– Взглянем ещё раз на могилу Айя? – спросил Эмерсон, указывая на отверстие, зиявшее над головой.

– Зрелище только огорчило бы меня. В последний раз она была в ужасном состоянии, и уверена, что с тех пор стало только хуже. Но то же самое можно сказать о любой могиле и любом памятнике в Египте. Трудно решить, где сосредоточить наши усилия. Предстоит колоссальная работа.

Закат ещё не закрыл светящимися пальцами небо, когда мы повернули назад к дому. (Строение это, следует добавить, носило гордое имя «Дом Царских Дверей», но такое название имелось только в блокноте Сайруса. Европейцы называли его «усадьбой Вандергельта», а египтяне – «Замок Amerikani», т. е. американца.)

В основном долина уже опустела. Туристы и гиды усаживались на лодки, доставлявшие их в отели на восточном берегу. Тени становились гуще. Эмерсон ускорил шаг. Я услышала шуршание гальки и приглушённые арабские ругательства Абдуллы, спешившего за нами. Фраза включала слово «кошка», из чего я сделала вывод, что Анубис заставил его споткнуться. Рыжевато-серый мех животного так хорошо сочетался с сумерками, что был почти невидим.

Кот, естественно, опередил нас и встретил на пороге.

– Вот видишь! – воскликнула я. – Мой метод всё-таки оказался эффективным!

Эмерсон фыркнул. Он насмехался надо мной, когда во время завтрака я натирала маслом кошачьи лапы – освящённый веками и традиционный способ приучить кота остаться в новом доме. Кроме того, он заметил, что Вандергельт может не поблагодарить нас, если мы превратим Анубиса в постоянного жителя. Я ответила, что мы справимся с этой трудностью, когда и если она возникнет.

Я попросила, чтоб ужин подали пораньше, так как надеялась соблазнить Эмерсона прогулкой при луне – без Абдуллы и Дауда. Но он отказался от моего предложения. Поэтому мы отправились в библиотеку – Вандергельт обладал одной из лучших в стране коллекций работ по египтологии – и Эмерсон вынул трубку.

– Пибоди, – позвал он. – Не подойдёшь сюда?

Он сидел на диване, огромном сооружении в турецком стиле, с множеством мягких подушек. Я выбрала стул с прямой спинкой и взяла книгу.

– Нет, спасибо, Эмерсон, я предпочитаю этот стул.

Эмерсон встал. Поднял стул вместе со мной, перенёс его к краю дивана и с грохотом опустил на пол.

– Я склоняю голову перед твоими пожеланиями, дорогая моя Пибоди.

– О, Эмерсон… – начала я. Но стоило ему застыть передо мной – руки на поясе, губы изогнуты – я не смогла не улыбнуться. А затем встала и устроилась на диване.

– Вот так-то лучше. – Эмерсон присоединился ко мне и обнял за плечи. – Гораздо приятнее. Кроме того, я не хочу, чтобы меня слышали другие.

Кот вскочил на другой конец дивана и уселся. На нас устремился немигающий взгляд широких зелёных глаз.

– Анубис слушает, – заметила я.

– Будь серьёзной, Пибоди. Я хочу, чтобы ты мне кое-что обещала. Это не приказ. Это – просьба.

– Конечно, мой дорогой Эмерсон. Что именно?

– Дай мне официальное обещание, что не будешь бродить по скалам или где-нибудь ещё в одиночестве. Если ты получишь сообщение с просьбой о помощи, или кто-то предложит показать тебе, где скрыты древние ценности...

– Послушай, Эмерсон, ты превращаешь меня в какую-то глупую героиню готических романов, хотя отлично знаешь, что я – разумная, рациональная женщина. Когда это я позволяла себе подобное?

Губы Эмерсона раскрылись, и негодование исказило его благородный лоб, но опыт научил его, что противоречить моим заявлениям – вернейший путь к дальнейшим спорам вместо соглашения, которого он так желал.

– Выражусь так: ты непоколебимо самоуверенна, Пибоди, когда вооружена своим зонтиком и считаешь себя способной победить любое количество противников. Можешь ли ты дать мне слово?

– Если ты дашь мне своё, с тем же результатом. – Брови Эмерсона сблизились. Я продолжала: – Ты непоколебимо самоуверен, Эмерсон, и считаешь себя способным...

