— Вот же, шельмец! Говорю же, далеко пойдёт!
Мария обошла стол и села напротив ухмыляющегося Тигрова. Звякнул колокольчик у меня на столе, после чего дверь в кабинет отворилась, и к нам заглянул служащий:
— Чего изволите, господа?
— Морозной водочки, вина игристого, бутылочку виноградовки, думаю, граф Комарин оценит, — подмигнула мне Белухина и продолжила перечисление, — икорки с лимончиком, угрей балтийских копчёных да осетра запечённого для разминочки. У нас деловые переговоры намечаются!
* * *
Проснулся я с явным непониманием, где нахожусь и как сюда попал. В голове звенел вечевой колокол, а во рту господствовала пустыня.
Рядом кто-то порыкивал от схожих ощущений, а следом послышался звук льющейся воды.
— Сейчас готов за воду в золоте оплатить по весу, — проскрипел я, едва ворочая распухшим языком.
— Держись, — хрипло хохотнул рядом Тигров и протянул ковш ледяного квасу, — Машка нас не оставила помирать от жажды.
Я с благодарностью вылакал ковш и, кажется, даже чуть пришёл в себя. Ну как пришёл. Память о последних событиях напрочь отсутствовала.
— Где мы? — вопрос возник, прежде чем я осознал одну вещь, мы явно не на северо-западе нашей необъятной Родины. Здесь было чересчур солнечно и тепло, не было дождей и сырости, а в открытые окна задувал морской воздух.
Я оглянулся. Мы лежали вповалку с Еремеем Аристарховичем на огромном просто-таки исполинском ложе. Костюмы на нас были в изрядной помятости, волосы всклокочены, рубашки полурасстёгнуты. У Тигрова на груди красовался отпечаток алой помады, я же чувствовал себя на редкость хорошо, не считая похмелья и потери памяти. На прикроватном столике сиротливо лежала газета, придавленная бутылочкой игристого вина с этикеткой князей Виноградовых. Раритет, похоже.
Память тут же подкинула серию разрозненных воспоминаний: мы пьём с Тигровым и Белухиной в кабинете, чинно беседуем о делах, мы катаемся на кабриолете по городу, мы на воздушной пристани, мы смотрим на фейерверк в небе над Санкт-Петербургом, мы пьём всё, что горит и не горит, круго́м полуголые барышни и такие же атлеты, мы паримся в бане и голышом ныряем в снег. Какой снег осенью? Да и в тепле мы сейчас.
Я тряхнул головой. Да ну, не может быть.
Взгляд упал на газету, где посреди первой полосы с заголовком «Графский титул с размахом» красовались наши лица с Тигровым, любующиеся фейерверком в небе над городом. Газета была датирована двумя днями позже обнародования указа императора.
— ***! Вот это женщина! — я схватился за голову, даже не представляя размер последствий для себя. Оставил Тэймэй, не посетил Подорожниковых, не съездил в императорскую канцелярию, а ещё ведь скоро Тильда должна вернуться с магом смерти. Ко мне пришёл и поселился арктический такой песец в лице Марии Белухиной.
— Поздравляю, Михаил! Ты прошёл боевое крещение Белухиной, — хохотнул Еремей и тут же приложился к ещё одному ковшу с квасом. — Мало того, что выжил, так ещё и помнишь что-то, судя по выражению твоего лица.
— Отрывками, если честно, — не стал я врать. — Мы с вами оказались на передовицах газет.
— Не страшно, главное, чтоб не криминальной хроники, — рассмеялся мой деловой партнёр, а затем добавил, чуть подумав, — ну и мимо Кремля, надеюсь, мы не гуляли.
— А что бывали прецеденты?
— Когда мы последний раз так пили, то с твоим дедом оказались основателями нынче полвека работающего Русско-Азиатского банка. Маша всегда умела гулять с размахом и с пользой для тела и общего дела.
— А кто вообще такая Мария Белухина? Я так и не помню точно то ли капитан судна, то ли маг…
— Машенька первой из женщин смогла проложить северный морской путь сквозь вековые льды. Отсюда и такой голос, повадки матроса и баронский титул от императора, — с некоторой ностальгией делился воспоминаниями Тигров, — но женщина она потрясающая! Её род имеет значительные преференции в торговле за счёт собственной навигационной компании. На севере Белухиных знают все! Эти бестии пробьются сквозь любые торосы!
— Бестии? — переспросил я, любуясь видом из окна. Внизу раскинулся морской залив, воды которого серебрились под солнцем. Чуть правее виднелся странный маяк, больше напоминающий морской пирс, поднятый в воздух. У маяка пришвартовался огромный белоснежный дирижабль. Обтекаемые хищные формы, несколько пушек, заметных даже отсюда, винты дополнительных двигателей — всё было прекрасно в этом чуде магии и техники.
— Бестии, они самые! — мечтательно улыбнулся Тигров. — У Марии пять дочерей от трёх мужей и уже шесть внучек. Дар переходит только по женской линии. Если не ошибаюсь, троих младших мы видели… И не только видели…
Мне бы такую память… Как я вообще улакался до такого состояния? Неужели не мог себе чистку крови сделать?
— Да ты пытался первые полтора дня, — опять заржал Тигров, — мы благодаря тебе даже в Белухинской бане под Архангельском побывали.
— То есть ныряние из парной в снег мне не показалось… — я слегка ошалел от расстояний, преодолённых за эти дни. Санкт-Петербург, Архангельск, а теперь…
— Не показалось! Банщицы у неё… У-у-ух, огонь-девки!
Я припоминал каких-то грудастых девиц, обёрнутых в простынки, себя на полоке в парной да под веничками, девиц подо мною и надо мною, и ещё некоторые пикантности, как питьё Кровавой Мэри из яремной вены одной из Машенек. Расставались мы вполне довольные друг другом. Кажется.
Я отставил бутылку с игристым вином и потянул на себя газету. Надо же ознакомиться со всеми своими подвигами, хоть кто-то их задокументировал, в отличие от моей памяти.
Из-под газеты выпала тонкая картонная папка на завязках. Я настороженно раскрыл её и даже протёр глаза, прогоняя сон. У меня в руках были документы, подтверждающие владение торговой маркой «ВиноГрадъ», и ворох патентов на игристые вина, слабоалкогольные и безалкогольные напитки. Не успел я вчитаться в них, как дверь отворилась, и к нам ворвалась баронесса Белухина с воистину огромными корзинами, полными всякой снеди и подозрительно звенящими стеклом бутылок.
— Вы, что, сюда работать приехали? Отставить! — гаркнула она, увидев у меня в руках бумаги, — а опохмеляться кто будет?
Глава 15
Что я там говорил про «переговоры» с Белухиной? Забудьте! Лучше бы я умер вчера до опохмела. Мария оказалась воистину легендарной дамой. Куда в неё столько помещалось алкоголя, я не представляю. Даже с учётом её габаритов она уже давно должна была быть пьяной вусмерть, но, нет, вместо этого она сейчас отплясывала на мраморной столешнице обеденного стола канкан, размахивая скатертью и распевая матерные частушки, самыми приличными из которых были следующие:
Если вас зовут на север
Небо, звёзды показать,
Не берите с собой веер,
Вам будет на него насрать!
Не берите с собой платья,
Шляпки, пуфы, башмаки.
Вы берите с собой водку!
Водка пьётся от души!
Далее на локоть был поставлен гранёный стакан, полный местного забористого самогона, и тут же опрокинут внутрь лужёной глотки певицы.
Мы с Тигровым, пошатываясь, пытались сфокусировать взгляд на почему-то двух абсолютно одинаковых дворецких, когда те хором объявили:
— Ваше благородие, Ксения Андреевна звонили и сообщили, что вскорости прибудут по срочному делу. А пока граф Пётр Семёнович Выдрин по вашему приказанию доставлен.
Я не сразу вспомнил, кто такой Выдрин, а когда вспомнил, то даже слегка протрезвел. Два дворецких слились в одного, а вслед за ним в столовую вошёл Пётр Семёнович.
Баронесса Белухина легко спрыгнула со стола и привечала дорогого гостя:
— Петруша! Как я рада, что ты всё ещё не чужд старому доброму кутежу! — они расцеловались по-дружески, — а то уж погулять во всю широту души не с кем!
— Машенька, тебе-то и не с кем? Весь русский север к твоим услугам! И я лично в твоём распоряжении!
