— Согласен, — хмыкнул я, осторожно прощупывая ребра. Вроде не сломаны. Хотя ощущения были такие, что этот огурец мне грудную клетку в мелкое крошево разнес.

— А зачем они вообще? — спросила Женя, перекладывая ставший неподвижным брык из джутового мешка в рюкзак для добычи. — Что с ними потом делают?

— Кажется, какие-то лекарства, — ответил я. — И что-то с энергетикой еще связанное. То ли из косточек нефть выжимают, то ли что-то в таком духе.

— Да ну, какой смысл? — Женя с сомнением посмотрела на сплетение фиолетовых лиан. — Ну сколько мы их тут соберем такими темпами? Десять? Двадцать? — Женя пожала плечами. — Нефти, мягко скажем, немного получится.

— Что, фронтир науки оказался не таким уж романтичным? — хохотнул я. — Там на самом деле не нефть, конечно. А какое-то особо уникальное и ценное вещество широкого спектра действия. Очень ценное для энергетики. Подробнее не помню.

— Я не слабачка! — Женя гордо выпрямила спину, ее глаза азартно сверкнули. — Спорим, в одиночку его удержу?

Остановить ее я не успел, она резким прыжком подскочила к едва шевелящемуся брыку и набросила на него мешок. Я не успел буквально на секунду. Мешок задергался и отбросил Женю метра на четыре в сторону. А брык вырвался наружу. Из его хвоста вырывался реактивный поток… гм… сжатого воздуха? Никогда не мог представить, что запах огурцов может ощущаться ядовитым. Но тут в воздухе повис такой его концентрат, что казалось, что я в этом огурцовом аромате захлебываюсь.

Ловить брыка, когда тот летает на зарослями других брыков, оказалось, прямо скажем, непростой задачей. Брыки под ногами, те, которые еще были прикреплены к стеблям, при нашем приближении нервничали и начинали лягаться. Оторвавшийся брык летал, отскакивал от земли и камней и плевался в нас зелеными сгустками. При попадании на кожу жгло, как от крапивы. Причем выдыхаться тварь не явно не собиралась. Пришлось загонять ее шестом в небольшую расщелину, и только потом удалось спеленать.

— Это бракованный, — сказал я, вытаскивая за хвост сдувшийся огурец.

— А сколько времени у нас рабочий день? — спросила Женя.

— Это надо на плюшке посмотреть, — сказал я, потом спохватился. — Ах да, вас же без подготовки в бой швырнули. Нам можно тут находиться еще семь часов двадцать две минуты.

— Понятно, — Женя развела руками. — Тогда давай работать.

Следующий десяток брыков мы с переменным успехом удачно нахарвестили. Синяков заработали, скорее всего, бессчетно. Ну и ладно.

— А тут что, пауки какие-то есть? — спросила вдруг Женя, глядя куда-то за мою спину.

— Пауки? Вроде не должны, нас бы предупредили, — я оглянулся. Между кустом и чахлым деревом серебрилась здоровенная паутина. И в узлах этой ловчей сети набухали тяжелые красные капли.

Глава 16

Нет такой комбинации событий, для которой человеческий ум не мог бы подобрать объяснение. Артур Конан Дойл «Долина Ужаса»

— Красиво так переливаются капли, — сказала Женя, улыбаясь.

Я покивал. Было и правда красиво. Рубиновые капли просвечивали на солнце, играли бликами всех оттенков красного. А в комплекте с желтыми листьями на кустах, среди которых она была растянута, зрелище и вовсе было завораживающим. Нарушал окружающую гармонию только тоненький противный писк. Будто комар над ухом зудел. Я даже попытался отмахнуться от противного насекомого, но в этот момент серебристые нити паутины вдруг пришли в движение, будто сеть вздохнула, капли дернулись и исторгли из себя стаю некрупных шипов, облаком рванувших в нашу сторону. Среагировал я быстро. Меньше секунды понадобилось, чтобы сообразить, что стоять, как два телеграфных столба на пути тучи шипов — плохая идея. Вряд ли эти штуки летят в нашу сторону, чтобы какое-то добро принести. Я одним прыжком доскочил до Жени и совершенно невежливо повалил ее в жухлую траву, прикрыв своим телом. По комбезу забарабанили удары. Довольно сильные, хорошо, что скользящие. Если бы не скользкая ткань, то все эти штуки воткнулись бы в голую кожу, вот как этот… Единственный, который попал мимо красно-оранжевой ткани, чуть ниже запястья.

