Кот вёл себя лучше, чем некоторые гости. Молодые мужчины (не заслуживающие названия «джентльмены») за соседним столом налегали на выпивку явно больше, чем следовало бы. Один из них, желая посмотреть на кота, так сильно подался вперёд на стуле, что грохнулся на пол. Его спутников эта выходка больше позабавила, чем смутила; с аплодисментами и комментариями, свойственными нахальной американской молодёжи, они подняли его и вернули на место.

– Молодец, Фред, – послышался чей-то голос. – Покажи этим типам, как спорт может сбить с ног.

Говард прибыл как раз вовремя, чтобы увидеть конец этого спектакля.

– Возможно, миссис Эмерсон хотела бы перебраться на другой стол, – предположил он, искоса поглядывая на буйную компанию.

– Миссис Эмерсон нет нужды беспокоиться из-за грубиянов, – поманил официанта Эмерсон. Затем обратился к нему достаточно громко, чтобы его услышали во всех уголках обеденного салона:

– Пожалуйста, сообщите хозяину: если он немедленно не удалит этих людей, я займусь ими лично.

Молодые люди были надлежащим образом удалены.

– Вот видите, – любезно улыбнулся Говарду Эмерсон. – Именно так следует справляться с подобными ситуациями.

Пришлось объяснить, кто такой Анубис, чьё присутствие стало известным Картеру из-за громкого обнюхивания его брюк. Согласитесь: звук и сопутствующее ощущение могут немного поразить того, кто не знает, что под столом сидит кот. Как только ситуация стала понятной, Говард рассмеялся и покачал головой.

– Пора приучить себя не удивляться тому, что делаете вы с профессором, миссис Эмерсон. Как характерно для вас – взять на себя ответственность за любимца бедняги Винси! Кот фанатически привязан к нему и не уживается с большинством людей.

– Поскольку вы называете его «беднягой Винси», то, очевидно, считаете, что к нему отнеслись несправедливо? – спросил я.

Говард выглядел несколько смущённым:

– Я не знаю правды. Но сомневаюсь, что всё было именно так, как говорят. Он чудесный парень, очень симпатичный. Я не знаю, что могло бы его дискредитировать, за исключением... Впрочем, это просто сплетни, причём не такого рода, которые я могу упоминать в вашем присутствии, миссис Эмерсон.

– Ясно, – кивнула я, указывая официанту вновь наполнить стакан Картера. – Cherchez la femme!^[125] Или les femmes?^[126]

– Множественное число, безусловно, – ответил Говард. Он поймал взгляд Эмерсона и быстро добавил: – Я же говорил – праздные слухи. Э-э… расскажите о ваших успехах в Долине. Какие-нибудь новые гробницы?

Всё оставшееся время за трапезой мы обменивались профессиональными сплетнями. Эмерсон наслаждался, дразня нашего молодого друга таинственными намёками и отказываясь разъяснять их. Говард готов был уже лопнуть от любопытства, но тут Эмерсон достал часы и попросил его извинить нас:

– Друзья устраивают фантазию в нашу честь, – объяснил он, немного приукрасив правду.– Мы не можем опоздать.

Мы расстались в дверях отеля. Говард отправился пешком, весело насвистывая, а мы наняли экипаж. Главная улица Луксора, где современные отели стоят в одном ряду с древними руинами, проходит вдоль реки, за которой расположена типичная деревня, с улочками из голой земли и кучкующимися хижинами.

Ни малейшее предчувствие катастрофы не омрачало мой ум. Гораздо больше меня донимали тонкие вечерние туфли, стелившиеся по земле юбки и расстояние, которое нам предстояло преодолеть. Это не доказывает, как утверждают некоторые, что подобные предвестники беды являются лишь суеверием; это доказывает лишь то, что в определённых случаях они просто не возникают. Так случилось и со мной – интуиция молчала.

Оставив огни гостиниц позади, мы повернули на узкую полоску между полями сахарного тростника, чьи стебли поднимались выше головы самого рослого человека. Листья тихо шептали на ночном ветру. Время от времени сквозь тростник мерцали огни деревенских домиков. Ночной воздух был прохладным и освежающим; смесь ароматов, характерных для египетского города – запахов ослов, жжёного угля и недостатка санитарии – исчезла, её заменило неизмеримо более целебное благоухание зелёных растений и свежей земли. Коляска была открыта, воздух мягко охлаждал лицо, ритмично стучали лошадиные копыта, скрип кожаных сидений примешивался к волшебной атмосфере романтики. Я прислонилась к плечу Эмерсона, его рука обнимала мои плечи. Даже пристальный взгляд кота, сидевшего напротив нас, не мог омрачить происходящего.

Этот маршрут был популярен у гостей Луксора, поскольку включал в себя одну из немногих просёлочных дорог, достаточно широких для проезда экипажей. Нам пришлось пропустить пару встречных колясок.

Внезапно кучер оглянулся, ругаясь по-арабски. Я не видела, что происходит позади нас, но уже услыхала звуки: грохот конского галопа и нестройный хор голосов. Кто-то нас обгонял, и, по-видимому, они рассчитывали, что мы пропустим их, потому что шум стремительно усиливался.

– Великий Боже! – воскликнула я, пытаясь что-нибудь разглядеть над высокой спинкой сиденья.

– Это просто вечеринка молодых идиотов-туристов, – ответил Эмерсон. – Они только и знают, что устраивать здесь гонки. – Он наклонился вперёд и постучал по плечу кучера. – Пропусти их, – сказал он по-арабски. – Впереди, за стеной, есть место.

Возница повиновался, свернув в самый последний момент, и экипаж пролетел мимо. Нас приветствовали крики, здравицы и обрывки хриплой песни, а кто-то размахивал бутылкой. Затем огни кареты исчезли за поворотом дороги.

– Они окажутся в канаве, если и дальше будут так мчаться, – откинулся назад Эмерсон.

Мы продолжали путь и, наконец, оказались в более плотно населённом районе. Взгляду предстала странная смесь скромных хижин и обнесённых стенами домов, а между ними простирались открытые поля.

– Теперь недалеко, – промолвил Эмерсон. – Господи, я был прав! Вот и коляска, обогнавшая нас. В канаве.

– Разве мы не остановимся и не предложим помочь? – спросила я.

– С какой стати? Прогуляются обратно пешком – быстрее протрезвеют.

Он уже увидел, как и я, что с лошадью всё в порядке. Она терпеливо стояла у дороги, пока мужчины пытались вытащить экипаж. Они смеялись и переругивались, так что было ясно, что никто не пострадал.

Мы уже отъехали на некоторое расстояние, но тут кот приподнялся на сиденье и пристально вгляделся в сторону дороги. В это время мы миновали какое-то большое здание, выглядевшее, как заброшенный склад или завод. Прежде чем я увидела, что привлекло внимание кота, он подобрался и выскочил из коляски.

– Чёрт бы побрал проклятую скотину! – возопил Эмерсон. – Эй, возница, укаф (остановись немедленно)!

– О Господи, мы же не найдём его в темноте, – сокрушалась я. – Сюда, Анубис! Сюда, кис-кис!

Два устрашающе светящихся шара загорелись у самой земли.

– Вот он, – сказал Эмерсон. – Перед дверью. Он определённо решил поохотиться на мышей. Оставайся на месте, Пибоди, я схожу за ним.

Прежде чем я смогла остановить его, он выскочил из коляски. И тут – когда было уже слишком поздно – осознание опасности поразило меня, как удар в лицо. Лишь только Эмерсон нагнулся, чтобы взять кота на руки, дверь внезапно распахнулась. Я видела, как Эмерсон, не удержавшись, упал вперёд, и услышала жуткий звук удара дубинки, обрушившейся на его склонённую голову. Разрываясь от тревоги за его судьбу, я не могла прийти ему на помощь, потому что полностью была занята тем, чтобы отбиться от двух мужчин, которые бросились к коляске. Кучер лежал на дороге ничком, а третий мужчина держал голову испуганной лошади. Вечерний зонтик – будь проклято моё тщеславие! – сломался, когда я опустила его на тюрбан одного из нападавших. Тот даже и глазом не моргнул. Грубые руки схватили меня и вытащили из экипажа.

Я закричала – я редко так поступаю, но ситуация безусловно оправдывала это. Я не ожидала ответа.

С невероятным облегчением я услышала сквозь отвратительный мешок, накинутый мне на голову, отозвавшийся голос. Нет – голоса! Спасение приближалось! Я возобновила борьбу. Человеку, который держал меня, пришлось выпустить одну из моих рук, чтобы удержать мешок на месте, и я вслепую, но весьма удачно расцарапала ему лицо. Он заорал и грубо выругал меня по-арабски.