И чем дальше, тем выше.
Нужно идти и идти, чтобы выйти, наконец, из ее тени.
Там —
Купель Искупления!
Оглянись назад — и увидишь:
Вот он Купол,
Сияющий Купол под солнцем на уже предзакатном небе.
И да просветлеет душа твоя, навеки спасенная!
К тому времени, когда вы будете читать эти строки, часть пути уже будет пройдена, самый начальный, но и самый трудный, сорокадневный (или чуть меньше), отрезок. Слишком малый, чтобы выйти из тени смерти, но Его исстрадавшаяся за последние годы душа освободится уже от земных оков... если только они существовали для нее даже в суровую пору болезней.
Вспоминаю 50-ые годы. Афиши Большого и Малого залов Ленинградской филармонии украшены именем «РИХТЕР», всякий раз на его концертах умирают — и заново возрождаются тысячи людей, а я вновь и вновь задаюсь вопросом: «Откуда ж этот свет из тьмы живородящей?» После одного из таких концертов у меня даже возникло серьезное сомнение, что пушкинский Сальери убил Моцарта из одной только зависти. Такие тогда открылись глубины, такие запретные дали, что стало страшно: вот покинет Он сейчас этот зал, а мы, «дети праха», так в прахе навсегда и останемся — и это после всего, что Он только что нам открыл!
И вот тогда-то
У края сверкающей бездны Искусства
Я кажется... понял... Сальери!
Очень трудно писать... хотя, сказать по правде, этот страшный удар не был для меня, увы, неожиданным. Не знаю, обратил ли хоть кто-нибудь внимание на пост-криптум к эссе «Рихтер. Гилельс. Софроницкий» в майском выпуске «Классики»:
«В небольшом городке на юге Франции нашел приют старый, одинокий, больной человек. Странствующий рыцарь, не думая ни о богатстве, ни о славе, многие годы нес он свет в различные уголки земного шара, предпочитая прославленным аренам библиотеки, храмы, музеи. Продолжатся ли еще его странствия?.. Давно уже прервались жизненные пути всех, кого я упоминал — и не упоминал! — в своих записках/.../ Последний из могикан и — Первый из могикан! Говорю вам, человечество все еще в долгу перед этим великим — возможно потому, что не поверило до конца, что такое возможно. Думайте же о Нем и, кому это доступно, — молитесь.»
Молились ли вы? — едва ли. Рихтер не появлялся в нашем городе более шести лет, и очень немного было людей, знавших, что с ним, и еще меньше таких, кому до этого было дело. Зато теперь молитв и фимиама будет больше некуда, уж будьте покойны!..
Не уверен, что это был Его самый последний концерт в Петербурге (скорей всего так), но последний, который довелось услышать мне: 30 апреля 1991 года. Рихтер играл тогда Баха, четыре английских сюиты, — в Малом зале, а накануне в Эрмитажном театре —
Бетховена, два его последних сочинения для фортепьяно: 32-ю сонату и 33 вариации на тему Диабелли. Бах и Бетховен! — на прощание... после тяжелой операции на сердце.
Вы были так печальны, так бледны;
В Ваших руках, казалось, плачут розы.
(Говорят, что незадолго до этого Рихтер сказал, что жить надо так, чтобы быть готовым умереть в любую минуту.)
Но за границей Он потом несколько лет еще выступал, в чем не так давно могли удостовериться и слушатели «Радио-Классика»: записи семи сонат Бетховена были сделаны в Лондоне в 1991-92 г.г.
Странная, даже кощунственная, мысль пришла мне сейчас в голову. Подавляющее большинство из нас, «детей праха», и при жизни слышали Рихтера главным образом в записи, притом нечасто, и если бы не московский «Орфей» да наша «Классика», не много бы мы, живя в России, услышали, особенно в последние годы. Теперь, я надеюсь, будем слышать чаще и больше...
(Только что мне сообщили, что вот и НТВ, нарушив запланированный график передач, откликнулось на трагическое событие. И при этом — утешительную новость: Рихтер умер внезапно, казалось, на пути к выздоровлению. Значит провидение все-таки подарило ему напоследок надежду?)
А жизнь продолжается. Она всегда продолжается и этим одним уже сильнее, чем смерть. Она продолжалась, когда не стало Бетховена... и Баха!... Шопена, Рахманинова, не так давно Шостаковича... теперь вот Рихтер. И когда мы окончательно выйдем из тени смерти, зажженный им Купол будет светить, возможно, даже ярче, и даже большему числу людей, чем сегодня. Ибо давно известно, что
... возвышает до небес героя
Лишь смерть,
Триумф венчает лишь она.
Это ничего, что строки эти изначально написаны о великих первопроходцах: Роберте Скотте, Руале Амундсене... Рихтер из их числа; ведь он заново открыл для нас столько стран — вот еще несколько из неназванных мною: Шуман, Дебюсси, Равель, Мусоргский, Скрябин... — необъятный духовный континент!
ЗЛО,
Если ты хочешь безраздельно править миром,
Сперва заставь молчать
Рояль.
Но все равно:
Разрозненные звуки,
Столетьями витавшие в эфире,
Наконец найдут друг друга,
И над поруганной землей, роясь,
Сомкнутся тучи, похожие на дождевые,
И выйдут люди из лесов — сгрудятся молча
В предчувствии
Непостижимого,
И задрожит земля!
Но загремит не гром,
Не град, не ливень хлынет —
Рояль — Мессия, словно Глас Небесный! —
И это будет твой последний час.
1-2 августа 1997
ВОЗВРАЩЕНИЕ СВЯТОСЛАВА РИХТЕРА
Событие, о котором я пытаюсь рассказать, состоялось в пятницу, 9 апреля с.г., и миллионы телезрителей были тому свидетелями. С чего же начать?
Есть люди, в земное существование которых — даже если это не подлежащий сомнению факт — очень трудно поверить. Выдающийся французский писатель и философ Шюре называл их «Великими Посвященными», к числу которых относил, в первую очередь, основателей великих религий. А разве не Великими Посвященными были, к примеру, Леонардо да Винчи или почти столь же таинственный Рембрандт? А Бах, Моцарт, Бетховен? Или сверкнувшие подобно ослепительным небесным светилам Шуберт, Мендельсон и Шопен? В сущности, Посвященным является каждый подлинный гений, но можно спорить, к кому из них относится слово «великий». Для меня несомненно: и к Рихтеру!
