— Конечно! Это в его духе. Я проверил — её перевели в Академию по чьей-то настойчивой просьбе. Всё это не просто так.
— Понятно… — Гордеев довольно улыбнулся. — Это даже будет интересно. Ну что ж, поиграем.
— Поосторожнее с Алексеем, он затаил на тебя обиду. Парнишка может всадить тебе нож в спину, в метафорическом смысле, конечно, и не поморщится.
— Это я знаю. Нужно как-то придумать, как заставить его верить в то, что семья — это святое.
— Это будет сложно, после стольких-то лет. Он жил вне семьи дольше, чем в семье.
— Никто не говорил, что это будет легко, — фыркнул Гордеев. — Передай Лизке, пусть присмотрит за ним и войдёт к нему в доверие. Она умеет ладить с парнями.
— Передам, — кивнул Симонов, — но этого будет мало. Подружись с ним сам, для начала. Поговори, пообщайся, проведи время вместе. Тем более, как раз выпал подходящий случай — подготовка к свадьбе.
— Да что вы все, сговорились, что ли⁈ Ладно, проведу я с ним пару дней. Свожу в кино, в ресторан. Поиграю в доброго и заботливого отца…
Глава 2
За год до воссоединения семьи Гордеевых
— Михаил Сергеевич, вы первый, кому мы это демонстрируем, — деловым тоном, в котором всё же проскальзывали заискивающие, льстивые нотки, произнес высокий черноволосый мужчина в белом халате.
— С чего такая щедрость? — Гордеев задумчиво поднял бровь, не отрывая взгляда от медицинского монитора, демонстрирующего жизненные показатели человека, лежащего на кушетке.
— Вы… — мужчина в халате замялся. — У вас есть возможность поддержать наш проект. Мы реалисты, у вас этих возможностей гораздо больше, чем у других. У вас есть связи, опыт и очень хорошее чутьё.
— И деньги, — добавила стоящая рядом с отцом Лиза.
— И деньги, конечно, — не стал спорить мужчина. — Ну что, приступаем?
— Приступайте, — кивнул Гордеев и сосредоточился на двух больничных кушетках за стеклом.
На одной лежала молоденькая девушка лет двадцати, симпатичная, хоть и исхудавшая, с торчащими рёбрами, но всё ещё пышной красивой грудью. На этом её красота заканчивалась, стоило присмотреться внимательнее, и в глаза сразу бросалась её ущербность — на руках заметны следы многочисленных уколов, волосы давно не крашены, обгрызенные ногти на пальцах, синяки под глазами, словно девушка махнула на себя рукой и перестала следить за своей внешностью. Для наркоманов со стажем — это норма.
А вот на другой кушетке лежала её полная противоположность — седая старуха. Дряхлое и рыхлое сморщенное тело, обвисшие груди, словно две тряпочки, старческие пятна, синие прожилки под тонкой, словно пергамент, кожей, дорогой маникюр и следы многочисленных косметических операций, призванных сберечь остатки молодости.
— Через час она будет в новой оболочке, — кивнул мужчина в белом халате в сторону старухи. — Подождём в комнате отдыха, или…
— Здесь, — закончил за него Гордеев. — Хочу видеть всё от начала и до конца.
— Я не собираюсь вас обманывать, Михаил Сергеевич, — хмыкнул мужчина и заискивающе улыбнулся. — Я прекрасно знаю вас и вашу репутацию, и что мне грозит в случае обмана. Мне дорога моя жизнь.
— Я знаю. Мне просто интересно, — скривился Гордеев, которого немного раздражала болтовня этого скользкого типа.
— А разум девушки перенесёте в тело старухи? — задумчиво поинтересовалась Лиза, так же, как и отец, внимательно наблюдая из-за стекла за процессом.
— Нет. Зачем? — мужчина пожал плечами. — Это слишком сложная процедура, да и записывать разум на старую болванку тот ещё геморрой. Старые мозги не такие пластичные — в основном, получаются дебилы. Так что проще утилизировать.
— Так девчонка умрёт? — Лиза удивлённо повернулась к собеседнику.
— Ну… — замялся тот. — Её разум — да. А в целом, формально, умрёт только старуха, но она подписала все бумаги об эвтаназии. У нас всё легально.
— Софистика! — фыркнула дочь Гордеева. — Разум девушки умрёт, а разум старухи будет жить.
— Ну и что? Она и так бы сдохла через пару лет. Её нашли в реабилитационном центре для наркоманов. Привели в порядок и вуаля. Теперь она послужит высшим целям.
— Высшим целям — это вам?
— Именно. И вам, если мы сумеем договориться. И вашему отцу, и вашей семье.
— И сколько бабка отдала за эту процедуру? — прервал разгорающийся спор Гордеев.
— Два миллиона, — моментально ответил хозяин лаборатории, словно ожидал этого вопроса. — Можно было выкатить ценник раз в десять выше, но, с другой стороны, мы бы сделали это и бесплатно, только чтобы продемонстрировать вам весь процесс, Михаил Сергеевич.
— Неплохо. Бабка продала семейные драгоценности или свою старенькую квартирку?
— Нет… Это Анастасия Воронина. Вы её не узнали?
— Актриса? Нет, не узнал. Хотя, действительно, похожа. И как она хочет легализовать новое тело?
— Она удочерила девушку неделю назад, — усмехнулся мужчина. — Всё до банального просто.
— Да уж. Пока единичный случай, это просто, — покачал головой Гордеев. — А когда это станет на конвейер?
— Этот продукт не будет массовым, только для избранных. Вы же это понимаете. Мы не заинтересованы в огласке.
— Ещё бы, — фыркнула Лиза, — но рано или поздно об этом пронюхают.
— Поэтому мы и обратились к вашему отцу и к вам, Елизавета Михайловна. Ваш отец обладает нужными рычагами, чтобы всё это контролировать, а вы сможете убедить отца в перспективах нашего детища.
— Я оценил перспективы. Это интересно. Подумаю над вашим предложением, — Гордеев развернулся и шагнул в сторону выхода. — Лиза, нам пора.
— Но… — растерялся хозяин лаборатории. — Вы же хотели досмотреть ход процедуры до конца и поговорить с подопыт… с пациенткой.
— Я увидел достаточно. Пришлите мне видеозапись того, как она очнётся, сможет говорить и связно мыслить. Я свяжусь с вами на днях.
— Но… Но мы не можем ждать. И вы не единственное заинтересованное в этой технологии лицо…
Последнее мужчина сказал зря, но понял это слишком поздно, лишь когда Гордеев обернулся на пороге и окатил его равнодушным холодным взглядом.
— Я ясно дал понять! — отчеканил отец Лизы. — Свяжусь с вами на днях, мне нужно подумать над перспективами вашего творения и оценить риски, Антон Васильевич.
— Хо-хорошо… — почему-то начал заикаться мужчина, хотя не заикался с пятнадцати лет. — Б-б-буду ждать известий от вас, Михаил С-с-сергеевич…
Под пристальными взглядами вооружённой охраны лабораторного комплекса Гордеев молча преодолел длинный коридор, остановился возле хромированных крепких дверей лифта и нажал кнопку. Зашёл внутрь, дождался следовавшую за ним по пятам дочь, и отправил лифт на нулевой этаж здания.
— Он соврал, пап, — нарушила молчание Лиза. — Мы не первые, кому он это демонстрировал.
— Знаю, — кивнул Гордеев. — Захаровы работают над похожим проектом. Наверняка этот хмырь заломил цену, и они решили, что проще самим всё сделать, чем покупать технологию у него.
— Почему Захаровы? Почему он выбрал их, а только потом нас?
— Из-за нашей репутации, дочь. Ты же знаешь, если я могу взять что-то даром, я не буду за это платить. Сейчас я мог просто забрать это у него, но, видимо, он отчаялся, раз обратился к нам. Инвесторы бегут, денежки кончаются… Вся его работа с душком. Использовать людей как… — Гордеев задумался, пытаясь подобрать подходящее слово.
— Как костюм, — подсказала Лиза.
— Да, наверное. Поносил и выкинул, надел новый. Даже для меня это перебор.
Двери лифта разъехались в стороны, и отец с дочерью вышли на улицу, где их ждала пятёрка бойцов, облачённых в экзоброню последнего поколения Х-18. К Гордееву шагнул самый рослый, с двумя золотыми галочками на правом плече — командир боевой группы.
— Господин, — кивнул мужчина, нахмурившись густыми бровями под глухим боевым шлемом, полностью закрывающим лицо, — всё хорошо?
