Д. Ллойд-Джордж отмечал: «Половина тех бойцов, которые пали во время этого преступного наступления, могли бы захватить Галлиполи или, если бы их отправили в Салоники, сумели бы помочь Сербии вторгнуться в Австрию за Дунай. Одной трети снарядов было бы достаточно, чтобы предотвратить отступление русских»74. Отсутствие зримого успеха Антанты, безусловно, было весомым доводом для Фердинанда Кобурга и его сторонников. Пока русская армия отступала, а английская и французская безуспешно атаковали позиции турок на Проливах и немцев во Франции, многим «наиизбраннейшим» казалось, что Фердинанд сделал правильный выбор. По завершении мобилизации болгарские войска все в большем количестве сосредотачивались на сербской границе. В Турции эта весть была принята с восторгом. «В городах произошли демонстрации, враждебные России и дружественные центральным державам, – говорилось в сводке сведений штаба Черноморского флота от 12 (25) сентября. – В Константинополе известие о болгарской мобилизации принято с большим энтузиазмом; перед болгарской миссией состоялась манифестация в честь Болгарии, Австрии и Германии»75.
10 (23) сентября 1915 г. командующий Черноморским флотом издал директиву, в которой определял новые условия для действий своих подчиненных: 1) избегать вооруженных столкновений с болгарами, причем особенно нежелательным признавался обстрел берега; 2) действовать разрешалось только в ответ, но при этом весьма решительно; 3) болгарские суда и воды более не признавались нейтральными; 4) русским кораблям предлагалось по возможности не топить болгарские пароходы и парусники, а препровождать их в наши порты; румынские воды и суда по-прежнему оставались нейтральными, но в случае военной контрабанды их предлагалось захватывать, а вне румынских вод при невозможности захвата – топить, сняв предварительно с них команду76. Уровень противостояния достиг весьма опасной отметки. На Балканах были собраны войска, которые могли разрушить баланс, созданный противоборствующими сторонами за год войны.
После мобилизации армия Болгарии насчитывала 307 дружин (батальонов), 56,5 эскадрона, 214 батарей – 559 тыс. человек (294 тыс. активных штыков). Кроме того, под ружье было поставлено ополчение: 71 дружина, 10 эскадронов и 10 батарей. Всего под знамена были призваны 763 584 человека – 27 возрастов, включая ополчение первого и второго разрядов77. Это была весьма значительная сила, но окончательной уверенности в том, что она останется послушной до конца, у В. Радославова, судя по всему, не было. В отличие от своей политической элиты болгарский народ сумел сохранить здравомыслие. Именно это делало внутреннее положение Болгарии далеко не идеальным с точки зрения ее правительства. Трезвость болгар в этот период не удивительна. Фердинанд Кобург совсем недавно уже привел страну к катастрофе. Люди устали от войн и их провальных завершений, а потому об общенациональном подъеме, которым сопровождалась подготовка к Первой Балканской войне, не могло быть и речи.
Энтузиазма не было, в отличие от случаев неподчинения, которые подавлялись государством78. Даже в Софии, по свидетельству французского журналиста, состоялась небольшая демонстрация русофильских чувств. Около 40 мобилизованных крестьян пришли поклониться памятнику императора Александра II. Их разгоняли проходившие мимо обер-офицеры – представители наиболее германофильски настроенной части общества79. Русская разведка сообщала: «В Софии, Татар-Базарджике и Тырнове были случаи, когда запасные в виде протеста против мобилизации кричали «Да живие Россия». Во многих деревнях военнообязанных приводят жандармы. Среди запасных распространяются манифесты оппозиции, призывающей к ниспровержению короля. Мобилизация ополчения продвигается очень медленно: например, в Македоно-Одринском районе не было сформировано ни одного полка»80. Сразу же после объявления мобилизации без одобрения парламента был ужесточен закон о военных преступлениях: увеличено количество статей, применявших смертную казнь81.
