Усатый остался курить на улице, и я прошел мимо, свернул на перекрестке и потопал дальше, разбрызгивая ботинками воду из луж. Дошел до проезда к заднему двору паба и обнаружил, что он перегорожен знакомой коляской с поднятым кожаным верхом. Кучер сидел на козлах.

Дьявол! Он-то откуда наперед все знал?!

Я развернулся и зашагал обратно. Когда вывернул к входу в паб, молодой человек в темном костюме все так же стоял перед питейным заведением. Сыпавшая с неба морось его совершенно не беспокоила.

Странный тип скользнул по мне безразличным взглядом; я толкнул входную дверь и шагнул через порог. Внутри надрывалась скрипка, слышались смех и стук вилок и ножей о тарелки. Под потолком в ярком свете электрических ламп витали клубы табачного дыма, у барной стойки толпились посетители, а большинство столов было занято, свободны оказались лишь один или два.

И все бы ничего, только Ольги нигде видно не было!

Ушла через черный ход?!

Сердце екнуло, но прежде чем поддаваться панике, я заглянул во второй зал. Там было не столь многолюдно, и Ольгу удалось заметить прямо от входа. Танцовщица сидела за столом у окна в компании полноватого господина лет сорока. Румяное лицо с тонкими щеточками усов было мне незнакомо. В «Сирене» он никогда не появлялся.

Я не стал задерживаться на всеобщем обозрении и сразу ушел в дальний конец зала и занял притиснутый к стене столик на две персоны поблизости от коридора с уборными, подсобными помещениями и дверью черного хода.

Рядом будто по мановению волшебной палочки возник официант, достал из кармана фартука замусоленный блокнот и спросил:

— Что будете заказывать?

— Пинту светлого, — попросил я. — И что-нибудь пожрать.

— Жареная картошка и рыба?

— Сойдет.

Официант ушел, не став ничего записывать.

Я зябко поежился, будто замерз, и как бы невзначай глянул в сторону стола Ольги. Танцовщица о чем-то спорила с собеседником и показалась мне немного раздосадованной, словно разговор проходил далеко не так гладко, как она рассчитывала.

Увы, не стоило и надеяться подслушать, о чем идет речь. Даже если решусь пройти мимо — один черт, слова заглушит гомон голосов. Посетители «Парового котла» были навеселе и болтали без умолку. Да еще этот клятый скрипач…

Как это нередко случалось с Пьетро Моретти, от раздражающей какофонии началась мигрень, но воспользоваться заглушками для ушей никакой возможности не было, приходилось скрипеть зубами и терпеть. Мерцание электрических ламп под потолком резало глаза, и очень скоро тени на обитых досками мореного дуба стенах зажили своей жизнью, принялись изгибаться и дрожать.

К счастью, официант не заставил себя ждать, уже минут через пять он вернулся, выставил на стол кружку и тарелку. Я сразу отсчитал мелочь и с наслаждением хлебнул пива, успокаивая расшатавшиеся нервы. Головная боль пошла на убыль, тогда приступил к трапезе, не забывая время от времени поглядывать по сторонам.

Высматривал усатого типа в темном костюме, но тот в пабе так и не появился. А вот на Ольгу и ее собеседника я старался лишний раз не смотреть — некоторые люди прекрасно чувствуют чужие взгляды, — но и так растущее за их столом напряжение ощущалось едва ли не физически.

Жесты, позы и мимика буквально кричали о серьезной размолвке или даже ссоре. И вместе с тем — все вполголоса, сквозь зубы. Ни крика, ни пощечины. С соблюдением внешних приличий.

Невольно возникло впечатление, что это тайное свидание с покровителем, который в силу положения в обществе опасается раскрытия интрижки. По крайней мере, остальная заполонившая бар публика выглядела далеко не столь презентабельно, как собеседник танцовщицы.

Отпив холодного пива, я отодвинул пустую тарелку и выложил перед собой блокнот. Проследить за собеседником Ольги будет непросто, но никто не помешает мне запечатлеть его лицо. Выясню, кто он такой, — и все станет на свои места.

