Вон оно как оказывается. Дед мне оставил малый оперативный штаб, а я тут самодеятельностью в одно лицо занимаюсь. Непорядок. Напоследок Арсений подал мне пару кубков с кровью Веры и Нади, сдобренных нашими семейными добавками. Я благодарно принял такое своевременное подношение.

— Как вы догадались?

— Когда старый барон умирал все кровники ощутили это так… что нам не хотелось бы повторения, — побледнел и разом стал суровым слуга. — Сегодня все из нас ощутили очень разнообразный спектр ощущений, после которого крови захотелось хлебнуть даже нам. Поэтому…

Залпом опрокинув оба кубка, я захватил лёгкий, но объёмный рюкзак со свитками переноса и отправился обратно в школу.

* * *

Встречали меня не очень приветливо. Подорожников рвал и метал. А всё потому, что я отдал приказ не выдавать ему дефицитные свитки переноса до моего возвращения.

— Гаврила Петрович, у вас там мозги оплавились вместо энергоканалов от противостояния с магом смерти? Какое вы имеете право удерживать меня силой? — всё сильнее распалялся императорский лекарь. — Я отправился вам помогать по доброй воле, а вы решили удерживать меня в заложниках?

— Я вам не нянька, — отрезал на грани приличий. — За помощь благодарю, но, когда я покидал объект, вы были без сознания. Мне же нужно было с вами переговорить до вашего ухода, вместо того чтобы потом ловить по всей империи. Вот, возьмите, после обсудим, — я передал лекарю еще один макр, сделанный из собственной крови. На этот раз он был кипенно белым.

Борис Сергеевич резко замолчал, с любопытством разглядывая макр. В этот раз сеанс просмотра воспоминаний прошёл гораздо быстрее. На лице Подорожникова играла улыбка, а затем он, не сдержавшись, расхохотался. Вытирая слёзы, добродушно настроенный лекарь уже не смотрел на меня зверем.

— Простите! Нет, правда, простите! — искренне извинялся лекарь. — Просто увиденная картина так напомнила мне проказу сына, будто снова увидел её воочию. Он так же сорвал свадьбу одной из своих кузин, стащив свадебный торт и изгваздавшись вместе со Светой в нём с ног до головы.

Я улыбнулся, представив Свету, какая она сейчас, всю измазанную в воздушном креме, а если ещё добавить клубничку и шампанское… Хм, что-то я отвлёкся, кажется.

— Бросьте, я не в обиде. Ситуация требовала принятия некоторых непопулярных мер, но исключительно для нашего с вами разговора, — мы подходили к берегу Ладожского озера, откуда предстояло переноситься на Валаам. Пара комаров, оставленная присмотреть за Подорожниковым, на расстоянии следовала за нами. — Вы заметили изменения в психологическом состоянии Андрея? — Лекарь только кивнул, воздержавшись от ответа. — Тогда моё предложение следующее. Пусть мосты с племянником от имени семьи наводит Светлана. После пережитого к мужчинам он относится с подозрением, а вот с женщинами легче идёт на контакт. Кроме того, Света… она ещё и чем-то похожа на его мать, — раскрыл я свой главный аргумент.

— Знаете, Гаврила Петрович! — задумчиво проговорил Подорожников, остановившись и рассматривая меня в упор, — я всё пытаюсь мерить вас привычным аристократическим мерилом, подозревая во всех грехах оптом и сразу. И каждый раз вам удаётся меня не просто удивить, но ещё и пристыдить во всех моих помыслах. Ощущение, признаться, необычное. Я принимаю ваши резоны и согласен с ними. Тем более, что у Светы гораздо больше времени для налаживания постепенного контакта, чем у меня.

Борис Сергеевич отвернулся к озеру, бездумно взирая на серебро ладожских волн. Подобрав плоский камешек на берегу, он запустил его по поверхности воды, отсчитывая вслух количество «прыжков».

— Семь, — грустно констатировал лекарь, — примерно столько же у меня было выходных за последние семь лет службы императорской семье. Я безумно люблю своих детей, но иногда мне кажется, что я разучился с ними общаться. Что уж говорить про внука…

Я не стал встревать с комментариями в этот крик души отца-трудоголика. Чем я был лучше него в прошлой жизни? Ничем! У Бориса Сергеевича хотя бы хватило мудрости признать свои проблемы при жизни, не то, что у некоторых.

