– Как знать, как знать…

Двое мужчин тихонько засмеялись. Строгость, с которой императрица относилась ко своим обязанностям и сохранению статуса Императорской семьи, были поводами как ей восхищаться, так ее и боятся.

– Давайте начнем пораньше, сенатор. Тогда, возможно, вы отделаетесь быстрой смертью. Что привело Вас ко мне?

– Меня привела одна очень странная просьба, и что с ней делать я не в силах понять.

– Я слушаю Вас.

– Ко мне обратились сестры Аргументис, Таша и Саша. Они возглавили Гильдию Охотников, после того, как пять лет назад предыдущий глава, Раманджа Сиптх, покинул пост и отправился в путешествие по южным полисам.

Август кивнул, показывая, что все понял и сенатор может продолжать, но все это, он знал и без Альпина.

– В гильдию пришли два представителя народа цвергов и попросили помочь попасть к Вам на аудиенцию.

– Ко мне? – Август удивился и попытался вспомнить, имела ли Империя какие-то контакты с их народом. Но за исключением одной деревушки цвергов, что располагалась на самом западе Прибрежного Хребта, других подобных упоминаний, в его голове не возникло. Деревенька была небольшой, в ней жило всего двести цвергов. Они признали владычество Империи над собой, когда та покорила Ритагрию и исправно платили налоги, так, что их не трогали, оставив жить своей собственной тихой жизнью.

– Именно! – так же удивленно произнес Альпин. – И даже не это самое удивительное!

– Можете продолжать меня шокировать, сенатор.

– Самое интересное, что они хотят, попросить Вас, отправить наставника Ваших дочерей, Арчибальда Д’Энуре, в Королевство цвергов.

– Действительно, очень любопытно… – неопределенно выдавил Август. – Причина?

– Я, с Вашего позволения, собрал кое-какую информацию. Торговцы говорят, что плодятся слухи, будто бы в Королевстве цвергов началась эпидемия болезни, что зовется «Проклятье Камня и Пепла». Эта болезнь поражает сначала конечности, а после и тело цверга, постепенно превращая того в камень. Но если камень тронуть или дернуться, то он осыпается пеплом.

– Болезнь заразна для людей?

– Насколько я понял, нет. Пока неизвестно чтобы ей заболел кто-нибудь кроме цвергов. Поэтому Адамитовый Король направил гонцов с просьбой о помощи ко всем лекарям и заклинателям по обоим континентам.

– Тогда им стоило не старика Д’Энуре искать, а в Иерудею отправиться.

– Есть подозрения, что болезнь имеет магическое происхождение: пораженные ей цверги живы до последнего, даже если вся грудь уже каменная, они продолжают дышать.

– Хм…

Август задумался. Королевство цвергов далеко, к тому же, их разделяют земли вассального Королевства эльфов и Великий Лес – место обитания лесных эльфов и самых различных тварей. Но уж больно момент выпадает удачный: старик уедет, а на руках Августа останется предложение короля Восточной Валирии, разделить остатки Западной между собой. Не то, чтобы старик ему мешал, более того, он всячески избегал политики, но само его присутствие заставляло Августа быть более сдержанным.

Он не знал, как у старого заклинателя это получалось, но Август не мог принимать ни одного жесткого или тяжелого решения в его присутствии. Даже когда старик украдкой зевал, выказывая свое безразличие, его аура и авторитет подавляли монарха, и как бы он не пытался побороть эту странность многие годы, у него так и не вышло.

– Пройдемте сенатор, – Август направился со своего балкона к столу. – Скажите, Вы верите в совпадения?

– Честно говоря, нет.

– А в удачу?

– Тоже нет. Простите, Ваше Величество, я не очень Вас понимаю.

– Секундочку, – Август подойдя к столу, нашел пергамент, что так и не убрала его дочь и протянул сенатору. – Прошу, прочитайте.

Альпин внимательно вчитался в пергамент:

– С виду, коряво составленный ультиматум. Но больше похоже на сделку. Он что предлагает? Разделить Западную Валирию?!

– Я и сам сначала удивился. Но моя разведка донесла, что любят родственники друг друга так же сильно, как и нас.

