распахнулась, впустив внутрь двух здоровых мужчин с армейской выправкой. Парни ловко скрутили отца, прижали к стеклу, вкололи ему что-то в плечо, и так же молча, не произнеся ни слова, покинули комнату.

Через минуту наш родитель поднялся с пола, пригладил волосы на голове и широко улыбнулся, глядя на меня с Лизой.

— Рад видеть тебя, сын! — донёсся его голос сквозь динамик под потолком. — Елизавета! — поприветствовал он девушку лёгким кивком. — Как вы?

— Всё хорошо, пап! — слегка потупив виноватый взгляд в пол, ответила сестрёнка.

— Ты хотел меня видеть? — вместо приветствия, спросил я.

— Да, хотел. Я могу попросить телефон? Мне нужно связываться с Федором, отдавать распоряжения, мне нужно сделать пару важных звонков. Обещаю, только на два часа. Я знаю, что больше нельзя — могу чего лишнего наговорить, когда буду немного не в себе. — хмыкнул отец.

— Почему спрашиваешь у меня? — удивился я.

Отец улыбнулся и кивнул в сторону сестрёнки.

— Лиза сказала, что не будет принимать такие решения сама, и чтобы я просил разрешения у тебя. Я с ней согласен в этом. У нас сложная и не совсем стандартная ситуация… — отец тяжело вздохнул.

— Ты знаешь, кто может стоять за нападениями?

— Есть догадки, но не более. Я отдам распоряжения своим людям заняться этим вопросом вплотную. Но для этого мне снова нужен телефон, сын.

— Ольга… моя мать вернулась в город. — вместо ответа проговорил я.

— Я знаю. — отец нахмурился, но тут же морщинки на его лбу разгладились. — Передай, что я на неё не в обиде. Но и не подпускай её к себе слишком близко. Люди меняются, она уже не та наивная дурочка, которой была двадцать лет назад.

— Я знаю.

— Как тебе мой новый образ? — покрутился он вокруг себя, расставив руки в стороны. — Мы теперь с тобой словно братья, примерно одного возраста, роста, комплекции — два молодца одинаковых с лица! Я всё никак не могу привыкнуть к этому, гляжу в зеркало и не верю сам себе. — с огоньком в глазах и широкой улыбке на лице, проговорил отец. — Энергия так и прёт, хочется бежать, отжиматься, прыгать, что-то делать. Это даже не предать словами! Как хорошо снова быть молодым!

— Это проблема. — немного остудил я его энтузиазм. — Ты думал, как легализовать твой новый помолодевший вид? У людей будут вопросы и клиникой по омоложению тут не отбрешешься.

— Сука! — выругался отец. — Нет, не думал. Не успел. Я живу только третий час, осознавая себя. Это и правда проблема. Лиза?

— Я… Я не знаю. — пожала сестрёнка плечами. — Я как-то об этом тоже не думала. У меня и без этого голова пухнет!