И когда последний из жителей заранее смирился с этим логичным и справедливым фактом, в Петербурге случилось именно оно. Лето. Жизнеутверждающая картинка, которую многие видели только в букваре на букву «Л». Солнце жарило с утра до вечера, зонтики отдавали задаром, на проспектах не осталось места из-за открытых кофейных террас.

К тринадцатому июня количество ясных дней настолько зашкалило, что любовь к логическим цепочкам из голов жителей испарилась. Они брали от жизни все, смирившись со скорым концом света. Ибо других причин подобной природной милости никто отыскать не мог.

Эта уверенность в случайной благодати как предвестнице скорого конца забавляла Олега. Он не занимался подобными рассуждениями, просто наслаждался. Он бежал вдоль реки. По реке с той же скоростью плыл каякер. Через реку, на другом берегу, почему-то также медленно ехал джип. Если бы впереди была ленточка, потребовался бы фотофиниш. Олег вдруг захотел, чтобы Алиса увидела их марафоную троицу, услышала его шутку и что-нибудь с улыбкой ответила. Но сейчас ей было не до того – она ревела в ванне. Вернее, делала вид, что ревела. Олег знал: она просто включает воду и иногда шмыгает носом.

Не знал он, как быть дальше. Ему хотелось ткнуть Алису этим чистым носом в их первое свидание, в десятое свидание, в их ночь накануне свадьбы. Припомнить все, что он говорил, все, что она слушала и с чем соглашалась. А теперь вот, шмыгает. Но он этого не делал, потому что к сожалению, нынешнее лукавство его жены никак не отменяло искренности ее страданий. Она переживала как умела. Он не злился. Он понимал ее. И именно в этом была катастрофа.

Олег очутился у моста. Остановился. Половина пути позади, осталось столько же. Только в обратную сторону, в которую ему не хотелось.

Сейчас он вернется, и Алиса будет смотреть на него глазами солдата, бросающегося под танк. Будет утверждать, что все понимает. А Олег вопреки объективной правоте, будет чувствовать себя ужасно виноватым.

Вина. Олег вдруг понял, что именно она движущая сила жажды расплаты за счастье. Безгрешный человек радуется солнцу, тогда как знающий свои грехи не прочь искупить их, хотя бы немножко, по чуть-чуть, за счет отвратительной погоды. Олег думал об Алисе и пытался сопротивляться наслаждению от пробежки, но не мог. А значит возмездие впереди, и будет оно беспощадно.

«За такой вечер и помереть не жалко» – поддался он тренду и решительно направился к мосту.

Кафе называлось «Jasen’» и было, естественно, в скандинавском стиле. Пару лет назад вообще все вокруг стало состоять из белых стен, плохо обработанных дощечек и осознанности.

Олег сидел у окна на высоком стуле, пил воду и просматривал истории в инстаграме. Сам он редко что-то выкладывал, сердечки нажимал разве что промахнувшись, но следил за жизнью друзей регулярно.

– Мария! – донесся до него голос девушки-бариста.

Олег не любил эту панибратскую фишку, которую данное заведение зачем-то скопировало с другого, более известного. Впрочем, она его не раздражала. Олег давно открыл: максимальная степень злобы, ему доступная – это недоумение. Он машинально вернулся к мыслям о жене, вернее, всего к одной мысли-вопросу. Почему? Почему ей нужно все менять и усложнять?

– Константин!

Ладно, два вопроса. Почему и что с этим делать? Не-по-нят-но.

Олег откинулся на стуле и уставился на улицу сквозь идеально прозрачное стекло. Потребность человека смотреть в окно в моменты раздумий непременно должна фигурировать в пирамиде Маслоу.

– Ай-вен-дИль, – резануло пространство.

Олег резко повернул голову к стойке. Стоит заметить, головы повернули все присутствующие. Если бы не непрерывно работающая кофе-машина, можно было бы сказать, что повисла тишина. Никто не подходил.

– Ай-вЕн-диль? – неуверенно повторила бариста, сменив ударение.

У дальнего столика раздалось шарканье. Деревянные ножки противно лязгнули о кафель. Посетители синхронно обернулись на звук.

