В дороге всегда хорошо и много думается. Мысли сами лезут в голову с разных сторон. Вот и сейчас мимо меня проносились луга, овраги, холмы, лесопосадки. Все это гипнотическим образом действовало на меня. В голове рождались мечты о том, что этим летом мы бы с Колькой рассекали на велосипедах в школьном дворе, соревновались бы на рукоходе, играли бы в вышибалы, в футбол, ели бы мороженое каждый день, ночевали бы с Колькой друг у друга иногда, сражались бы по сети в нашу любимую компьютерную игру. Мысли плавно перетекали одна за другой, каким-то чудесным образом смешивались, потом убегали, а на их смену приходили новые так, что уже было невозможно вспомнить с чего начались самые первые мои фантазии. И вот этот круговорот мыслей уносил меня все дальше и дальше, как и машина мчалась все дальше от города в сторону моих не сбывшихся летних мечтаний. Наверное, мой папа тоже был пленником мысленных лабиринтов в дороге. Потому что каждый раз, когда мы садились в машину, чтобы ехать далеко (а сейчас дорога у нас должна была занять чуть ли ни весь день), мы ехали сначала в тишине, каждый погруженный в вереницу своих размышлений. А потом, спустя какое-то время, видимо, когда папа словно очухивался в настоящей реальности, он вдруг начинал задавать темы для общения и включал музыку. Вот и сейчас исключения не произошло. В тот момент, когда я прокручивал в мыслях картину, как мы с Колькой на нашей набережной, все мокрые от неудачных попыток, стараемся убежать от внезапно вырывающихся из земли струй фонтана, и при этом ухахатываемся на разрыв, потому что это очень весело, папа начал разговор.

– Не вешай нос, Лёник, я, по возможности, постараюсь взять отгулы на работе дня на два плюсом к выходным, чтобы приехать к тебе недельки через две-три. Обещать не могу, но буду очень стараться, – произнес он приподнятым голосом, – я вон вообще остаюсь один в городе, хоть плачь.

– Пап, не шути, ты все равно весь день на работе, тебе только в удовольствие отдохнуть вечером, – опроверг я.

– Да? А в выходные?

– Ты всегда говоришь, что не бывает так, чтобы нечем было заняться.

– В любом случае, тебе будет веселее, чем мне, тем более Буч по тебе очень соскучился, – сказал папа. А потом сложил губы в хитрую улыбку и добавил. – Интересно, он вообще тебя помнит?

Мы переглянулись и одновременно засмеялись на всю машину.

– Да, Буч – это единственное, что меня радует, хорошо, хоть он там есть, буду учить его командам, времени у меня на это будет валом, – сказал я.

Буч был очень красивым псом, чисто черным, достаточно лохматым, но не слишком, морда была у него крупная, шерсть блестящая, язык большой, розовый. У дедушки с бабушкой он появился не щенком, а уже взрослым псом, мы толком и не знали, сколько ему лет. Он появился у них совершенно случайно. До Буча у них была любимая собака по кличке Лада, она очень долго с ними прожила с самого щенячьего возраста, и когда Лада умирала уже от старости, то бабушка очень переживала, очень тяжело ей далась такая потеря. После Лады они долгое время никого не заводили, просто не хотели предавать память ушедшей Лады. И тут вдруг приключилась такая история.

По соседству через несколько домов от двора моих дедушки и бабушки жил один мужик, звали его Иван. Был он достаточно недружелюбным и жил обособленно, с соседями не общался, не здоровался, старался не контактировать ни с кем. Жил один в небольшом ветхом доме, а около покосившегося забора в полуразваленной будке на привязи сидел Буч. Довольно часто, когда пес исполнял свои прямые обязанности, то есть громко лаял на проходивших мимо калитки людей и пробегающих кошек и собак, Иван выбегал с криком и заставлял его замолчать. Лай у Буча был очень объемным, громким, густым, словно несколько низких голосов сливались в один. Бывало Иван несколько раз мог хлыстануть его цепью, на которой был привязан пес. Тогда Буч забегал в свою будку, скуля от боли. И вот как-то раз соседи начали замечать, как черная собака Ивана скулит, лает, прыгает на забор, словно зовет прохожих, но так как все сторонились его хозяина, то старались особо не задерживать внимание на этом. При этом сам Иван из дома не выходил, чтобы одернуть пса, во дворе не появлялся. Пес лаял все чаще и чаще, а никакой реакции со стороны хозяина так и не было. Все боялись Буча, так как отношение к собаке совершенно логичным образом сложилось таким же, как к его хозяину. Прошло три дня. Соседи заподозрили неладное. Через забор они видели собаку, лежащую рядом с будкой, опустившую морду себе на лапы и жалостно скулящую. В мисках не было ни еды, ни воды. Мужики собрались небольшой толпой, в числе которой был и мой дедушка, подошли к забору. Они ожидали, что собака сейчас подскочет и начнет рьяно лаять, но этого не произошло, она как лежала на своем месте, так и осталась лежать, продолжая скулить. Один мужик подсадил другого, и тот перелез через калитку, чтобы открыть ее для всех остальных. Они осторожно вошли во двор, подошли к собаке, она подняла на них морду. Глаза были потускневшие и очень грустные. Дедушка сказал:

– Воды, братцы, воды скорее!

Он, уже не боясь грозной собаки, отстегнул ее от цепи с ошейником, и налил в миску принесенную в пластиковой таре воду. Пес ткнул сухой нос в свою тарелку и словно не веря, что наступила эта минута, принялся жадно, без остановки пить все до последней капли.

– Вот тааак, мой хороший! Бедняга, сколько ты просидел без воды? Кушать хочешь. Сейчас мы о тебе позаботимся, мальчик, не переживай. Не дадим тебя в обиду, – приговаривал дедушка, гладя собаку по голове.

Тем временем остальные мужики попытались попасть в дом, который был заперт изнутри. Что было дальше, я уже особо и не знаю. Только лишь, что дедушка взял Буча к себе на постоянное место жительства, и за ним так никто и не вернулся. Вот так у бабушки с дедушкой появился Буч.

– Поверь, у тебя там найдутся и другие развлечения, я тебя уверяю, – ворвался в мои быстрые воспоминания папа.

– Какие? Книги читать, заданные на лето? Нашел развлечения! Я, пап, не пенсионер, мне хочется бегать, лазать везде, в компьютерные игры играть! – раздосадованно сказал я. – Колька за время моего пребывания у деда на 20 уровней от меня вперед уйдет. Я его потом как догоню?

– А Колька твой сможет похвастаться купанием в бане, качанием в гамаке, свободной ездой на велосипеде по полям, где нет машин, свежим воздухом, чаем из самовара с ромашкой? – попытался сделать папа ход конем.

– Да уж, перспективка. Говорю же, пап, я не пенсионер!

Но не смотря на мой внутренний протест слова папы звучали очень неплохо, и я даже представил себя, лежащего в гамаке, играющего на своем телефоне в любимую игру. Тьфу! Какую игру?! Там же нет интернета! Блин, ну ладно. Тогда лежащего в гамаке, попивающего вкусный лимонад из стеклянной бутылки через трубочку. Что, что, а лимонад у деда в селе продавали очень вкусный, такого даже у нас в городе не было.

Вот так, за нашими беседами и прошла поездка. Машина заехала на знакомую улицу, проехала немного и повернула к родному двору. Послышался громкий, низкий, красивый лай любимого Буча. Мы вышли из машины, потянулись руками к небу, выгибая наши спины, разгоняя по затекшему телу скопившуюся в каком-то одном месте энергию. Боже мой, как здесь пахнет, какой воздух! Как же хорошо! Мы увидели поверх забора шляпу, приближающуюся к калитке. Дедушка открыл щеколду и вышел нам навстречу с очень теплой улыбкой. Я немного застеснялся, все-таки мне было неловко, что я практически перестал ему звонить, но он, словно ничего и не было, за руку поздоровался с папой, потом подошел ко мне, одной рукой подкрутил меня в охапку, обнимая, и сказал:

– Ух, какой! Подрос! ЗдорОво, внук! Я очень рад тебе!

– ЗдорОво, дед. Я тоже.

– Ну? Сколько раз подтягиваешься? – спросил он.

– Ээээ, немного – семь, зато я отлично бросаю дымовые гранаты и мастерски владею префайром в CS:GO, – похвалился я.

– Чего? Ты на каком языке со мной разговариваешь? – уточнил дед. – Пойдем лучше я тебя с Ажурой познакомлю.