Как эта штука входит под кожу я видел как в замедленной съемке. Краем мысли успел отметить, что шип темно-красный, а не синий, успел долю секунды порадоваться, а потом меня разодрало болью. Скрючило, сбросило с тела Женьки, выгнуло дугой, затрясло. Кажется, я даже заорал, но ни капли стыда в этот момент не почувствовал, боль затопила просто все вообще. И длилась целую вечность.

На самом деле, минуты две. Ровно столько поливает шипами хищная паутина. Но узнал я об этом уже потом. Сейчас я валялся на траве, скрюченный парализуещей болью от яда хищной паутины. Сил хватило только на то, чтобы заорать Женьке, чтобы она не поднимала голову.

— Клим? — голос девушки доносился до моего скукожившегося сознания как со дна глубокого колодца.

Пошевелиться не получалось, хотя хищные когти боли начали отпускать. Я чуть было не запаниковал. Парализован? Это что, насовсем? Твою же мать, вот почему я такой полоротый, а⁈ Ну кто мне мешал ВНИМАТЕЛЬНО читать инструкции по «границе тридцать два» и ее обитателям⁈

Что зрение у меня тоже пропадало, я осознал в тот момент, когда оно начало возвращаться. Я увидел свою безвольно валяющуюся в траве руку. И все еще торчащий из нее шип. Какая маленькая штука, как много от него боли… Длиной шип был всего-то сантиметра два. На конце небольшое утолщение, как у жала пчелы. И из этой самой шишечки начала медленно вырастать серебристая нить. Рассудочная часть мозга быстро дорисовала картину охоты этой ловчей сети — в тело втыкаются шипы, прорастают паутинками, которые подтаскивают жертву к базовой сети, чтобы… Наверное, чтобы сожрать, что же еще? Я попытался пошевелить губами, чтобы попросить Женьку вытащить из меня дурацкий шип. У меня ожидаемо не получилось, но она и сама сообразила. Схватилась за него пальцами и выдернула. Взвизгнула совершенно по девчачьи, отдернула руку и отбросила шип в сторону. И тот в траве немедленно потерялся, конечно. Зато паралич меня сразу же отпустил. Не сказал бы, правда, что я сразу смог вскочить и прыгать, как козел. Ощущения были такие, будто я ночь вагоны с углем разгружал. Но что радовало — не смертельно. Больно, страшно, но не необратимо.

Я кое-как поднялся на четвереньки и помотал головой, разгоняя туман в мозгах. Посмотрел на серебрящуюся в лучах осеннего солнца паутину, в узлах которой снова начали набухать красные капли.

Второй раз мы не попались. Когда воздух снова завибрировал от писка, мы с Женькой, не сговариваясь, бросились на траву, прикрыв все открытые участки кожи. Благо, их было немного.

— Какого же размера должен быть паук, раз у него такая паутина! — сказала Женька, когда вторая серия шипов иссякла.

— Не факт, что вообще есть паук, — за эти несколько минут я уже пришел в себя полностью, большой палец на руке, куда шип воткнулся, шевелился еще плоховато, но в целом было терпимо.

— Так ты знаешь, что это за хреновина такая? — обрадовалась она.

— Впервые вижу, — хмыкнул я.

— Тогда почему… — начала Женька, и тут в воздухе опять запищало.

— Надо отходить, — пробубнил я, лежа носом в землю. — Шипы легкие, не могут очень далеко лететь…

Сказать оказалось легче, чем реализовать задуманное. Когда поток шипов иссяк, мы с Женькой вскочили и попытались, так сказать, тактически отступить, но хрен там угадали. Пока мы уворачивались от шипов одной паутины, за нашими спинами уже как-то выросла вторая. Ее тонкие серебристые нити были едва заметны, так что Женька чуть в них с разбегу не влетела. Хорошо, что я успел ее ухватить за руку.

Еще одна паутина косо протянулась между причудливо изогнутым стволом мертвого дерева и кучей круглых покрытых мхом валунов.

Окружены, короче.

И у всех паутин вокруг разное время созревания, в смысле, шипами они фигачат по очереди, а не одновременно.