Из-за столика встала девушка лет двадцати трех. Судя по ее нарочито-небрежным движениям, ей хотелось прямо сейчас оказаться обычной Катей и где-нибудь подальше отсюда. Преодолевая смущение, она решительно отправилась к стойке, игнорируя любопытных. Впрочем, посетители почти сразу вернулись к своим эспрессо и американо. Культурная столица все-таки!

Олег же не мог оторвать взгляд. Девушка была в широком длинном клетчатом платье. Алиса про такие говорила «оверсайз». Бутафорские пуговки у воротничка роднили его с кукольным. На ступнях барышни красовались кеды. Правое запястье стягивал шириной в одну ниточку браслет. Волосы неопределенно-карамельного цвета беспорядочно падали на плечи и немного пушились, словно одуванчик. Олег наблюдал, как девушка взяла свой стаканчик и словно с вызовом оглянулась, выискивая, кто еще посмел углядеть в ее имени экзотику. Тут-то их глаза встретились.

Олег тупо пялился на нее и никак не мог вспомнить, откуда же он знает женщин с эльфийскими именами. В том, что они уже пересекались, сомнений не было, только вот где? Когда?

Эйфилька в конверсах его, напротив, узнала. И, без сомнений, хорошо помнила. Потому что такой ужас в глазах смотрящего незнакомый человек способен вызвать, только встретившись в подворотне с ножом наперевес. И хотя это была крайне странная эмоция по отношению к нему, Олег не стал разбираться. Именно ужас в ее глазах что-то ему напоминал. Он держался за него, как держатся за последний фрагмент ускользающего сновидения, силясь выудить из омута прошлого всю девушку целиком.

Но вот ужас на ее лице пропал, и Олег свалился в реальность. Девушка улыбнулась и уверенно зашагала к его столу. Олег напрягся. Он не любил неловких моментов.

– Привет, – сказала она, отчаянно покраснев. Голос у нее был мелодичный, но без соблазнительной баритонной мягкости.

– Привет, – как можно дружелюбнее сказал мужчина и чертыхнулся про себя, насколько же неестественно вышло.

Девушка лукаво сощурила глаза.

– Ты меня не узнаешь, – безапелляционно констатировала Айвендиль, – это ничего, – весело добавила она и махнула рукой. Вверх.

И тут же, словно только и дожидаясь этой импровизированной команды, на Олега нахлынули…

Ощущения. Так обычно случается с песнями. Когда, услышав надрывное из ларька у метро, сначала не понимаешь, с чего вдруг замедляешь шаг. Но на третьей ноте внезапно чувствуешь все: запах спортивного зала и его томный полумрак. Дрожь в коленях, когда школьная дискотека перевалила за третий медляк, и уже невозможно быть выше всего этого. Ребра худенькой одноклассницы Лены, что ты, забывшись, перебираешь, словно четки. А она пахнет дешевым лаком для волос, и такая красивая и все без толку. Ее сердце навсегда принадлежит хмырю Крылову, который настолько крут, что даже не ходит на школьные дискотеки, а только напивается за гаражами. Вот, что бывает, если в ларьке у метро не дай боже заиграет Селин Дион.

Олег бросил посещать танцы в третьем классе. Зато однажды, по чистой случайности, попал в поход. И сейчас, шесть лет спустя, он снова очутился в палатке, потный, грязный и невероятно безмятежный. За палаткой играла гитара, не попадал в такт треск костра, надрывались птицы. И смеялась девушка. Он мог видеть сквозь сеточку тамбура, как она запрокидывает голову, поддавшись первобытнейшему из желаний сосчитать звезды. Олегу было двадцать пять. Ей явно меньше. Он поднял голову вслед за ней, уставился на непривычно близкие огоньки и подумал (какая глупость!) что, возможно, больше никогда в жизни не сделается таким же счастливым.

Сейчас ей, стало быть, на шесть лет больше. А выглядит она абсолютно также. Даже дурацкая челка на месте, хоть и немного по-другому уложена. Девушка взмахнула рукой вверх, но, благо, в этот раз в ее ладони не оказалось кружки с вином. И удивленный возглас, равно как и всеобщий смех присутствующих у костра не перенеслись искорками в настоящее.

– Я тебя узнал, – возблагодарил он небеса за своевременный подгон, – просто не ожидал. Привет еще раз.