С разбега я нырнул и далеко проплыл под водой, прежде чем вынырнуть обратно. Ари только чуть мочила ноги и сразу уходила обратно на пляж. И так несколько раз. Она словно боялась этой прекрасной освежающей воды. Я подплыл ближе к берегу так, что стоял в воде по пояс, и позвал Ари, размахивая руками.

– Подойди ко мне!

– Зачем? – спрашивала она, в очередной раз «спасая» ножку от набежавшей из-за моих плесканий волны.

– Пойдём! Я научу тебя плавать!

– Мне страшно!

Ари стояла и не мигая смотрела на воду.

– Почему? – я не понимал её страха.

– Мне кажется, что я сразу утону.

Я видел, что девушке было неловко.

– Обещаю, что ты не утонишь, – медленно говорил я, протягивая ей руку.

Она сделала несколько шагов навстречу мне. Вода дошла ей до колен. Ари задрожала. Я подошёл ближе.

– Если не попробуешь сейчас, – говорил я, снова протягивая ей руку, – то уже никогда не сможешь,

– Хорошо… Что я должна делать?

Я попросил её обхватить меня сверху руками и крепко держаться. Загорелые руки испуганной подруги цепко схватили меня за плечи, и мы поплыли. Первые минуты медленно, преодолевая её страх. Потом быстрее. Прошло не больше десяти минут, как у меня за спиной раздавался радостный смех, и я поплыл ещё быстрее. Мы долго кружили по озеру. Руки Ари расслабились, – я понял, что больше она не боится, и радовался вместе с ней.

После катания на моих плечах, мы всё же стали разбирать основные движения пловцов. Сначала я показал Ари на суше, как нужно двигаться, а после позвал её пробовать в воде. Задорно смеясь, она бултыхалась на мелководье. Я придерживал её, и вскоре она поплыла сама. До сих пор я ещё не видел столько радости на её лице. Мы веселились и плавали до темноты, как маленькие дети.

Обратно мы шли с осторожностью, и, к счастью, не были никем замечены. Этой ночью Ари засыпала с лёгкой улыбкой.

Утро заставило себя долго ждать. Всю ночь Ари то просыпалась в бреду, то снова засыпала. Она говорила что-то непонятное в полусне, а по её лицу струями стекал пот. Я прикладывал ей ко лбу смоченное холодной водой полотенце, и она вновь засыпала. Утром ей стало лучше, но всё равно лихорадило. Я набрал ванну прохладной воды, и Ари лежала в ней до прихода Патрима.

Жар ненадолго отступил, и Ари перебралась на кровать. Патрим внимательно её осмотрел.

– Обычно симптомы приходят на второй – третий день, но есть везунчики, кто продержались и пять дней до начала болезни, – сказал нам врач.

– Вы можете ей помочь? – умоляюще просил я, хотя уже знал ответ.

– Я могу лишь помочь ей прожить на несколько дней больше. Если не лечить симптомы, то смерть наступает на пятый, шестой день, а если лечить, то на девятый, десятый. И то я могу предложить обезболивающее и жаропонижающее. Других лекарств против этой болезни не существует…

– Это бы помогло нам… – мой голос становился все тише.

– Вирус поражает мозг. Постепенно. Этот процесс нельзя остановить, поэтому, в любом случае, дня через три начнутся проблемы: спутанность сознания, бредовые мысли, галлюцинации. Часто пациенты становятся опасны для окружающих, тогда мы забираем их в больницу. Вы можете вызвать службу через инфо-датчик, если такое случится с одним из вас, – печально предупредил врач.

– Хорошо, – пробормотала Ари, отворачиваясь от нас.

Патрим объяснил, что его ждут ещё многие больные, поэтому нужно идти дальше. Он оставил нам запас лекарств и обещал вернуться послезавтра.

Мы снова остались одни.

– Тебе не страшно? – Ари повернулась ко мне.

– Нет, – я присел на кровать ближе к ней.

– Почему?

– Смерть похожа на успокоение, осознание конца смертей, идущих за мной по пятам…

– А ты кого-нибудь спасал, Маркус? – она тяжело дышала.

– Да, – ответил я и погладил её по руке.

– А что важнее: те, кому ты несёшь смерть, или те, кто обрели спасение?

– Ты мыслишь слишком по-философски, – усмехнулся я, задумался и, помолчав, добавил: – Спасение куда важнее.

– А ты только представь, скольких ты мог бы спасти, стань ты королём? – предположила подруга с едва уловимой улыбкой на раскрасневшемся лице.