— Борис Сергеевич, я поэтому и задержал вас. Хотел обсудить ситуацию до перехода на Валаам, — я развёл руками, признавая лёгкий провал своих дипломатических способностей. С тварями изнанки или инквизиторами у меня была своеобразная «дипломатия», часто переходящая в откровенный мордобой, поэтому нынешние попытки уже считались большим прогрессом. Продолжая свою мысль, добавил:

— Считаю, что новость об обретении племянника Светлане лучше услышать от вас. Это дело рода, хоть я теперь и причастен к нему.

— Расскажу, конечно, кратко. Остальное уж с вас, не обессудьте. Времени на долгие разъяснения у меня почти не осталось. Мне уже к полуночи нужно быть в Казани.

Я прикинул расстояние до Казани и прямо-таки не позавидовал кочевой жизни императорского лекаря.

— Работка у вас, конечно, — культурно прокомментировал график Бориса Сергеевича, — и что вы там забыли в этой Казани?

— Финал всеимперского турнира первокурсников, на нём будет присутствовать Император, что не оставляет мне особого выбора, — с грустной улыбкой пояснил Подорожников. — Вам бы, кстати, в следующем году поучаствовать. С вашими разносторонними способностями вы бы произвели фурор!

— Если для этого необходимо потом ещё четыре года протирать штаны за партой, то увольте. У меня есть дела поважнее, — честно высказал собственные размышления на тему обучения в местных учебных заведениях.

— Ну, как знаете. Светлана, вон, тайно подала документы в Московский императорский университет на военно-полевую хирургию, — не понятно то ли с гордостью, то ли с сожалением сообщил Борис Сергеевич. — Может, хоть вам удастся отговорить её от будущего военно-полевого хирурга?

— Справедливости ради, — решил я честно признаться, — у неё и желания, и способностей хоть отбавляй. Она мне всю систему энергоканалов восстановила за два часа.

— Света, твою дивизию! — выругался Подорожников, — я так понимаю, спрашивать где и при каких обстоятельствах бесполезно?

— Верно понимаете, государственная тайна под клятву о неразглашении, — задорно подмигнул я лекарю, но вот Данила Андреевич Орлов при должном воздействии, возможно, сможет пролить свет на эту историю, — нагло сдал с потрохами Министра обороны.

— Ну, Данила! Погоди! Я тебе устрою! — как-то даже плотоядно ухмыльнулся Подорожников, как будто вовсе и не Подорожников, а Белладоннин какой-то. — Будет тебе и диарея, и насморк одновременно! Почихаешь да побегаешь!

Я расхохотался, представив эту картину. С таким боевым и весёлым настроением мы перенеслись на Валаам. Борис Сергеевич отправился искать дочь, а я же остался на берегу, собираясь пообщаться с Пауком, но получил не менее важное сообщение из Хмарево от Елены:

— Ваше благородие, тут Крысюки все снялись и за полдня покинули наши земли. Чует моё сердце, что это не к добру!

Глава 3

Я позвал Паука по кровной связи, отметив, что Подорожников о чем-то тихо беседовал с дочерью у костров. У девушки было такое обескураженное выражение лица, что сомнений о теме беседы не осталось.

Кровник бесшумно появился из темноты, словно одна из тварей изнанки.

— Звали, Ваше благородие?

Я передал ему рюкзак со свитками переноса и папку с перечнем «излишков». Разговор предстоял серьёзный, потому мы вновь перешли на кровную связь.

— Звал. Сегодня Хмарево спешно покинули люди Крысина. Я, конечно, оставил им подарочек, когда уезжал, но не думаю, что это послужило причиной скорого отъезда. Я спинным мозгом чую, что мы на пороге грандиозной задницы. А потому, у нас с тобой резко прибавится дел. Во-первых, распускай курс и возвращай деньги. Мы уже дважды чуть не угробили отпрысков двух десятков аристократических родов, а дальше ситуация вообще приобретает непредсказуемый характер. Крысин не успокоится после пропажи мага смерти. Сегодняшний уход — ничто иное как тактическое отступление перед перегруппировкой сил. Нам стоит заняться тем же.