Но вместо этого я как завороженный, медленно и осторожно, приблизился к черному зеву подвала, опустился на колени, заглянул в зловещую темень…

Но нет — внизу оказалось довольно светло. Отблески двух керосиновых ламп трепетали на ледяном крошеве, и я сразу разглядел в их неровном сиянии две фигуры, непонятно с какой целью рывшиеся в самом дальнем углу. Судя по многочисленным следам раскопок, все остальные места они уже проверили.

Я так удивился, что на миг даже позабыл о своем извечном страхе подвала.

— Вы что делаете? — крикнул, сбегая по лестнице. — Теодор!

Дворецкий обернулся и с достоинством ответил:

— Ищем клад лепрекона, виконт.

— Да? — опешил я, но сразу махнул рукой. — Отлично, продолжай. А вот к тебе, Елизавета-Мария, у меня серьезный разговор. Идем!

Суккуб, без всякого сомнения, обратила внимание на проскочившие в моем голосе гневные нотки, да и обращение по имени было для нее в новинку, но даже бровью не повела.

— Я помогаю Теодору, если ты не заметил, Лео! — объявила она.

— Быстро наверх! — рявкнул я, не делая больше вида, что все в порядке.

— Что-то случилось, дорогой? — очаровательно улыбнулась девушка. — Ты не нашел дочь главного инспектора?

— Нашел.

— Вот видишь! И это только благодаря моей помощи! Чем же ты так недоволен? Не решился признаться в собственных чувствах или она отвергла твои притязания?

— Послушай!

— О, это так печально! — перебила меня Елизавета-Мария, приложив ладонь ко рту. — Безответная любовь всегда просто разрывает мне сердце!

Выяснять отношения в подвале я не собирался, но сам не заметил, как оказался перед девушкой.

— Послушай, ты! — проорал ей в лицо. — Решила стравить нас с Альбертом? Так ничего не вышло! Мы не стали драться на дуэли!

Елизавета-Мария вздернула носик.

— Право, печально об этом слышать, — крайне двусмысленно заявила она, — но я не сделала ничего предосудительного. Я просто попрощалась с Альбертом и объяснила, почему мы не можем быть вместе.

— Он все понял не так!

— Людям это свойственно, — уела меня суккуб. — Ты, надеюсь, развеял его заблуждения?

От сочившегося ядом голосочка девушки захотелось тотчас подняться наверх и запустить передатчик, но я не был уверен, что электромагнитные волны в полной мере проникнут в подвал, и заставил взять себя в руки.

— Зря ты это сделала!

Елизавета-Мария демонстративно сложила на груди руки и отвернулась от меня к разрывавшему ледяное крошево дворецкому.

— Я не нарушила никаких правил и уговоров, мой милый Лео, — сообщила она. — Если твой друг слишком влюбчив и вспыльчив, то это не моя вина. Ты сам выбираешь себе друзей. Впредь советую быть более осмотрительным.

На провокацию я не поддался и бросаться в драку не стал, а прежде чем сумел подобрать достойный ответ, девушка вдруг окликнула дворецкого:

— Да вот же она!

— Где? — встрепенулся Теодор, растерянно вертя головой из стороны в сторону.

— Вон торчит! — указала Елизавета-Мария на выглядывавшую изо льда рукоять серебряной вилки.

Враз позабыв обо мне, они принялись разгребать крошево и вскоре разрыли носок мужской туфли.

— Оригинальный выбор для клада, — фыркнула девушка и вдруг совершенно натурально ойкнула.

Ботинок был надет на ногу; вилка пришпиливала заиндевелую штанину к лодыжке и уходила в промороженную плоть на всю длину зубцов.

У меня помутилось в глазах. Вдруг в полной мере проявил себя холод, огоньки ламп стали тусклыми и рассеянными, а светлое пятно люка перекрыла чья-то тень.

— Драть! — отчетливо прозвучало с той стороны.

— А вот и коротышка пожаловал! — обрадовалась Елизавета-Мария.

Лепрекон грязно выругался и скрылся из виду. Девушка звонко рассмеялась, Теодор продолжил откапывать покойника. А на меня накатило жуткое ощущение неминуемого несчастья.

Трясясь от нервного озноба, я подошел к дворецкому, намереваясь приказать ему покинуть подвал, но язык словно примерз к небу.

Елизавете-Марии все было нипочем.

