— Любит? Может быть и любит, только ревнив он очень, ну и эгоист немного. Не знаю Марин кто и что ему наговорил, но ты бы видела его. При всех, выгнал меня из дома. Ты не представляешь, какой это стыд.

— Почему же? Конечно представляю. Думаю, что же сделать в этом случае.

Она достала телефон и позвонила отцу.

— Пап, а вот бабушка Наташа, она нашла себе помощницу, ну ты говорил, что старая и ухаживать за ней некому?

Что там ответил отец не знаю.

— Хорошо. — Отключила Марина телефон.

— Ну и что скажешь.

— Ларис у отца, есть родственница старая, сестра его бабушки, живёт недалеко здесь в пригороде, старая, ухаживать за ней некому, и не едет ни к кому, может ты согласишься присматривать за ней. Там и школа есть, учиться можно тебе будет, если здесь не хочешь.

— В школу я не вернусь. попробую в техникум заочно поступить. Не знаю, что получится. Значит за бабушкой смотреть. Знаешь Марин, мне по жизни фишка такая выпала, то с бабушкой жила, то с больной тёткой, сейчас снова с бабушкой. Смешно.

— Да ты не переживай, она ходит сама. Просто кушать сварить трудно ну и лекарства вовремя ей принимать надо.

— Я согласна, Марин. — Не раздумывая долго согласилась. А куда ещё?

Маринка подошла к окну.

— Смотри Лар, снег идёт, такой белый, крупный, а не холодно на улице. Сырой снег. Красиво. — Она снова обняла меня. — Не переживай подруга, прорвёмся. Там и на работу устроиться можно в пригороде, и кафешки есть, и больница, и магазины. в случае чего мне зони, и я как штык у тебя буду. Сегодня с отцом поговорю, он позвонит бабе Наташе и всё уладит.

— Здравствуйте. — Поздоровалась я когда эта самая баба Наташа открыла мне дверь. — Я Лариса.

— Здравствуйте, проходите Лариса. Вот значит Вы какая, совсем молоденькая. Я Наталья Кирилловна. Мне Гена звонил, и всё сказал. — Улыбнулась Наталья Кирилловна.

Не смотря на свой преклонный возраст, Наталья Кирилловна была ещё довольно таки подвижна. На вид не поймёшь, сколько ей лет, позже я узнала что ей семьдесят восемь.

— Вот твоя комната, размещайся. Отдыхай. — Распорядилась она.

Квартира у неё двухкомнатная, ухоженная, наверное соцработник приходит убирает, пол моет. Спросить надо.

— К вам соцработник приходит?

— Да. Но теперь откажусь. Зачем мне она? Теперь и так есть кому убирать.

Немного огляделась в "новой" квартире и принялась за дела. В начале протёрла пыль со всех поверхностей, загрузила в машинку бельё для стирки, вымыла пол.

— Вот какая ты хозяйственная. надо что-нибудь сварить нам. — Вздохнула Наталья Кирилловна.

Заглянула в холодильник, продукты есть, надо спрсить что любит бабушка.

— Что приготовишь, то и поем. — Ответила она на мой вопрос. — В еде я неприхотлива не смотря на то что старая.

После обеда бабушка легла отдыхать, она не спала, просто лежала.

— Мне ходить трудно стало, имею в виду долго на ногах не могу, устаю. — Пояснила она мне.

— Бабушка. — мне так легче её называть. Ну а кто она? По возрасту прабабушка даже. — А у вас здесь на работу куда-нибудь можно устроиться?

— Работать? Ты боишься, что нам моей пенсии не хватит? Не беспокойся, мне сын деньги каждый месяц переводит на карту, хватит нам с тобой.

— Ну, как это? Я сама могу заработать себе на жизнь. — Удивилась даже, неужели такие люди есть, которые готовы содержать кого то, только за то что им кушать готовят и убирают в квартире. — Я же здоровая девка.

— Ну, я могу попросить знакомую, она внизу, в "Магните", заведующей работает. По моей просьбе возьмёт. Уборщицей конечно. Это моя бывшая ученица. Я учителем работала, биологию преподавала.

— Согласна. Я и в Москве работала в магазине, с этим делом знакома. — Обрадовалась даже, как хорошо, хоть какую то копейку заработаю.

— Я спросить хочу у тебя. Ты сирота? — Бабушка подняла голову от подушки.

— Нет. Римма жива. Только я её не зову мамой.