– Но каким это образом связанно со стариком?

– Напрямую, ни каким, но косвенно…

– Вы боитесь, что он вмешается?

– Нет, конечно. У старика был не один десяток возможностей помешать, но даже в самых очевидных ситуациях, он оставался в стороне. При всем моем к нему уважении, сейчас он не сможет сделать ничего.

– Тогда, в чем причина?

– В Августине, а точнее, в ее будущем.

Альпин нахмурился:

– Я все еще не уверен, что это хорошая идея.

– Я тоже. И эта война станет отличной проверкой, хорошо ли она усвоила уроки, что ей преподавали; понимает ли она все тяготы, что упадут на ее плечи; готова ли она принимать тяжелые, жестокие или непопулярные решения. Если справится, то тогда и объявим, что именно она станет следующим правителем Империи.

– Я не уверен, что знать готова принять первую женщину правителя в истории рода Августов.

– Она станет не первой: не забывайте про мою матушку. Она хоть не из Августов, но пять лет государством правила.

Альпин на секунду задумался, а после спросил:

– И вы опасаетесь, что Д’Энуре этому воспротивится?

– Он привязался к ним. Как отец, я его понимаю, но как правитель вынужден поступить иначе. Августина должна стать частью командования армии Империи; девочке пора понять, что ее детство закончилось.

– Может начать с чего-то полегче?

– Она уже участвует в переговорах, пусть пока еще наблюдателем и уже разбирается во множестве вещей; пора дать ей по-настоящему ответственное задание.

– Тут я могу положиться лишь на Вашу мудрость.

– Вы и сами отец, сенатор, и не хуже меня знаете, почему я это делаю.

– Мой сын постарше Вашей дочери. К тому же, на его плечах не висит судьба целого государства.

– Будем считать, что мы друг друга поняли, – улыбнулся Август. – Назначь этим цвергам встречу как можно скорее. Тария!

– Пару дней все равно придется подождать, Ваше Величество, – голос у секретаря был скрипучим, ни каплю ей не подходивший. – Наставник Ваши дочерей уехал из Империи.

– Далеко?

– В степи. На похороны своего ученика.

Глава 2.

Арчибальд сидел, рассматривая тело варвара. Его обуревали сотни эмоций, как положительных, так и отрицательных. Тог’рек был точно таким же крепким, что и десяток лет назад, когда он видел его в последний раз. Лишь седина волос и множество новых шрамов говорили о том, как не легка была его жизнь.

Д’Энуре всю дорогу вспоминал здоровяка и те немногие моменты, когда он был рядом. Верный, отважный, готовый грудью закрыть и его, и Юиль, варвар казался выточен из самого прочного из камней и ничего с ним не может случиться. Но сейчас он лежал на погребальном костре, готовый был сожженным, так, как и подобает традициям степей.

Вокруг кострища варвары, мужчины, женщины и дети, ели жаренное мясо, выпивали, танцевали, плясали, будто бы это был праздник, на котором лишь два человека сидели с кислыми лицами. Точнее, человек и эльф. А если быть еще точнее, то с кислым лицом сидел только Арчибальд; Юиль же была холодно отстраненной. Д’Энуре, знавший свою ученицу не один десяток лет, сразу понял, что девушка скорбит не меньше, чем сам Арчибальд, но привычка не выказывать сильные эмоции, уже стала ее частью.

– Наставник, не стесняйтесь, берите мясо и хлеб, – женщина с грустной улыбкой сидевшая по другую сторону от Арчибальда, протянула в его сторону тарелку.

Это была жена Тог’река, Хур’шар. Из всех варваров, присутствующих на церемонии, она была одной из немногих, кто не участвовал в празднествах. В ее глазах, Д’Энуре видел, как грусть потери, так и гордость, за своего мужа. И ей было чем гордиться.

Тог’рек, за те годы, что последовали за его возвращением в родные края, обрел среди варваров славу не только сильного, но еще и разумного вождя. Он не стал подчинять себе все кланы и племена, что мог, ограничившись лишь тремя, обитавшими в его родной местности. На предложения возглавить еще больше варваров, он отказывался под десятком предлогов, тем не менее, поощряя здравое соперничество между ними.