— Не ты первый придумал складывать здесь покойников! — рассмеялась она.

Впрочем, даже суккуба проняло, когда дворецкий откопал торс. Живот неизвестного оказался вспорот, и в него беспорядочно напихали столовые приборы: вилки, ложки, ножи — все из серебра.

— Невероятно, — поежилась она.

А Теодор не останавливался; он откопал левую руку с запястьем, пробитым серебряной вилкой насквозь, принялся откидывать ледяное крошево дальше, и вскоре нам открылась еще одна жуткая рана — шею несчастного рассекли от уха до уха, уверенно и глубоко, до белевших в разрезе позвонков.

— Лео, как это понимать? — потормошила меня Елизавета-Мария, но я не шелохнулся, наблюдая за тем, как из-подо льда начинает появляться белое-белое лицо покойника.

— Я знаю его, — прошептал я, когда в глубине памяти ворохнулось полузабытое воспоминание. — Это наш повар!

— Дьявол! — выругалась девушка. — Это все дурно пахнет даже по меркам преисподней!

— Не смешно, — выдавил я вконец онемевшими губами.

Меня укутал нестерпимый холод, он проморозил до костей, навалился непонятным оцепенением. Шорох ледяного крошева наждаком рвал оголенные нервы, тени пугали до полусмерти и пробуждали давно забытые воспоминания. Почудилось вдруг, будто все это уже происходило со мной, словно я вот так уже стоял над мертвым телом, но не в этой жизни, а в другой, которую позабыл столь крепко, что она вовсе перестала существовать вовсе.

«Мне здесь не место», — вдруг понял я, но стоял и смотрел, как Теодор собирает столовое серебро, не гнушаясь засовывать руки в распоротую от середины грудной клетки до паха брюшину мертвеца.

Все наше внимание было приковано к этому жуткому зрелищу, и потому звонкий металлический щелчок на лестнице оказался полной неожиданностью.

— Драть! — выругался лепрекон с гранатой в руке. — Убирайтесь прочь!

— А то что? — оскалилась Елизавета-Мария.

Вместо ответа коротышка кинул вниз выдернутую чеку и начал отсчет:

— Три!

Сбросив оцепенение, я подтолкнул девушку к выходу и рванул за руку Теодора.

— Уходим!

В реальности угроз лепрекона сомневаться не приходилось. Он мог выполнить задуманное, несмотря ни на какие последствия.

— Два! — прозвучало с лестницы.

— Последняя! — простонал Теодор, вырывая вилку из правой руки покойника, и я потащил его на выход.

Мы еще только взбирались по лестнице, когда альбинос выдохнул:

— Драть! — и швырнул гранату, метя в покойника.

Буквально выпихнув дворецкого наверх, я выскочил следом и захлопнул люк. Тотчас грохнул взрыв, но грохнул неожиданно приглушенно, лишь вздрогнул пол под ногами да посыпалась с потолка пыль.

— Где эта сволочь? — оскалилась Елизавета-Мария, а лепрекона уже и след простыл. — Лео, что все это значит? — насела тогда девушка на меня. — Как ваш повар очутился в подвале с распоротой глоткой и брюхом, полным столового серебра?

— Откуда мне знать? Мне было всего пять лет! — возмутился я и окликнул собиравшего рассыпавшиеся вилки и ложки дворецкого: — Теодор, что скажешь?

— Не имею ни малейшего представления, — ответил слуга, не поднимая глаз.

— Ну и семейство! — фыркнула девушка. — У приличных людей — скелеты в шкафу, а вы покойников на леднике храните?

— Какого дьявола вы вообще туда полезли? — потребовал я ответа.

— Теодор позвал искать клад лепрекона.

Меня передернуло из-за накатившего вдруг отвращения, и нестерпимо захотелось сменить тему.

— Ладно, черт с ним, с покойником! Ты околдовала Альберта!

Девушка рассмеялась в лицо.

— Ничего подобного! — заявила она. — Да и нужды не было! Он такая увлекающаяся натура, я просто поразилась! Мне действительно было хорошо с ним. Ты даже не представляешь насколько.

— Я тебе не верю!

— Мой милый Лео, вера — дело сугубо интимное, — язвительно заметила Елизавета-Мария и обернулась к вставшему у нее за спиной дворецкому. — Что-то случилось, Теодор?