Неудивительно, что даже в те дни, когда все уже было решено и когда болгарская армия собиралась на границах Сербии, болгарский премьер продолжал убеждать лидеров оппозиционных партий, что проводится политика строго вооруженного нейтралитета и нет никаких соглашений, обязывающих Болгарию выступить на стороне Турции или Германии82. Уверенность генерала Н. Жекова в том, что Болгария пойдет вместе с Турцией, поддерживали далеко не все. Болгар и турок в прошлом, и причем не только далеком, разделяло очень многое. В Первой Балканской войне, по свидетельству иностранных наблюдателей, болгары – и военные, и представители гражданского населения, попавшие в руки турок, вынуждены были пройти через самые жестокие мучения83. Однако этим проблема не ограничивалась – значительная часть болгарского общества еще не отошла от катастрофических последствий Второй Балканской войны и опасалась (как оказалось, совершенно справедливо) потерять даже то, чем еще владела София.
Уже 15 марта 1915 г. группа оппозиционных политиков вместе с генералом Н. Ивановым обратилась к царю с призывом к сотрудничеству с Антантой84. Во второй половине августа 1915 г. 49 представителей болгарской интеллигенции подписали обращение к народу с призывом воспрепятствовать присоединению страны к Тройственному союзу. Это была реакция на соглашение со Стамбулом, содержащая пророческое предупреждение: «Граждане! Болгария находится над бездной!»85. Попытка отпечатать этот текст в начале сентября привела к конфискации тиража и преследованиям подписавшихся, изъят был и выпуск газеты «Прапорец», пытавшейся разместить на своих страницах обращение, а сама газета закрыта «на неопределенный срок»86.
29 августа 1915 г. все лидеры оппозиционных партий собрались на совещание и единодушно доверили руководителю Земледельческого народного союза Александру Стамболийскому найти возможность добиться встречи с царем Фердинандом. Письмо с просьбой о предоставлении аудиенции было подписано Александром Малиновым (он считался сторонником русской ориентации), Александром Стамболийским, Иваном Гешевым, Найчо Цановым и Стояном Даневым87. 17 сентября 1915 г. эта встреча состоялась. На следующий день французский посол в этой стране сообщал о некоторых ее подробностях: «Представитель крестьянской партии выступил очень враждебно по отношению к личности короля и объявил ему, что, если болгарские крестьяне, составляющие большинство населения, простили ему его инициативу 16 июня 1912 г. (то есть начало Второй Балканской войны. – А. О.), они не простят ему другой подобной инициативы»88.
К сожалению А. Стамболийского, чувство народа к России не исчезло. «Это скорбно, но это факт», – отметил лидер болгарских аграриев, добавив, что в народе не исчезло ужасное ощущение от пережитого погрома Второй Балканской войны, что он потерял веру в правительство. Эта речь завершалась следующими словами: «И наиболее важно, что вера его (то есть болгарского народа. – А. О.) в Вас, Ваше Величество, окончательно поколеблена и убита. В его глазах, в глазах народа, после погрома 16 июня 1913 года Вы потеряли реноме тонкого дипломата»89. С точки зрения Фердинанда, эта речь была непростительной дерзостью, и он закончил аудиенцию следующей фразой: «Не жалейте мою голову, я стар. Подумайте о Вашей, которая молода»90. А. Стамболийский рисковал – после Второй Балканской войны он публично заявил: «Если в этой стране есть справедливость, Фердинанд должен быть повешен перед Народным собранием»91.
Слова А. Стамболийского довели царя «до бешенства»92. Сразу после этой встречи последовали репрессии: А. Малинов был заключен под домашний арест, а А. Стамболийский отправлен в тюрьму и приговорен к смертной казни, позже замененной пожизненным заключением93. По отношению к рядовым подданным Кобурга репрессии применялись широко и гораздо более решительно. В 22-м полку, формировавшемся в избирательном округе А. Стамболийского, начались волнения, которые были подавлены, и расстреляны 20 солдат94. До конца сентября 1915 г. военно-полевые суды вынесли 1120 приговоров по делам об антивоенной пропаганде и нарушении дисциплины95. По оценкам русского командования, болгарская мобилизация шла быстро, а единства в вопросе о нападении на эту страну не было. Министерство иностранных дел в лице С. Д. Сазонова было категорически против этого шага и до конца не верило, что Габсбург решится открыто выступить против России96.