— Почему? — Бабушка села на постели. — Лариса, как же так? Это же…

Я рассказала ей как росла, как жила, в то время как Римма купалась в роскоши. Обо мне не вспоминала, и не интересовалась моей жизнью. Рассказала всё, кроме истории с Даней.

— И она не помогала никогда тебе? А муж её что же?

— Муж её, кстати известный бизнесмен, может слышали Вы, Зарецкий Герман Алексеевич.

— Нет, не слышала. Не интересуюсь я ни бизнесменами ни политиками.

— Так вот, он хороший человек, и всегда думал что Римма снабжает меня деньгами. Когда узнал, что это не так, разозлился на неё страшно. Мне сделал карточку, я же у них последние два месяца жила. Потом случилась история неприятная, сейчас я о ней говорить не хочу, я ушла из их дома. Карточку там оставила. Не могу я, не имею права чужие деньги тратить. Сама заработаю.

— Да. Вот это история, девочка, тебе не повезло с мамой. А папа твой где?

— Он погиб, в драке. Борец за справедливость был. Римма его во всём винит, а мне полгода всего было тогда.

Бабушка замочала, думала сидела о чём то, удивлённо качая головой.

Через неделю я работала в магазине, драила полы как матрос палубу, устроилась естественно не официально, работала на поной ставки, день через день, везде успевала и на работе и дома. С Натальей Кирилловной мы жили дружно, я заботилась о ней, лекарства вовремя давала, комила, стирала, убирала. Опыт у меня большой в этом деле.

Днём я забывала обо всём в суете и заботах, а ночью меня накрывала страшная тоска, я скучала по Даньке, с ума сходила. Мне не хватало его. Люблю. Несмотря на его последние слова, которые он сказал в гневе. Слёзы душили меня, от обиды, я глотала их, нехотела реветь, но они сами текли в три ручья.

— Девонька, ты что это хлюпаешь ночами? У тебя беда какая что ли? Ох, нехорошо это! — Бабушка посмотрела на меня вопросительно. — Что то случилось с тобой. Расскажешь?

— Не знаю. Удобно ли?

— Разве я молодая не была? Разве слёзы не лила? Эх, Лариса, был у меня ухажор, любила я его, а он… Другую полюбил. Когда до меня слухи дошли, я спросила его, правда это или нет, он замялся как то, я всё поняла. Сказала чтобы он больше не приходил, сама же от тоски по нём чуть не умерла. Слёз, целое ведро пролила наверное. Ничего, не умерла. Через год, за другого замуж вышла, Михаил мой, хороший человек был, но первую свою любовь я наверное до смерти не забуду. Его звали Тимофей. Любила я его, очень любила.

— А он на той девчонке женился?

— Нет. Он ко мне много раз приходил, прщения просить. А я… гордыня на меня напала. Не простила. Не смогла.

— Печально.

Я рассказала Наталье Кирилловне о своей любви, о жизни в доме Зарецких, она очень внимательно слушала. После моего рассказа долго молчала, потом сказала.

— А эта Камилла не могла о тебе что то плохое сказать? Если она была раньше, как вы сейчас выражаетесь, девушкой твоего Дани, то могла сочинить что-нибудь.

— Не знаю, и даже не представляю, что она обо мне наговорить могла. Просто не понимаю, почему он так со мной. Но выяснять отношения при всех, тем более оправдываться в чём бы то ни было, не стала и не собираюсь. Доверия нет ко мне, то словами тут ничего не сделаешь.

— Наверное ты права. Жаль вас. Кто то жестоко поступил с вами. Говоришь, мать не рада была вашим отношениям?

Я кивнула головой.

— Как думаешь, она не замешена в этом деле?

— Допускаю. Римма очень хотела чтобы Даня с Камиллой остался, может по сговору они и оклеветали меня.

— Вполне правоподобно. — Кивнула гоовой Наталья Кирилловна. — Ладно Ларис, спи а то завтра на работу тебе.

Так и жила я. На работу, с работы, всё развлечение, с Натальей Кирилловной поговорю, телевизор посмотрю, да с Маринкой по телефону пообщаюсь. Ну и магазине с девчатами, да с пацанами-грузчиками.

В Москву я приезжала один раз в месяц. Записывала показания счётчиков. убиралась, пол мыла, чтобы не запускать квартиру. Закрывалась наглухо, никому не открывала дверь, даже если звонили. Только Маринке.