— Сюда, киска, киска, — позвала девушка, и из-за ее шепелявости это прозвучало так, как будто она говорила «кишка». Из темноты кустов справа от нее донесся смех. Она стояла неподвижно, уперев руки в бедра. Она была разочарована, что это не кошка, но это мог быть кто-то, с кем она могла бы поиграть.

— Эй? Кто это? Ты можешь прийти и поиграть? — позвала она. Однако она знала, что у нее будут неприятности — ее отец только что позвал ее на чай. Она не должна никого приглашать, ему бы это не понравилось. Ей никогда не разрешали никому приходить играть. Это было несправедливо.

Раздалось еще больше смеха, прежде чем она услышала голоса, шепчущие:

— Элииссссааа, Элииисссааа! — Она фыркнула и отвернулась. Они не хотели играть, они просто хотели быть злыми. Может, ей и было всего восемь лет, но она знала, когда люди смеялись над ней.

— Неважно, — крикнула она. — Я сейчас иду внутрь.

Когда она повернулась и направилась к двери, что-то твердое ударило ее в спину. Она закричала от боли. Ее спину жгло. Она хотела заплакать, но вместо этого повернулась лицом к нападавшему и закричала.

— Ты не должен причинять людям боль. Нет, если ты не хочешь, чтобы тебе причинили боль в ответ.

Элиза услышала визг, когда они исчезли вдали. Она вытерла слезы, катившиеся по ее лицу, и пнула камень, который они в нее бросили. Почему они должны были быть грубы с ней? Что она сделала? Ее отец был прав: у нее не было друзей.

У нее не было никого, кроме него. Это были он и Элиза против всего мира.

Глава 37

Анна

2019

Понедельник, 15 июля

Третья ночь Анны в ее детской постели была не лучше первой. Ее спина болела еще сильнее, и она чувствовала себя так, словно за одну ночь постарела на двадцать лет. Присев на край кровати, она подперла подбородок руками. Она еще не была готова встретить этот день лицом к лицу. Или мать. Ей удалось поспать всего несколько урывочных часов в перерывах между темными снами — беспомощно плавающие бестелесные головы, искривленные и кричащие рты кукол, плачущие женщины. Ее мать в центре всего этого, спокойная и сильная. Неужели она хотела бы, чтобы ее мать была такой сейчас? Спокойной, сильной? Когда она была ребенком, и когда все это происходило с Джони, насколько она помнила, именно Мюриэл держала все это вместе. Мюриэл, которая провела Анну через все ужасы. Мюриэл была сильной. Сильной духом, волевой — настолько, что даже отец Анны не смог соответствовать тем невозможным стандартам, которые она установила.

Спустя годы после развода родителей, Мюриэл все еще придерживалась истории о том, что Эрик был травмирован и не мог смириться с тем, что его маленькая девочка была так близка к тому, чтобы ее похитили, и последствия этого привели к расколу в их браке. Она просто сказала Анне, что ее отец искал утешения в объятиях другой, без каких-либо дальнейших объяснений. Однако Анна не совсем в это верила. Она могла понять напряжение всего этого — конечно, могла, — но оставить свою семью, уехать жить на другой конец Соединенного Королевства? Это звучало неправдоподобно. Объяснение, что он едет в Шотландию, потому что именно оттуда родом его новая партнерша и ее семья, казалось притянутым за уши. Позже Анна решила, что ее отец хотел уехать как можно дальше от Мюриэл, насколько это было в человеческих силах, и именно поэтому он выбрал Шотландию. В этом было больше смысла.

Но Анна так и не простила ему того, что он вот так ее бросил. Как раз тогда, когда она больше всего нуждалась в своем отце, он бросил ее. Что было с мужчинами Мейплдона? Неужели все они были бесполезны в роли отцов, мужей? Отец Джони не играл большой роли в ее жизни, если верить тете Тине, а дочь Билли Коули была настолько травмирована и заброшена, что социальные службы забрали ее из-под его опеки.