Расхохотавшись, Эмерсон прервал мою речь таким способом, который мне особенно приходится по вкусу. Объятие было довольно коротким. Однако немигающий взгляд кота, казалось, встревожил Эмерсона, потому что он с беспокойством посмотрел на Анубиса, прежде чем снова заговорить:

– Ситуация вряд ли та же самая, Пибоди, но я готов принять некоторые меры предосторожности. Надеюсь, ты не думаешь, что я отклонил приглашение прогуляться при луне, потому что мне это было неприятно? Нет. Мы не будем выходить на улицу ночью, пока вопрос не разрешится.

– Какой вопрос?

– Да ну, Пибоди! Ты, как правило, первой обнаруживаешь зловещие предзнаменования и предвестники катастрофы задолго до того, как на нас обрушиваются неприятности. Когда мы впервые обсуждали ситуацию, доказательства ещё были неубедительными, однако они непрестанно становятся всё более и более вескими. Обыск нашей комнаты, три попытки нападения или похищения менее, чем за неделю...

– Три? А мне казалось, две.

Эмерсон снял руку с моей и наклонился вперёд, потянувшись за трубкой.

– Инцидент в Мейдуме отличался некоторыми интересными особенностями.

Сначала я не поняла, что он имеет в виду. Затем рассмеялась:

– Эта дурацкая стрельба молодого немца по газели? Я же говорила тебе, Эмерсон, пуля даже рядом со мной не пролетела. И потом, учти: только сумасшедший будет пытаться убить меня средь бела дня на глазах у свидетелей. Удачное покушение для убийцы было бы равносильно самоубийству – ты так вспыльчив, что расправился бы с ним на месте. Нет, это слишком абсурдно.

– Я склонен считать молодого человека ангелом-хранителем, – медленно произнёс Эмерсон. – Что случилось с рабочим, который обещал показать тебе неизвестную гробницу, Пибоди? Мы больше его не видели.

– Он испугался.

– Чушь. А что ты думаешь о незнакомцах, которые появились позже?

– Трое, напавших на тебя в саду…

– Я уже говорил тебе, что они были необычайно вежливы, – нетерпеливо прервал Эмерсон. – Эта атака могла быть задумана, чтобы наверняка вывести меня из игры, пока мой двойник похищал тебя. Для всех этих событий должен иметься какой-то основной мотив. Из наших недавних действий ничто не способно вызвать интерес преступного мира – кроме обнаружения затерянного золотого города Уилли Форта.

– На редкость поспешные и необоснованные выводы, Эмерсон. Допустим, ты или я могли бы связать вместе смутные намёки и разбросанные подсказки, прийти к правильному выводу – фантазии Уиллоуби Форта абсолютно правдивы – и обнаружить сокровенный клад. Но кто ещё способен на такие блестящие рассуждения?

Голова Эмерсона медленно повернулась – точно так же, как поворачивает голову Бастет, намереваясь схватить ничего не подозревающую жертву. Он посмотрел мне прямо в глаза.

– Нет, Эмерсон! – воскликнула я. – Этого не может быть! Ведь мы не видели его и не слышали о нём столько лет!

– Только человек, – ответил Эмерсон, – имеющий обширные источники сведений, рассеянные по всему миру – помнится, ты как-то сравнила эту сеть с паутиной – знакомый с миром археологии, её практиками, историей и легендами, у которого есть повод ненавидеть одного из нас и, более того, причинить...

– Мой похититель не был Гением Преступлений, Эмерсон. Я едва ли могла ошибиться – в конце концов, в течение некоторого времени я находилась весьма близко к нему, хоть и не желала этого.

Должна признаться, что моя фраза не относилась к самым тактичным из всех возможных. Ответ Эмерсона состоял из потока ругательств, в том числе нескольких, неизвестных мне доселе. Потребовалось немало времени и сил, чтобы успокоить его. Мои усилия привели к такому чудесному результату, что после перерыва мне пришлось напомнить мужу: окна не занавешены, а слуги ещё не спят.

– Тогда подадим им пример, – ответил Эмерсон, помогая мне подняться. Когда мы шли по лестнице, он задумчиво сказал: – Возможно, ты права, Пибоди. Я по-прежнему склонен видеть ужасающую руку – ещё одна из твоих литературных фраз, помнишь? – ужасающую руку Сети^[120] везде и всюду. Я могу ошибаться в том, что касается личности нашего противника, но моя теория о мотивах, стоящих за этими явлениями, непоколебима. Археолог или даже проницательный студент сможет сложить все кусочки головоломки в единое целое.