— Нет, не было, — покачал головой Антонио.

— Увидишь его, скажи, чтобы забрал деньги.

— Передам, — пообещал красавчик и вдруг указал куда-то мне за спину. — Что-то он к нам зачастил.

Я обернулся и без всякого удивления заметил среди гостей Альберта Брандта. Тот по-приятельски раскланялся с Гаспаром и направился в кабинет Софи, пришлось броситься за ним вдогонку.

— Мсье Альберт! — окликнул я поэта. — Какая приятная неожиданность!

— Жан-Пьер! — холодно улыбнулся в ответ сиятельный, и от взгляда его бесцветно-серых глаз по спине побежали мурашки. — Разве Софи не предупреждала о моем визите?

Мне и в голову не пришло отпираться.

— Предупреждала, — подтвердил я.

Кто другой мог решить, что столь неожиданно откровенное признание вырвалось по чистой случайности, но мой слух так и резанули прозвучавшие в голосе поэта повелительные нотки. Сиятельный задействовал свой талант, и мне это нисколько не понравилось.

Я панибратски обхватил Альберта за плечи, направил его в коридор и попросил:

— Не делайте так больше, мсье Брандт. От вашего истинного голоса у меня начинается мигрень. А головная боль делает меня… раздражительным. Поверьте на слово.

Поэт смутился и машинально потер прятавшийся под песочного цвета бородкой шрам. Мизинец на его руке оказался странно искривлен, будто от давней травмы.

— Простите, я не подумал… — откашлялся Альберт. — Надеюсь, без обид?

— Без обид, — кивнул я. — Но у меня будет к вам одна просьба…

Альберт Брандт вмиг растерял все свое дружелюбие, отстранился и холодно произнес:

— Слушаю вас, Жан-Пьер.

— Вечером, когда повезете Софи, — не важно куда, это не имеет никакого значения, дождитесь моей отмашки. Мы поедем следом, прошу вас, не отрывайтесь. Это вопрос безопасности. У нас наметились некоторые разногласия с конкурентами, они могут наделать глупостей.

Поэт пристально посмотрел на меня, задумчиво запустил пятерню в растрепанную шевелюру, затем пригладил русые волосы и медленно кивнул.

— Если это действительно необходимо…

— Стал бы я беспокоить вас по пустякам!

— Хорошо. Я учту ваше пожелание.

— Буду премного благодарен, — улыбнулся я. — Не смею больше вас задерживать.

Поэт направился к кабинету Софи, а я согнал с лица фальшивую улыбку и поморщился. Не могу сказать, что Альберт Брандт вызывал у меня какое-то особое раздражение, просто требовалось время, чтобы привыкнуть к его присутствию в жизни Софи.

Ревность? Скорее, банальная обеспокоенность.

Поэт имел репутацию записного сердцееда, а Софи была не из тех, кто дает помыкать собой. Если однажды ситуация выйдет из-под контроля, сбросить очередное тело в канал не составит никаких проблем, но вот последствия…

Любое действие влечет за собой последствия, это я знал наверняка.

И вновь публика приняла представление ожидаемо тепло. Прима блистала, кордебалет если и уступал ей, то лишь самую малость. Когда смолк оркестр, зрители долго аплодировали, вызывая танцовщиц на бис, пока наконец на смену им не вышел конферансье и не объявил следующий номер.

Тогда я выскользнул из зала, чтобы перехватить Ольгу, но в фойе перехватили меня самого.

— Жан-Пьер! — позвала Софи. — Нам надо поговорить!

Зеленые глаза хозяйки клуба метали громы и молнии, а я лишь беспечно улыбнулся в ответ.

— У тебя новое ожерелье, кузина? Не видел его раньше.

Софи непроизвольно прикрыла декольте ладонью, но тут же опомнилась и потребовала объяснений:

— Какого дьявола ты вмешиваешься в мою личную жизнь?

Я подступил к ней вплотную, так, что уловил цветочный аромат легких духов, и негромко произнес:

— Скажи, если сицилийцы или китайцы перережут твоему воздыхателю глотку, кому от этого станет легче?

Софи поджала губы, но разум возобладал над эмоциями, и кузина лишь вздохнула.

— Жан-Пьер, ты сгущаешь краски.

— И даже если так?

