Почему ты обещал такой прекрасный день

и тем заставил меня отправиться в путь без плаща,

чтобы позволить низким тучам настичь меня в пути,

скрыв твое великолепие отвратительной завесой?

Недостаточно тебе пробиться сквозь тучи,

чтобы осушить от дождя мое побитое бурей лицо,

ведь никто не станет хвалить бальзам,

который лечит рану, но не исцеляет бесчестья.

И твой стыд не станет лекарством от моего горя;

хотя ты раскаиваешься, я все же в убытке:

сожаления обидчика дают лишь слабое утешение

тому, кто несет крест тяжкой обиды.

Но эти слезы – жемчужины, которые роняет твоя любовь, –

драгоценны и искупают все злые деяния.

35.

Не огорчайся от своих проступков:

И родники бывают захламлёны,

Погода из-за туч – ужасно жуткой,

А черви – поселяются в бутоны.

Безгрешных нет, но, я – в сонете этом

Оправдываю даже преступленья,

Себе в ущерб плачу авторитетом,

Когда других – сужу без сожаленья.

Пытаюсь чувствам придавать разумность

На стороне преступников и бестий,

И, понимая: совершаю глупость,

Вхожу в конфликт любви своей и чести,

И поневоле становлюсь пособник

Тому, кому всего лишь я – любовник.

Оригинал и подстрочный перевод А. Шаракшанэ:

No more be grieved at that which thou hast done:

Roses have thorns, and silver fountains mud,

Clouds and eclipses stain both moon and sun,

And loathsome canker lives in sweetest bud.

All men make faults, and even I in this,

Auth rizing thy trespass with compare,

Myself corrupting salving thy amiss,

Excusing thy sins more than their sins are;

For to thy sensual fault I bring in sense –

Thy adverse party is thy advocate –

And 'gainst myself a lawful plea commence:

Such civil war is in my love and hate

That I an ccessary needs must be

To that sweet thief which sourly robs from me.

Не печалься больше о том, что совершил:

у роз есть шипы, а в серебряных источниках – грязь;

тучи и затмения пятнают луну и солнце,

и отвратительный червь живет в сладчайшем бутоне.

Все люди совершают проступки, и даже я – в этом стихотворении,

узаконивая твое прегрешение сравнениями,

унижая себя, заглаживаю твою ошибку,

находя для твоих грехов больше оправданий, чем для грехов других*

Ведь чувственному проступку я придаю разумность –

твоя противная сторона становится твоим адвокатом, –

и против себя самого начинаю тяжбу.

Такая гражданская война идет во мне между любовью и ненавистью,

что я поневоле становлюсь пособником

милого вора, который меня жестоко ограбил.

* Спорное место. В оригинальном издании Торпа в этой строке дважды повторялось местоимение "their" (их): "Excusing their sins more than their sins are", – однако большинство позднейших издателей считали это ошибкой набора и заменяли одно или оба местоимения на "thy" (твои), чем определялись разные истолкования. Помимо принятого в настоящем переводе, распространенным истолкованием является: "…находя для твоих грехов больше оправданий, чем они того заслуживают (и тем самым поощряя тебя на дальнейшие проступки)".

36.

Позволь нам друг от друга отказаться,

Хотя, любовь с тобой у нас одна,

Чтоб я позор и все свои несчастья

Пронёс один, их исчерпав до дна.

У нас двоих привязанность едина,

Но, в наших жизнях – разная беда,

Которая как веская причина

Крадет у счастья нашего года.

Тебя при встрече, может – не узнаю,

Чтоб не навлечь и на тебя позор,

И мне в ответ, такому негодяю,

Озвучь публичный выговор – укор.

Не опорочь себя моей любовью,

Чтоб не платить и именем, и болью.

Оригинал и подстрочный перевод А. Шаракшанэ:

Let me confess that we two must be twain,

Although our undivided loves are one:

So shall those blots that do with me remain,

Without thy help, by me be borne alone.

In our two loves there is but one respect,

Though in our lives a separable spite,

Which though it alter not love's sole effect,

Yet doth it steal sweet hours from love's delight.

I may not evermore acknowledge thee,

Lest my bewail d guilt should do thee shame,

Nor thou with public kindness honour me,

Unless thou take that honour from thy name:

But do not so; I love thee in such sort,

As thou being mine, mine is thy good report.

Позволь мне признать, что мы двое должны быть раздвоены,

хотя две наши неразделимые любви суть одно,

чтобы те пятна позора, которые лежат на мне,

я нес один, без твоей помощи.

В двух наших любовях – одна привязанность,

но в наших жизнях – разное зло,

которое, хотя и не умаляет единой любви,

крадет у любви драгоценные часы наслаждения.

Я, может быть, никогда больше не признаю тебя при встрече,

чтобы моя прискорбная вина не навлекла на тебя позор;

и ты публично не выказывай мне расположения,

чтобы оказанная мне честь не убавила чести у твоего имени.

Не делай этого; я люблю тебя так,

что, поскольку ты мой, и твоя репутация – моя.

37.

Как радуется в возрасте родитель,

Когда его дитя красив, здоров,

Вот так и я, фортуною избитый,

Ценить в тебе достоинства готов,

Как если б красота, богатство, разум,

А может быть, и что-нибудь ещё,

В тебе все вместе воплотились разом,

Я этим был бы искренне польщён,

Тогда я стал бы – не судьбой презренный,

Когда тень от красот твоих на мне

Огромным списком лучших достижений,

И частью славы счастлив был вполне.

Пусть будет больше счет твоим наградам,

Ведь я всегда стою с тобою рядом.

Оригинал и подстрочный перевод А. Шаракшанэ:

As a decrepit father takes delight

To see his active child do deeds of youth,

So I, made lame by Fortune's dearest spite,

Take all my comfort of thy worth and truth;

For whether beauty, birth, or wealth, or wit,

Or any of these all, or all, or more,

Intitled in thy parts, do crown d sit,

I make my love ingrafted to this store:

So then I am not lame, poor, nor despised,

Whilst that this shadow doth such substance give,

That I in thy abundance am sufficed,

And by a part of all thy glory live:

Look what is best, that best I wish in thee;

This wish I have, then ten times happy me.

Как дряхлый отец радуется,

видя, что его полный жизни сын [ребенок] совершает деяния юности,

так я, охромевший* по жестокой злобе Фортуны,

нахожу все свое утешение в твоих достоинствах и верности,

так как если красота, происхождение, богатство или ум,

или что-то из этого, или все, или что-то еще,

облагороженные тобой, по-королевски воплотились в тебе**,

то я приобщаю свою любовь к этим благам,

и тогда я не хромой, не бедный, не презираемый,