– Не думаю, что из меня вышел бы хороший король, – усмехнулся я. – Да и поздно уже об этом думать.

Я гладил Ари по голове и волосам, и она очень быстро уснула. Это была наша последняя беседа…

К ночи температура Ари поднялась до сорока градусов, как транслировал её инфо-датчик. Лекарства смогли сбить жар на два градуса, но моей подруге всё равно было плохо. Периодически из её носа сочилась кровь. Она перестала понимать, где находится, плакала, кричала и звала родителей, а потом вновь засыпала.

К утру следующего дня Ари уже не помнила меня. Её слова были спутаны, и, ничего кроме имён её родителей, разобрать уже не получалось. Она начала кашлять кровью. Я помогал ей, как мог.

Сидя на полу у кровати, я осознавал, что хуже, чем наблюдать, как умирает близкий человек, ничего быть в жизни не может. Мои глаза наполнялись влагой от осознания того, что больше я ничем не могу помочь этой девочке. Мне хотелось, чтобы симптомы болезни пришли ко мне быстрее, и этот кошмар забылся. Но они так и не приходили…

Это был третий день болезни Ари. Она уже не могла сама дойти до туалета. Патрим снова приходил. Он выражал удивление, что я ещё здоров, и обещал вернуться завтра. Ари он больше ничем помочь не мог.

На четвертый день я по-прежнему чувствовал себя абсолютно здоровым. Даже рана на бедре окончательно зажила, не оставив и шрама. Но морально я был полностью опустошён.

Близилась ночь. Пока Ари спала я лежал в холодной ванне и всё думал, почему так случилось. Я бы отдал свою жизнь за её спасение!

Патрим застал меня, когда я выходил из ванны в одном полотенце. Он был удивлён гораздо больше, чем вчера. Пока он осматривал Ари, я оделся, а затем сел на кровать поближе к ней.

– Сколько ей осталось?

– Если повезёт, – дня два. Мне очень жаль, – врач задумчиво смотрел на меня. – Но это не так важно, как то, что ты не заболел.

– Может, мне повезло, и симптомы придут через пару дней? – спросил я в надежде, что это так и будет.

– Может. Но к этому времени они уже проявлялись у всех остальных заражённых, – объяснил Патрим, уже выискивая в медицинском чемодане пробирки. – Маркус, мне нужно взять твою кровь для тестов.

Я встал и резко возразил:

– Моя кровь не сулит вам ничего хорошего!

– Почему? – удивился Патрим, оставив в покое чемодан.

– Потому что это яд, – я решительно смотрел прямо в глаза врача.

– Сам лично я не могу тебя заставить, но мне придётся доложить в лаборатории. И думаю, через несколько часов к тебе придут другие врачи. Ты хочешь, чтобы они насильно забрали тебя?

Я отрицательно помогал головой и посмотрел на спящую Ари, из её носа снова полилась кровь.

– Ты ей уже не поможешь, но можешь помочь всем остальным! – умоляюще проговорил Патрим.

– Я не могу, – печально ответил я, не отводя глаз от подруги.

Патрим ушёл, не сказав больше ни слова.

У меня оставалось всего несколько часов до того, чтобы стать подопытной крысой. Но даже не это меня пугало. Меня устрашал факт того, что если они что-то и выведут из моей крови, то в считанные дни умрут все, абсолютно все на этой планете!

Я пытался разбудить Ари, но быстро понял напрасность усилий. Тогда я одел её и закутал в белое одеяло с пятнами её же крови, прошептав ей на ухо, что ни за что не оставлю её умирать одну. Закинул на плечи рюкзак со всем самым необходимым, что успел наскоро собрать. Набор портативных ножей спрятал в кармане брюк. За окном туман был гуще обычного. Видимость составляла метра два, но сегодня вечером это меня радовало. Я взял на руки Ари и вышел из квартиры.

Сквозь густую влажную пелену я тихо шёл по знакомым улочкам. Если впереди слышались голоса, сворачивал от них подальше. Без особых проблем я дошёл до энергостанции, от неё свернул к тропинке, ведущей к порталу. Ари проснулась у меня на руках, но ничего не поняла. Она кашляла кровью и не могла сказать ни единого внятного слова. Я говорил ей: «Всё в порядке, я с тобой. Нам смогут помочь в другом мире», но она, конечно, меня не понимала. Ари стала ещё тяжелее дышать, и я понял, что конец совсем близок.