Я уже заканчивал портрет, когда танцовщица вдруг вскочила из-за стола и поспешила к выходу. Пухлый господин удивительно шустро для своей комплекции нагнал ее, ухватил за руку и развернул к себе. Пара резких фраз — и вот уже он потянул Ольгу к черному ходу. Та уперлась, но сразу вздрогнула и послушно шагнула вслед за спутником. Шагнула непривычно скованно, будто ее уводили против воли.

И тут неожиданно для всех в зале погасли электрические лампы! Посетители возмущенно загалдели и застучали кружками по столам, а я несколько раз моргнул, пытаясь приспособиться к темноте. Заполнивший паб мрак вовсе не был кромешным, с улицы проникал свет газовых фонарей, и очень быстро глаза выхватили из темноты силуэты Ольги и ее спутника.

Они как раз проходили мимо окна, и отраженным лучом на миг вдруг блеснула оружейная сталь. В бок танцовщице упирался револьвер или пистолет.

Вот дьявол!

Я выскользнул из-за стола и юркнул в коридор с уборными. Толкнулся в одну — та оказалась заперта, тогда заскочил в соседнюю и прижался спиной к стене между приоткрытой дверью и умывальником. Пускать в ход против вооруженного пистолетом человека кастет было слишком рискованно, пришлось достать стилет. Легкое клацанье выскочившего из рукояти клинка потерялось в царившем в пабе шуме.

Свет в коридор почти не проникал, и не видно было ни зги, а мгновение спустя стало еще самую малость темнее. Послышались шаркающие шаги, шумное дыхание и всхлипы, и почти сразу я уловил знакомый аромат цветущей сирени.

— Двигай! — прошипел незнакомый мужской голос. — Шевелись, черт тебя дери!

— Отпусти! — взмолилась Ольга.

— Шагай!

«Стоит оно того?» — мелькнуло в голове, а в следующий миг я скользнул за спину похитителю, отдернул его руку с оружием от Ольги и дважды ткнул стилетом в поясницу, метя в левую почку.

Освободившаяся танцовщица с визгом ринулась прочь, а полноватый господин выронил револьвер и осел на пол. Я рывком за воротник пиджака завалил его на спину и привычным движением загнал длинный клинок в солнечное сплетение. Тут же опомнился, но было уже поздно: незнакомец перестал сучить ногами и затих.

В зале начало разгораться мягкое сияние принесенных официантами свечей; я поспешно затащил покойника в уборную, захлопнул дверь и бросился вдогонку за Ольгой. Увы, когда выскочил на задворки паба, ее уже и след простыл. Пришлось перебежать к выезду на дорогу, но никого не оказалось и там. Лишь на перекрестке гомонили вывалившие из паба выпивохи, да где-то неподалеку надрывался полицейский свисток.

Я сунул сложенный стилет в карман и бросился обратно на задний двор «Парового котла». И тут же, как на грех, навстречу из переулка вынырнула долговязая фигура. Непонятный тип в прорезиненном плаще оказался удивлен неожиданной встречей не меньше моего и замер посреди прохода как вкопанный. Лицо его терялось в тени глубокого капюшона, видны были только бесцветно-прозрачные глаза, лучившиеся изнутри явственно заметным в темноте сиянием.

— Электричество — дьявол! — вдруг хрипло гаркнул бродяга. — Рыжий дьявол пожрет твой разум!

Псих не выглядел опасным, сбить с ног его мог даже щелчок по носу, и все же по спине у меня побежали колючие мурашки. А безумец вдруг неуловимым движением преодолел разделявшую нас дистанцию, вцепился в мой рукав и лихорадочно зашептал:

— Ты ведь тоже был там? Был, я чувствую! Помню тебя! Ты должен знать! Должен помнить! Электричество — дьявол!

Я оттолкнул психа, и тут же затрещал электрический разряд, меня забили судороги, заставили повалиться на колени и упереться руками в сырую землю.

— Вспомни! — взвыл безумец. — Электричество — дьявол!

Разряды колотили меня, не переставая; я дергался и корчился, пытаясь дотянуться до пистолета, но рука никак не попадала в карман.

— Вспомни!

У задворок паба вдруг вспыхнул свет, луч мощного фонаря разметал темноту переулка, высветил нас и спугнул психа, заставил его броситься наутек. Вдогонку пронзительно засвистели, послышался топот ботинок. Три констебля промчались мимо, преследуя беглеца, полицейский в штатском остановился и спросил: