Покинув магазин, я прошел через площадь с памятником Леонардо-да-Винчи к лавке «Механизмы и раритеты» и толкнул незапертую дверь. Посетителей внутри не оказалось, лишь блестели на полу чьи-то мокрые следы.

Старый изобретатель подслеповато сощурился, узнал меня и всплеснул руками.

— Леопольд Борисович! — охнул он с нескрываемым изумлением. — Я совсем вас потерял!

— Вы не возражаете? — указал я на дверь.

— Закрывайте! Конечно же закрывайте!

Я задвинул засов, стряхнул с фуражки капли дождя и выставил на прилавок кожаный саквояж.

— Что это? — насторожился Дьяк.

— Сто тысяч франков. Подержите их пока у себя.

— Что-то случилось? Я могу как-то помочь?

— Ничего не случилось, ровным счетом ничего. Меня просто учили не складывать все яйца в одну корзину. Если кто-то придет и спросит о саквояже, отдайте. Понадобится наличность — используйте как кассу взаимопомощи.

— Ну в финансах я еще не настолько стеснен! Даже сам могу ссудить тысячу-другую! — рассмеялся старик. — Ваш товарищ Миро недавно заказал партию зажигательных зарядов белого фосфора, вышел неплохой приработок.

— Рад за вас. Но все же — имейте такую возможность в виду.

Хозяин лавки откашлялся в платок и предложил:

— Напоить вас чаем? На улице собачья погода.

— Буду очень признателен! — ухватился я за это предложение не только из-за непогоды, но и по причине банальной усталости.

— Проходите в мастерскую. Чай уже заварен.

В задней комнате я убрал плащ на вешалку и опустился на деревянный табурет у верстака, давая отдых гудящим от перенапряжения ногам. С куда более мягкого и удобного диванчика у стены я боялся попросту не встать.

— Александр, только не говорите, что вы бросили научную деятельность! — удивился я, отметив некоторое запустение в мастерской.

— Вовсе нет! — рассмеялся старик, выставляя на верстак заварочный чайничек, стаканы и корзинку с печеньем. Он сходил за кипятком и заговорщицки подмигнул. — Просто мои исследования требуют тишины и уединения.

— Работаете в подвале? — догадался я, наливая себе чая. — Надеюсь, вы не притащили туда для опытов какую-нибудь инфернальную тварь?

Александр Дьяк помрачнел.

— Наличие подопытного существа чрезвычайно ускорило бы мои исследования, — вздохнул он. — Но — нет. Вы правы, это слишком опасно.

— И не говорите… — поежился я при воспоминании о не столь уж давнем изгнании полтергейста.

Изобретатель пригладил седые волосы и зябко обхватил сухонькими пальцами стакан с горячим чаем.

— Уверен, я на пороге очередного открытия, — сообщил старик, — но у меня может просто не хватить времени завершить эту работу. Здоровье уже не то.

— Бросьте! — не принял я всерьез эти слова. — Это просто осенняя хандра. Над чем работаете?

— Электромагнитное излучение с длиной волны между инфракрасными лучами и радиоволнами, — не слишком ясно ответил Александр Дьяк. — У них удивительная способность передавать свою энергию веществам, состоящим из дипольных молекул.

Я не понял из объяснений изобретателя ровным счетом ничего и, дабы скрыть замешательство, отпил чая и взял из вазочки песочное печенье.

— Дипольные молекулы? — спросил после этого.

Александр понял причину моего замешательства и пояснил:

— Вода, жиры, сахара.

— Очень интересно, наверное.

— Но только не вам! — рассмеялся Дьяк.

Я кивнул, сделал еще один глоток чая и поинтересовался:

— Александр, что вы знаете о работе человеческого мозга?

Изобретатель захлопал глазами от удивления.

— Боюсь, вопрос находится вне моей компетенции, — признал он после недолгой заминки.

Меня подобный ответ нисколько не удивил, но изрядно расстроил. Я питал надежду с помощью изобретателя проникнуть в суть экспериментов профессора Берлигера, а теперь этим надеждам пришел конец.

— Расскажите, что вас беспокоит, Леопольд Борисович, — предложил Дьяк. — Расскажите, и, возможно, я сумею посоветовать нужного специалиста на медицинском факультете академии.

