— Да. Герман Олеся Петровна, — я тут же представилась. — Здравствуйте, Пётр Михайлович.

— Здравствуйте, — Воронцов окидывает меня взглядом, — Присаживайтесь. Ваш начальник вчера по телефону сказала, что вы привезете все документы.

Я кладу на стол договор и смету и присаживаюсь на стул.

— И когда приступаем? — Листая договор, уточняет Воронцов.

— Кадастровый инженер примется за работу первого апреля.

— А раньше?

— А раньше не позволят погодные условия. Здание будет большим, поэтому лучше подождать.

— Хорошо. Вам виднее. Вы специалисты и знаете лучше. Мне хочется начать со строительством пораньше. Не буду вас задерживать.

Первое задание выполнено. Я сажусь на автобус маршрутом до городского суда.

Я стараюсь не смотреть на него, уткнувшись в документы, которые я практически не вижу, потому как буквы просто плывут перед глазами. Вырядился, как красивый чёрт. Надменный. Холодный. В своём любимом длинном чёрном пальто.

Охранник проверяет нас при входе и пропускает в зал суда. Я стараюсь присесть подальше от человека, разбившего мою жизнь и монотонно продолжающего это делать. Фраза «Встать, суд идёт!» не будоражит меня, а ускоряет ход встревоженного сердца.

— Олеся, успокойся. У нас много чего приготовлено к этому процессу, — успокаиваю себя.

Но когда решается твоя судьба, сложно объяснить это взволнованной голове и разметавшимся чувствам. Вот здесь они точно лишние.

— Ваша честь, ходатайствую о включении справки о наличии работы и размере заработанной платы, договор аренды жилья и заявление об отказе на алиментное содержание Герман Марии Андреевны. — Я начала с главного, как мне предоставили слово.

Внутренне улыбаюсь удивлённому взгляду Андрея. Неужели он думает, что я сложу лапки и буду смотреть, как меня и дальше будут пинать и размазывать? Привычная картинка — домохозяйка у плиты, покорная и участливо молчаливая, закончилась, и я начинаю проверять, как звучит мой голос. Я уже и забыла его интонацию и силу.

Судья, обведя взглядом мой строгий вид, принимает полученные мною документы и выносит вердикт: «В связи предоставленными документами заседание суда переносится».

Я потратила больше времени на свои разборки с мужем, чем выпросила его у Мирры Аркадьевны. Как она отреагирует на это, ещё пока не знаю. Такси мчит меня до работы, и я в голове прокручиваю, где можно прикупить по дороге швейцарский шоколад, как любит моя начальница, горький, с миндалем и клюквой.

— Доброе утро! — Я весело здороваюсь со своими коллегами.

— Уже добрый день, — отвечает мне Мирра Аркадьевна, мельком бросив взгляд на меня.

Замечание от своей начальницы я ожидала. Спасибо, что вскользь.

— Я шоколад прикупила к чаю, — выкладываю любимый Миррой Аркадьевной швейцарский шоколад, за которым пришлось сделать небольшой круг.

— О, как раз вовремя! — Тон у Мирры Аркадьевны чуть повеселее. — Включай чайничек.

Стеклянный чайник загорелся красивой фиолетовой подсветкой. Яркий оттенок в нашем строгом сером кабинете.

— Ты отнесла документы Воронцову? — Валеева смотрит на меня своим пронзительным немигающим взглядом.

— Конечно.

— Что он сказал?

— Спросил, когда кадастровый инженер начнет свои работы.

— И?

— Сказала, как прописано в договоре. С первого апреля.

— Хорошо. Дальше проект по Воронцову будешь вести ты. Проект сложный, но ты вникай, Олеся. У всех работы выше край. Отдать другому не могу.

В горле пересохло от волнения.

— Если где-то чувствуешь пробел, подходишь ко мне. Всё понятно? — Продолжила Мирра Аркадьевна.

— Угу.

Вести сделку по объекту Воронцова?! Сложно, волнительно, но очень интересно. Я сглотнула своё волнение.

Я умная и меня всё получится.

Просто на установках не выедешь, и я окинула взглядом уткнувшихся в свои ноутбуки коллег. К кому можно будет подъехать с вопросами?

Инна — белокурая нимфа. Вот уж когда говорят, что внешность обманчива. У Инны лицо с обложки журнала и хватка битого волка. Под пухлыми губками стройный ряд клыков. Не замужем. Хороший вариант для корпоративной дружбы. Инна, правда, острячка ещё та. Ни в чём ни уступает своей начальнице.

