Были отравлены 15 тыс. человек, из которых 5 тыс. умерли. Причем оборонявшиеся союзники, вопреки всем закономерностям этой войны, в этих боях потеряли значительно больше людей, чем атаковавшая их 4-я германская армия. Только у англичан потери составили 59 тыс. человек, в два раза больше немецких. Две французские дивизии – марокканская и территориальная, одна британская и одна канадская во время атаки бежали с линии фронта. Немцы атаковали в респираторах и в первые часы атаки захватили около 2 тыс. пленных и 51 орудие¹⁷. В какой-то момент между немецкими войсками и Ипром оставалось чуть более 3 км открытого пространства, в то время как резерв англо-французского командования состоял всего из четырех батальонов¹⁸. Несмотря на эти блестящие результаты, немцы не смогли использовать их с полной силой и ликвидировать ипрский выступ. Повторение газовых атак с 23 апреля не привело к желаемому результату.

Безусловно, одной из причин этого было отсутствие у германской стороны стратегического резерва, отправленного на Дунаец. 11-я армия создавалась, когда фронт практически перестал двигаться, половина ее корпусов была составлена из дивизий, сформированных в марте – апреле 1915 г. за счет изъятия четвертых полков из состава дивизий Западного фронта. Войска и командование имели значительный опыт ведения боевых действий в условиях окопной войны¹⁹. К началу мая «вторая битва под Ипром» стала затихать. Подготовка перехода в контрнаступление заняла у германского командования шесть недель после падения Перемышля²⁰. Перевозка германских корпусов 11-й армии с Западного фронта началась 17 апреля, в 20-х числах апреля они начали прибывать на Восточный фронт, а 25–28 апреля сменили на позициях австро-венгерские части. Германские части прибывали вместе со своей артиллерией²¹.

Для обеспечения секретности перевозок немецким командованием был разработан план операции «Клаузевиц». В соответствии с ним имитировалась переброска частей в Восточную Пруссию (куда прибывали лишь головные части идущих на русский фронт эшелонов – ландвер и ландштурм) и на Западный фронт (здесь движение концентрировалось по двум железнодорожным линиям, создавалась иллюзия перегрузки, эшелоны шли в прямой видимости друг друга и т. п.)²². Каждому корпусу при перевозке выделялось по одной транспортной линии в соответствии с пропускной способностью австрийских железных дорог – 20 поездов в сутки²³. При размещении прибывших в Галицию частей австро-германское командование стремилось соблюдать максимально высокий режим секретности: из района будущей атаки были выселены местные жители, немецкие рекогносцировочные партии переодевались в австрийскую форму²⁴.

Не будет преувеличением утверждение, что для прорыва германское командование выделило свои лучшие части под лучшим командованием: 22 апреля в штаб армии прибыл ее новый командующий Август фон Макензен²⁵. Э. Людендорф вспоминал: «Генерал фон Макензен был назначен командующим новой 11-й армией, которая состояла главным образом из войск, переброшенных с запада. В начале мая он должен был нанести фланговый удар в Западной Галиции и разбить русских, которые, не считаясь с потерями, вели наступление в Карпатах. Макензен был утонченный человек, но в то же время блестящий солдат, и его подвиги навеки останутся в истории. Начальником его штаба был назначен полковник фон Сект, который до сего времени состоял начальником штаба фон Лохова. Благодаря остроте мысли и ясному чувству меры он представлял одну из наиболее выдающихся личностей этой войны»²⁶.

В помощь 11-й армии выделялся австро-венгерский 6-й корпус под командованием генерала Артура Арца фон Штрауссенберга, в состав которого входили весьма боеспособные части: галицийская 12-я и 39-я венгерская пехотные и 11-я кавалерийская дивизии. Таким образом, и австрийская сторона выделила для наступления лучшие части. Поляки и венгры охотно сражались с русскими войсками. Тем не менее австро-венгерский корпус был помещен германским командованием между Гвардейским и Баварским корпусами – первый являлся элитой прусской пехоты, второй отличился еще в начале войны взятием Льежа²⁷. Войска 11-й армии активно практиковались в тылу над приемами преодоления русской обороны, ее штабы завершали подготовку к прорыву.

«С русской стороны положение было иное, – вспоминал участник этих событий. – Центр и правый фланг 3-й армии составляли пассивный участок Юго-Западного фронта с задачей прикрыть наступление в Венгрию со стороны Н. Сандец. Войска 3-й армии проделали весь галицийский поход и никакой особой подготовки к противодействию прорыву не имели. Еще менее подготовлены были штаб и командование. Незначительное количество артиллерии, испытывавшей к тому же острый недостаток в снарядах, хронический некомплект пехотного вооружения и бестолковое руководство в значительной степени облегчали германцам разрешение их задачи. Однако исключительная стойкость русской пехоты, бессмысленно растрачиваемой командованием, потребовала больших усилий и крупных жертв от германских войск»²⁸.

Вплоть до 14 (27) апреля русское командование имело смутные представления о том, что творится за линией вражеских окопов. Очевидно было одно – идет смена австрийских частей, но кем и в каких размерах, оставалось неясным. Штаб 10-го корпуса требовал от командира 31-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта П. А. Кузнецова активизировать действия своих разведывательных партий. Поиск оказался безрезультатным, так как противник резко усилил охранение²⁹. Тем не менее, несмотря на всю секретность, русские войска и командование армии почувствовали приближение атаки противника: он постепенно активизировал свои действия, проводил ночные атаки и прочее³⁰. Появились и немецкие пленные из частей, переброшенных из-под Ипра³¹. На присутствие германцев и подготовку прорыва указывали и другие признаки.

«В течение недель… велась редкая, но систематическая артиллерийская пристрелка по нашим позициям и тылам, – вспоминал генерал Б. В. Геруа. – Появились новые виды снарядов – шрапнель с двойным разрывом, более мощные гранаты. Летали чаще аэропланы, как бы разглядывая сверху наше расположение и делая съемки вдоль и поперек укрепленной полосы. Никто им не мешал: своя авиация почти отсутствовала, противоаэропланных батарей не существовало. И лишь пехотные солдаты развлекались, стреляя в небо из ружей и извещая беспорядочной трескотней выстрелов о появлении над головами неприятельских летчиков. Наконец, противник производил усиленные разведки нашей передовой линии. Захваченные нами пленные принадлежали иногда к новым частям, появившимся перед фронтом корпуса. Некоторые из более разговорчивых пленных показывали, что прибыли сильные подкрепления, артиллерия и, главное, германцы, которых до того не было на этом участке фронта»³².

25 апреля штаб 11-й армии приказал войскам начать занимать исходное положение, а на следующий день было произведено распределение артиллерии. 29 апреля А. фон Макензен издал приказ о начале прорыва всеми корпусами 1 мая 1915 г.³³ 16 (29) апреля в 00 часов 15 минут штаб Юго-Западного фронта получил сообщение о том, что на участке Севского полка начали появляться местные жители, которых германцы выгоняли перед наступлением, – поскольку оно было близко, необходимость строгого соблюдения секретности отпала. В три часа ночи немецкий батальон действительно атаковал позиции севцев, но был отбит³⁴. Доклады в штаб армии и фронта ничего не меняли: перед войсками по-прежнему ставилась одна и та же задача – пассивная оборона без подкреплений. Между тем русские части были растянуты буквально в ниточку, 10-й корпус занимал 50 верст, в среднем на один батальон приходилось по одной версте фронта, без резервов, без корпусной артиллерии, без запаса снарядов³⁵.

«Дух войск бодрый, – информировал 17 (30) апреля штаб фронта инспектировавший позиции под Горлице офицер. – В ожидании атаки люди спокойно продолжали свою работу по укреплению позиции. Появление германцев, как и следовало ожидать, оказало на людей известное действие. «Белый с красным дым разрывов лучше белого германского», – говорили солдаты. Германцы сразу заставили их быть более осторожными и бдительными как в окопах, так и в сторожевой службе, благодаря своей активности»³⁶. 1–6 мая произошел германо-австрийский прорыв под Горлице – Тарновом. Подполковник Г Брухмюллер организовал невиданный на Восточном фронте артиллерийский удар. В течение первых четырех часов обстрела 610 германских орудий выпустили около 700 тыс. снарядов, в том числе и химических³⁷. На участке прорыва противник создал огромное преимущество в силах: Сводному, Гвардейскому, 41-му и 10-му германским, 6-му австрийскому корпусам (126 тыс. человек) противостояли 70, 31, 61 и 9-я пехотные дивизии, резервом которых служили 7-я кавалерийская и не в полном составе 63-я пехотная дивизии (всего 60 тыс. человек)³⁸.