— Займись Ольгой. Фальер настроен решительно, он уже дважды звонил с угрозами.

— Все под контролем. Я провожаю ее домой.

Софи посмотрела на миниатюрные золотые часики и предупредила:

— Я уеду через полчаса.

— Мы с Лукой проводим тебя. И завтра встретим.

— Ты меня утомил! — объявила кузина и ушла к себе в кабинет.

Я усмехнулся ей в спину и отправился навестить Ольгу. Лука, которому вновь выпала нелегкая задача отгонять от танцовщиц назойливых поклонников, сегодня попросту натянул поперек прохода ленту, а сам спокойно сидел на стуле и листал газету.

— Все в порядке? — уточнил я на всякий случай.

— Да, спокойно, — подтвердил громила.

Гримерная Ольги оказалась заперта, но на мой стук прима приоткрыла дверь и, одной рукой придерживая на груди халатик, попросила:

— Подождешь в комнате для отдыха? Я быстро.

— У меня есть полчаса, так что можешь не торопиться, — ответил я и не удержался от усмешки. — Или полчаса — это очень-очень мало?

— Успею! — рассмеялась она и скрылась в гримерной.

Я бы предпочел подождать внутри, но нет так нет. Заглянул в комнату отдыха и не успел еще даже раскрыть какой-то дамский журнал, как начали подходить девицы из кордебалета. Жан-Пьер просто не мог обойти их своим вниманием, пришлось травить анекдоты.

К тому времени, когда появилась Ольга в черном вечернем платье со скромным декольте, но глубоким вырезом на спине, забранным лишь прозрачным тюлем, я уже сделался душой компании и мог рассчитывать покинуть клуб с любой из красоток, а возникни такое желание, то и сразу с двумя.

Я поспешил раскланяться с девицами, вышел в коридор и согнал с лица широкую улыбку, от которой уже занемели щеки.

Шутник я и весельчак или многоликий притворщик?

Ответа на этот вопрос не было.

Только подозрения. И они мне не нравились.

— Что-то не так? — встревожилась Ольга. — Расстроился, что я вытащила тебя из малинника?

Я негромко посмеялся.

— Да ты меня просто спасла!

Мы поднялись на второй этаж, и немало удивленный нашим появлением Морис Тома самолично вручил Ольге бокал шампанского. Хотел всучить и мне, но я от выпивки отказался.

— Мне еще работать, Морис.

— Как скажешь.

— Нет, постой, Морис! — тут же остановил я буфетчика. — Ты здесь всех знаешь, не сочти за труд, представь обществу Ольгу.

— С превеликим удовольствием!

Сегодня никаких мероприятий не проводилось, и потому на втором этаже было не слишком многолюдно. Завсегдатаи клуба сидели в креслах, дымили сигарами и трубками, пили виски и коньяк. Кто-то читал свежую прессу, кто-то обсуждал последние новости. За одним из столов играли в карты, из дальнего угла разносился сухой перестук бильярдных шаров.

Я со спокойным сердцем оставил Ольгу на попечение буфетчика и уже двинулся к лестнице, когда краем глаза приметил знакомое лицо. В кресле у камина, вольготно закинув ногу на ногу, расположился инспектор Моран. Он курил сигарету и вел беседу с одним из наших постоянных гостей — доктором Ларсеном.

Терапевт с не самой широкой практикой не мог позволить себе членство в клубе, но всегда был в «Сирене» желанным гостем, поскольку время от времени оказывал нам профессиональные услуги, не придавая огласке даже самые сомнительные случаи. Обрабатывать мои ожоги два года назад Софи приглашала именно его.

И вот теперь он общается с полицейским. Нехорошо.

Бастиан Моран сидел ко мне вполоборота, и я поспешил этим обстоятельством воспользоваться. Незаметно приблизился и встал позади, но тема разговора оказалась банальней некуда: полицейский и терапевт обсуждали политику.

— Визит в Новый Вавилон полномочного представителя японского императора — это серьезный сигнал об изменении внешней политики Японии. Очень и очень серьезный, да! — уверял собеседника доктор Ларсен. — Долгие годы это островное государство следовало в кильватере Поднебесной, но власть вечного императора уже не столь незыблема, как прежде!

— Восстание подавлено, — возразил инспектор. — Нанкин пал.