Димитрий Иванович не колебался. Не затем он вел сюда рати, чтобы готовить себе путь к отступлению. Он хорошо знал, что, провожая в далекий поход своих отцов и сыновей, братьев и внуков, русские люди не плакали, не жаловались, ибо знали, что речь идет о жизни или смерти не только их самих, но и о существовании Руси.

Его речь на совете была краткой: «Любезные друзья и братья! Знайте, что не затем я пришел сюда, чтобы на Олега и Ягайло смотреть или охранять реку Дон, но чтобы Русскую землю от плена и разорения избавить или голову свою за Русь положить. Честная смерть лучше позорной жизни. Лучше было не выступать совсем против татар, чем, выступив и ничего не сделав, вернуться назад.

Сегодня же пойдем на Дон и там или победим и весь русский народ от гибели сохраним, или сложим свои головы за нашу родину».

Настаивая на решительных действиях, Димитрий руководствовался не только велениями сердца. По ту сторону неширокого Дона лежало обширное Куликово поле, перерезанное оврагами и реками с крутыми и обрывистыми берегами — Непрядвой, впадающей в Дон, Смолкой, Курцей и Нижним Дубяком. Посредине поля тянулось болото. Сравнительно небольшое, оно не давало татарам возможности применить свою обычную тактику обхода с флангов массами конницы; этому препятствовали реки и перелески. Татары должны были применить непривычную для них атаку с фронта, что ставило русских в выгодные условия. План Димитрия был хорошо продуман и преследовал цель внезапным нападением помешать соединению вражеских сил.

Князья, бояре, воеводы со вниманием слушали Димитрия, и большинство согласилось с ним.

Был отдан приказ наводить мосты и искать броды, и в ночь на 8 сентября, пользуясь мглой и туманом, русские переправились через Дон. Лишь только началась переправа, прискакал Семен Мелик и сообщил, что разведчики уже имели стычки с татарским авангардом и что Мамай быстро приближается к Дону. Сведения были верны: в момент переправы русских через Дон Мамай остановился всего лишь в 7–8 верстах от Куликова поля.

Туманной утренней зарей 8 сентября, когда сплошная серая мгла клубилась по оврагам, лесам и низинам Куликова поля, русское войско стало выстраиваться в боевой порядок. «Полк правой руки» под командованием воеводы Микулы Васильевича, князей Андрея Ольгердовича и Семена Ивановича занял правый фланг и подошел к овражистым лесистым берегам Нижнего Дубяка. «Полк левой руки» князей белозерских занял боевые позиции у реки Смолки. Впереди был расположен «передовой полк» Димитрия и Владимира Всеволодовичей, в состав которого вошли московская пешая рать Вельяминова и разведчики Семена Мелика. «Передовой полк» почти целиком состоял из пехоты.

За «передовым полком» стоял «большой полк» под командованием самого Димитрия Ивановича и московского воеводы Тимофея Васильевича Вельяминова. Еще дальше в глубине фронта расположились резервы во главе с Дмитрием Ольгердовичем. В тылу, слева, спрятанный в засаде в Зеленой Дубраве, расположился «западной (засадный) полк» Владимира Андреевича Серпуховского и боярина Димитрия Михайловича Боброка-Волынца.

Такое расположение русского войска делало честь военному таланту Димитрия Ивановича. «Западной полк», служа общим резервом, вместе с тем прикрывал переправы через Дон.

Димитрий понимал, что удары татар обрушатся на его левый фланг, чтобы отрезать русских от переправы и, перейдя Непрядву, прижать их к Дону в том месте, где берега Дона заболочены. Расположив свое войско в боевом порядке, Димитрий объехал ряды воинов, подбодряя и вселяя в их сердца мужество и уверенность. Затем, по обычаю, князь переоделся в доспехи своего любимого боярина Михаила Бренка, который взял его стяг, и, надев простой плащ, на чужом коне отправился в «передовой полк».

В двенадцатом часу показались передовые отряды татар. В центре татарского войска шла наемная пехота, одетая в темные кафтаны и черные шлемы и вооруженная длинными копьями. У воинов, находившихся в задних рядах, копья были длиннее, и они клали их на плечи шедших впереди. На флангах наемной пехоты двигалась сплошной лавиной с Красного Холма подвижная татарская конница, вооруженная кривыми саблями, луками и стрелами.