Теперь, когда Анна задумалась об этом, ей показалось, что в деревне действительно было непропорционально много одиноких женщин из возрастной группы ее матери. Возможно, все это было связано со смертью Джони Хейс — все семьи боролись после ее похищения, и отношения родителей рухнули, когда ее так и не нашли. В этом было что-то — огромное общее травмирующее событие должно было оказать длительное воздействие. Анна потерла лицо руками. Как это было трагично. И теперь, с приливом беспокойства, Анна задавалась вопросом, не закончилось ли это каким-то образом.

Впереди было еще больше травм.

С неохотой, которая тянула ее вниз так сильно, что заставляла чувствовать себя тяжелее, Анна заставила себя встать с кровати. Горячий душ мог бы расслабить ее мышцы. И дать ей время подумать. Ее мыслительные процессы всегда были острее, когда она принимала душ. Если повезет, ее мозг придумает козыри и предоставит ей план, путь вперед. Потому что, если она останется в Мейплдоне еще на какое-то время, пострадает не только ее физическое здоровье. Ей нужно было либо разобраться, кто играет новую, жуткую версию «Тук, тук, Джинджер»… и почему — в надежде положить этому конец, либо ей придется сделать то, что предложил Джеймс. Отвезти Мюриэл в Бристоль, чтобы она какое-то время пожила с ней и Кэрри.

Последний вариант мотивировал ее достаточно, чтобы принять душ и начать свой день.

— Что-нибудь происходило в этом заведении в течение недели? — спросила Анна после того, как выпила свой первый утренний кофе.

— Утренний чай с пирожными в виллидж-холле сегодня в половине одиннадцатого, и это примерно твой удел до четверга. Затем церковные старосты проводят утренний кофе в старой хижине Красного Креста.

— Я удивлена, что это место до сих пор не превратили в жилой дом.

— Я думаю, некоторые пытались, Анна, но мало что проходит мимо местных советников. Если, конечно, идея вообще не исходила от одного из них.

— Боже. Ничего не меняется. Дай угадаю, новые советники — это отпрыски тех, кто бросался наутек, когда я росла?

Мюриэл громко вздохнула.

— Ты не очень-то уважаешь это место, не так ли?

— Ну? Так ли это?

Мюриэл что-то пробормотала, прежде чем ответить:

— Да. Большинство из них таковы.

— Доказательство в пудинге, да, мам?

— На самом деле, доказательство полезности пудинга заключается в том, что его едят, — поправила Мюриэл, покачав головой. — В любом случае, какие у тебя планы на сегодня? — спросила она, чтобы сменить тему.

— Думаю, я пойду в деревенскую ратушу пить чай с тортом, — сказала она, улыбаясь. — И ты пойдешь со мной. Иди, готовься.

— О… э-э… Анна. Я действительно не в состоянии…

— Это была не просьба. Ты должна убраться из этого дома. Нам нужно выяснить, что говорят в Мейплдоне о кровавом Билли Коули, и я не могу сделать это в одиночку. Ты единственная, кого знают люди в этой деревне. Ты та, с кем люди разговаривают и кому доверяют. Если кто-то и может выяснить, что происходит, так это ты.

— Что ж, спасибо за восторженную оценку; однако все изменилось. Все не так, как ты помнишь, Анна. Я также не тот человек, которого ты помнишь. — Печаль промелькнула на лице Мюриэл.

Это заявление вывело Анну из себя. Она была склонна считать, что все в деревне осталось таким, каким было в то время, когда она уехала. Что ее мать была такой же, как в тот день, когда она оставила ее. Но ее визит пролил неопределенный свет на здоровье и благополучие Мюриэл, и теперь Анна гадала, какие еще были различия, о которых у нее еще не было возможности узнать. Тот факт, что ее мать и тетя Тина больше не были лучшими подругами, был достаточно шокирующим, но что, если другие жители деревни тоже отвернулись от Мюриэл? Анна должна была подготовиться к такой возможности.

Анна отмахнулась от слов Мюриэл рукой.

— Чепуха. Ладно, пойдем пешком? Кажется, стыдно тратить впустую этот прекрасный солнечный свет, а поскольку ты провела здесь взаперти несколько дней, я думаю, тебе не помешала бы изрядная доза витамина D. — Анна поднялась с дивана и ободряюще улыбнулась маме. Мюриэл вовсе не выглядела убежденной. — Мама?