На мой взгляд, мы чересчур превозносим поверхностное сходство между поведением человека и других животных, будь то за счет преувеличения интеллектуальных успехов животных или раздувания звериной природы человека. Даже если шимпанзе и в самом деле ближайший родственник человека, мы все равно не они, а они не мы. Уже не актуальны попытки «подтвердить» эволюционное происхождение человека, демонстрируя преемственность наших умственных способностей и способностей других ныне существующих животных, – сегодня это анахронизм. Нам теперь доподлинно известно то, о чем Дарвин мог только догадываться: в промежутке от 5 до 7 млн лет, отделяющих нас от того периода, когда на планете жил общий предок человека и шимпанзе, существовало несколько ныне исчезнувших видов гоминин. Ископаемые останки почти не оставляют сомнений в том, что по своим интеллектуальным способностям эти гоминины тоже были промежуточным звеном, отделявшим человека от шимпанзе{72}. Разрыв между высшими обезьянами и человеком действительно существует, но дарвиновскую теорию это ни в коем случае не опровергает, поскольку пробел в процессе развития когнитивных способностей заполняют наши вымершие предки.
Тем не менее для этой книги необходимо продемонстрировать подлинность разрыва в умственных способностях между человеком и другими живущими приматами – и это для нас отправная точка. Потому что мы, люди, бесспорно и очевидно, живем в сложном обществе, вращающемся вокруг лингвистически кодированных правил, нравственных принципов, норм и социальных институтов с огромной опорой на технологии, а наши ближайшие родственники из числа приматов – нет. Будь эти различия иллюзорными – потому ли, что в человеческой когнитивной деятельности господствуют звериные склонности, которые поддаются тем же объяснениям, что и у остальных животных, или потому что другие животные обладают скрытым потенциалом мышления и выстраивания сложного социума, – проблема объяснения происхождения разума отпала бы сама собой, как и предполагали и, возможно, надеялись, эволюционисты в течение целого века. Однако различия, как мы еще увидим, отнюдь не иллюзорны, и проблема никуда не исчезает.
Обратимся к генетическим данным. Наверное, во всей истории науки наиболее превратно понимаемый статистический факт – наличие у человека и шимпанзе 98,5 % общих генов. Для многих это означает, что в шимпанзе 98,5 % человеческого или что 98,5 % генов шимпанзе работают точно так же, как наши, либо что вся разница между человеком и шимпанзе объясняется 1,5 % генетических различий. Все эти толкования в корне неверны. Указанный процент – сходство на уровне последовательностей ДНК во всем геноме. Геномы человека и шимпанзе представляют собой всю совокупность пар оснований ДНК, включающую десятки тысяч, даже миллионы пар оснований на каждый ген, кодирующий белок. У человека таких кодирующих белок генов насчитывается около 20 000, и они составляют лишь небольшую часть нашего генома. Разница в 1,5 % – это около 35 млн нуклеотидов, не совпадающих у представителей двух наших видов. Большинство из этих нуклеотидов никак не влияют на функции генов, но есть и такие, которые, напротив, воздействуют очень сильно. Даже одно-единственное изменение может повлиять на действие гена, а это значит, что номинально одинаковый у человека и шимпанзе ген может действовать по-разному. Многие из затрагиваемых таким образом генов кодируют факторы транскрипции (белки, которые, связываясь с последовательностями ДНК, регулируют транскрипцию других генов), в результате чего небольшие различия в последовательностях у двух видов оборачиваются огромным несходством{73}.
Дальнейшие генетические различия между человеком и шимпанзе обусловлены вставками и удалением (делецией) генетического материала{74}, разницей в промоторах и энхансерах (элементах, включающих и выключающих гены){75}, а также межвидовой разницей в количестве копий каждого гена. Эта разница возникает как за счет потери генов, так и за счет их удвоения (обычно в линии гоминин); удвоение (дупликация), в свою очередь, может быть адаптивным в тех случаях, когда требуется увеличить продукцию генов{76}. В ходе одного из исследований было показано, что 6,4 % всех человеческих генов отличаются от генов шимпанзе числом копий{77}. Кроме того, у генов возможно множество вариантов считывания: в частности, в ходе так называемого сплайсинга[3] кусочки гена (экзоны) переставляются и стыкуются по-разному, в результате получается множество разных генетических продуктов. Такой «альтернативный сплайсинг» отнюдь не редкость. Ему подвержены более 90 % человеческих генов, а из генов, общих для человека и шимпанзе, выраженные различия в сплайсинге демонстрируют 6–8 % генов{78}.
Гораздо важнее самих генетических различий оказываются различия в использовании генов у разных видов. Для наглядности можно представить гены в форме детских кубиков – одинаковых, по сути, кирпичиков, из которых тем не менее можно соорудить совершенно не похожие друг на друга постройки. Даже если гены шимпанзе и человека будут абсолютно одинаковыми, они все равно могут работать по-разному, поскольку их можно включать и выключать в разном месте в разное время и настраивать их действие слабее или сильнее. Аллан Уилсон и Мэри-Клэр Кинг из Калифорнийского университета в Беркли, первыми обратившие внимание на поразительное генетическое сходство между человеком и шимпанзе, предположили, что различия между этими двумя видами связаны не столько с разницей в генетических последовательностях, сколько с тем, когда и как эти гены включаются и выключаются{79}. Время подтвердило их догадку{80}. В рамках масштабного проекта под названием «Энциклопедия элементов ДНК» (ENCODE), который в 2003 г. начал реализовывать американский Национальный институт исследований генома человека с целью выявить все функциональные элементы человеческого генома, было обнаружено около 8 млн участков связывания, и многие различия между видами объясняются именно варьированием таких преимущественно регуляторных элементов{81}.
Проиллюстрировать этот механизм можно на примере различий между английским и немецким языками. Письменные символы (буквы алфавита) у двух этих индоевропейских языков одинаковы, но в немецком используется умляут (две точки над гласной, меняющие ее произношение){82}. Однако было бы нелепо утверждать, что разница между этими языками обусловлена одним лишь умляутом или что англоговорящему для овладения немецким достаточно выучить правила чтения умляута. Различия между двумя языками связаны не столько с разницей в фонологических элементах, сколько с тем, как используются буквы, как они складываются в слова и предложения. То же самое с генами. В числе ключевых эмпирических открытий, совершенных за последнее время в области эволюционной биологии развития, или, как ее кратко называют, эво-дево[4], вывод, что эволюция, как правило, идет путем изменений в механизмах генной регуляции – за счет «обучения старых генов новым фокусам»{83}. Среди того, что может меняться, – время производства белка, область организма, в которой экспрессируется ген, количество производимого белка, форма генного продукта и т. д. Разница между человеком и шимпанзе гораздо больше обусловлена тем, как включаются и выключаются все наши гены, чем мелкими различиями в их последовательностях.