Мой взгляд поплыл дальше.

Коротко стриженая Вика. Характер и нрав чуть мягче. Внешностью напоминает мне Лану, только волосы у моей подруги длиннее. Красивая и ухоженная, в шикарных шмотках из бутиков, окутанная тонким дорогим ароматом. Все средства тратятся исключительно на себя. Вика приезжает и уезжает с работы на красивой машине. Пьёт исключительно дорогой арабский кофе и сморит на всех свысока. По крайней мере, на меня.

Я вздохнула. Это я здесь белая ворона. Без жилья и практически без какого-либо имущества, не считая вещей, белоснежного кухонного стола и комода, которые я забрала из своей квартиры…

Я, посматривая на них, завидую и тоже мечтаю. Нет, даже знаю, что когда-нибудь мы с Машей поедим в детский сад на красивой машине, а не будем толкаться в общественном транспорте. Сегодня меня ожидает тот же сценарий, что и вчера. Автобус, детский сад и опять автобус уже другого маршрута. И измученные лица вокруг. Утром мне помогает мой неизменный верный друг, и мой маршрут на работу, благодаря Лане, чуть короче. Но так бывает не всегда.

Мы вышли из автобуса с Марией и топаем по дороге к большому многоквартирному дому. Яркие фонари уже вовсю подсвечивают нашу дорожку к красивому монолиту с несколькими детскими площадками, разбитым небольшим парком и собственной стоянкой. Квартира у Ланы — вверх ожиданий. Я могу пока только мечтать о таких апартаментах. И бог знает, сколько времени пройдет, прежде чем я поверну в замочной скважине ключ от входной двери своего жилья. Откуда меня никто не выгонит или, по крайней мере, не создаст условия, чтобы я собрала свои вещи и удалилась сама за два дня.

Маша старается схватить снег руками, одетыми в уже мокрые варежки.

— Машунь, заболеешь. Нельзя, — одергиваю дочку от очередной попытки загрести снег.

Машка только весело смеётся на мои предостережения, и я улыбаюсь в ответ на её веселье. До подъезда теплой квартиры несколько шагов.

— Олеся! — Позвал меня знакомый баритон.

Я вздрогнула и повернулась на окрик. Борис Григорьевич мялся на тротуарной дорожке, переминаясь с ноги на ногу в своих легких ботинках.

— Мне нужно с тобой поговорить, — догоняя меня, Борис Григорьевич хватает за руку.

— Мне от вас ничего не надо. Просто оставьте меня в покое, — я резко одёрнула руку.

— Я был не в курсе ваших дел с Андреем. Мне обо всем поведал судья, которая ведет ваше дело.

— Машка никому не нужна. Зачем вы всё это делаете? — Не дождавшись ответа, продолжаю, — Маргарита Андреевна своих детей вырастила на расстоянии вытянутой руки. Вот и вся правда. Андрею не жена нужна, а мать. Недолюбленный, недоласканный своей матерью. Жадно ищущий намёка на материнскую любовь. Это я только сейчас поняла. Так и с Машей будет. Кто будет ей сказки на ночь читать или гулять? Водить в детский сад? Няня? Чужая женщина. Вы разрушили мою жизнь и, самое главное, веру в себя. И разрушить жизнь моего ребёнка я вам не позволю

Борис Григорьевич стоял молча, и в его глазах я читаю грустное молчаливое согласие.

— Ну что вы молчите?

— Права ты, Олеся. Я поговорил с Андреем. Проживание ребенка с матерью в дальнейшем даже не обсуждается. Алименты на содержание дочери Андрей поддержит. На работе тебя восстановят. Подойди к Ирине.

— Мне от вас ничего не нужно, — как робот повторяю одни и те же слова, — я забрала иск об алиментах на содержание Машки. А в «Urvisa» я не вернусь. Если меня посчитали не достойной работы в фирме, пусть Ирина Владимировна работает с другим контингентом. Вроде Юлии Валерьевны. Я нашла работу в другом месте и с более высокой зарплатой. Спасибо.

Борис Григорьевич так и стоял обескураженный, и таким я его видела впервые.

— Если Андрей когда-нибудь поймет, что совершил самую главную ошибку в своей жизни, ты простишь его? — Свёкор внимательно вглядывается в моё лицо.