Татары были в темных одеждах, в шлемах и панцирях из кожи, с железными чешуйками. Лихие наездники и искусные стрелки из лука, они были опасными противниками. В бою татарская конница строилась в несколько отрядов — авангард, главные силы и фланги; часто татарская лава охватывала неприятеля полумесяцем.

На русских двигался сплошной лес копий. Тяжелая поступь воинов и топот копыт слились в один сплошной зловещий гул. Подойдя на расстояние полета стрелы, татары остановились…

Куликовская битва

Димитрий вернулся в «большой полк». Начались стычки. По обычаю, бой начался с единоборства. Русский богатырь Пересвет вызвал на единоборство татарского богатыря Темир-Мурзу. Богатыри пустили коней вскачь навстречу друг другу. От страшного удара кони присели, оба богатыря были убиты.

Столкновение богатырей послужило сигналом к началу битвы. Раздались звуки труб, крики, конский топот. «Ударили копьями харалужными^[12] о доспехи татарские, загремели мечи булатные о шеломы татарские на поле Куликовом, на речке Непрядве».

Мужественно рубилась с татарами русская пешая рать. «Копья ломались, как солома, стрелы падали дождем, пыль закрывала лучи солнца, молниями сверкали мечи, а люди падали, как трава перед косой. Кровь лилась, как вода, и текла ручьями».

Татары подавляли численностью, и вскоре «передовой полк» был почти весь изрублен. Тогда татары обрушились на «большой полк». Они врезались в его середину и напали на московскую дружину. Началась страшная сеча. Теснота была такая, что многие задыхались. Немало воинов погибло под копытами лошадей. Бились грудь с грудью. Звон и лязг оружия, стоны раненых и умирающих, храп лошадей — все это смешалось в страшный гул. «Звенят доспехи злаченные, стучат щиты червленные. Гремят мечи булатные, блистают сабли острые около голов молодецких. Льется кровь богатырская по седлам кованым, и катятся шеломы позлащенные коням под копыта» — говорится в «Сказании о Мамаевом побоище».

Вот, прорвав центр, татары пробились к великокняжескому стягу и изрубили его. Боярин Бренк был убит. Но вскоре вступившие в бой владимирские, суздальские и брянские дружины под командованием Тимофея Вельяминова и Глеба Брянского потеснили татар и восстановили положение. В жестоком бою русские рати сдержали натиск врага.

Не сумев одолеть «большой полк», татары лавиной устремились на левый фланг. «Полк левой руки» был разбит и начал отходить к Непрядве. Прорвав линию русских войск, татары к трем часам пополудни вышли в тыл «большого полка». Правофланговый «полк правой руки» стоял крепко, но командовавший им Андрей Ольгердович не решился двинуться вперед, опасаясь, что, если «большой полк» будет смят, он окажется в западне. Татары продолжали теснить русских.

Давно уже порывался вылететь из Зеленой Дубравы «западной полк». Владимир Андреевич Серпуховский с болью в сердце смотрел, как гибли русские воины, и хотел немедленно вступить в битву, но опытный воевода Дмитрий Боброк-Волынец сдерживал горячих: «Не время еще».

Но вот подул встречный ветер. Увлеченные кажущейся победой, татары рвались вперед, ничего не замечая. Раздалась команда, и свежий «западной полк» вылетел на поле брани. Удар был столь неожиданным, что татары дрогнули и остановились. Воспользовавшись их замешательством, «большой полк» перешел в наступление. Татары побежали. Бежали кто как сможет, «розно», куда кто может, «неготовыми дорогами», бросая все, что мешало паническому отступлению. Стремительно мчались за беглецами русские конные воины, сверкали их мечи и сабли, блестели на солнце доспехи, обагренные своей и вражеской кровью. Мамай, наблюдавший за ходом битвы с Красного Холма, тоже бежал, оставив русским свой богатый шатер и драгоценности. Русские преследовали татар почти пятьдесят верст, до реки Красивой Мечи. Только к вечеру начали возвращаться на Куликово поле разгоряченные погоней русские воины. Татары были наголову разбиты. Победа была полная.