Я не стал запираться и коротко поведал все, что запомнил о магнитном стимулировании коры головного мозга, электротерапии и эффекте от приема микстуры, но в итоге изобретатель лишь покачал головой.

— Медицина не мой конек, — сообщил Александр, взял с полки электрический фонарик и посветил мне сначала в один глаз, затем в другой. — Изменение пигментации действительно имеет место, но каким образом это связано с вашим талантом сиятельного, ответить затрудняюсь.

— Речь шла о магнитном излучении.

— Должна быть научная основа, — отрезал Дьяк. — Действовать наобум в подобных ситуациях недопустимо. Я могу направить вас на медицинский факультет, но не уверен, что кто-либо из моих знакомых сумеет вникнуть в суть проводившихся над вами экспериментов. Для этого как минимум нужны лабораторные записи. Лучше поговорите с профессором, наверняка он пойдет на сотрудничество. Огласка ему не нужна.

Я допил чай и развел руками.

— Так и сделаю. Могу позвонить от вас, Александр?

— Разумеется!

— И спрячьте деньги в сейф, — указал я на саквояж, поднимаясь с табурета.

— Ах моя дырявая голова! — хлопнул себя по лбу Александр. — Старость не радость!

— Вы на себя наговариваете, — улыбнулся я и вышел в торговый зал, где на прилавке стоял телефонный аппарат.

Позвонил Рамону — тот оказался на месте.

— Все в порядке? — спросил я у бывшего напарника.

— Раз ты звонишь, значит, нет, — послышалось в ответ.

И с этим было не поспорить. Я рассказал об утреннем покушении и попросил выделить какого-нибудь смышленого паренька присмотреть за домом, возможно, даже на время снять квартиру в особняке напротив.

— Деньги не проблема, — предупредил я Рамона. — И вот еще что — мне надо навестить профессора Берлигера, и лучше бы наведаться к нему домой. Обеспечишь?

— Так понимаю, утренних газет ты не читал? — вздохнул Миро. — Почитай газеты, Лео. И перезвони после этого. Если захочешь.

Рамон отключился, повесил трубку и я. Тон бывшего напарника меня чрезвычайно обеспокоил, я вернулся в заднюю комнату и взял верхнюю газету из стопки на верстаке.

— Что-то случилось? — с тревогой посмотрел на меня Александр Дьяк.

— Не обращайте внимания, — отмахнулся я, расправляя желтые листы.

Дата на выпуске «Столичных известий» стояла сегодняшняя, но первая страница оказалась полностью посвящена политическим новостям, а на вторую поместили огромный аналитический материал о расколе в движении «Всеблагого электричества». И лишь дойдя до криминальной хроники, я понял причину обеспокоенности Рамона Миро.

В колонке происшествий был напечатан репортаж о пожаре в одном из корпусов психиатрической лечебницы «Готлиб Бакхарт». Сообщалось о гибели доктора Эрганта и нескольких санитаров; тело профессора Берлигера на момент написания статьи не нашли, но разбор завалов еще продолжался. Помимо персонала от огня пострадали и пациенты, некоторым из них удалось сбежать, и полиция предпринимала неотложные меры для поиска и задержания беглецов. О причинах возгорания ничего не говорилось.

— Дьявол! — беззвучно выдохнул я.

Я пригрозил доктору Эрганту сжечь его заживо — и уже на следующий день случился пожар. Едва ли мне получится убедить Рамона, что это просто совпадение. Более того — в совпадение не верил я сам. Причиной столь ужасного происшествия совершенно точно был мой талант сиятельного. Либо свихнулся от страха в карцере доктор Эргант, либо решил замести следы своих противоестественных экспериментов напуганный угрозами профессор Берлигер.

Я остался прежним — это хорошо. Плохо, что теперь никто не расскажет, как восстановить нормальную работу мозга. Научный подход помочь не мог, ведь на длительные исследования попросту не оставалось времени. Теперь приходилось рассчитывать лишь на себя самого.

— Все в порядке, Леопольд Борисович? — поинтересовался Дьяк.

Я бросил газету на верстак и улыбнулся.

— Абсолютно, Александр!