— Маш, мы ничего не сможем сделать одни против отряда наёмников, — обеспокоилась лекарка решительным настроем подруги, — нам нужно в школу, сообщить инструкторам.

— Нет, Светочка, — возразила принцесса, — даже с учётом того, что деревенские — люди Комарина, они все — наши имперские граждане. И если уж я обвешана цацками по самое не балуй, то пусть хоть раз они послужат гражданам империи, а не только нашей семье.

Мария загваздала руки в грязи и пыли и растёрла всё это по лицу. Затем проделала то же самое с подругой.

— Можешь, конечно, отправиться в эту свою школу, но я себе не прощу, если не попробую вмешаться.

* * *

Малышка вела себя тихо, как мышка, на ухо нашёптывая принцессе, как незаметнее добраться к берегу Ладожского озера. Картина, представшая их взглядам, пробирала до дрожи. Берег был усеян трупами мужчин. Ручейки крови стекали к воде, окрашивая её в бурый цвет.

Света в процессе обучения повидала всякого, не раз вскрывала трупы, но сейчас её стошнило от увиденного. Бессмысленная и беспощадная жестокость. Даже не звериная, а именно человеческая. Звери так себя не ведут с себе подобными.

Вспоротые животы, вырванные метры кишок, гроздьями развешенные на кустах, жарящиеся на кострах внутренние органы: печень, сердце, лёгкие… И кровь, кровь, кровь, кровь! Всюду были литры крови, какие-то знаки, вырезанные на лицах и телах жертв, рисунки на земле и даже на лицах извергов.

Света понимала, что погибших не смог бы спасти даже маг смерти. Самое страшное, что происходило всё посреди бела дня в абсолютной тишине. Будто над берегом раскинули шатёр и заглушили все звуки.

Мария отвернула лицо малышки, чтобы та не видела всей картины. А ведь, кроме мужчин, в руки садистов попали женщины и дети. Насилие, измывательства, пытки в тишине пробирали сюрреализмом происходящего. Так не должно быть. Так просто не должно происходить.

Принцесса сжала кулаки и сцепила зубы, сглатывая подступающую желчь.

— Детей я им не отдам! — прошипела Мария, вспоминая при этом своих младших сестёр Настю и Аню, которые тоже могли оказаться в руках таких отморозков. — Света, забирай сейчас Машу и беги в эту вашу школу за подкреплением. Если повезёт, то час я точно должна продержаться.

— Маш… — лекарка запнулась, не находя слов.

— Я попробую спасти хоть кого-то, а ты не трать время, — принцесса обняла подругу и передала ей девочку, предварительно закрыв малышке глаза ладонью. — Поторопись!

Мария Петровна Кречет никогда не была смелой или отважной, скорее, хитрой и изворотливой. Идти напролом — метод Александра, но не её. Но в данном конкретном случае отступить для принцессы было равнозначно предательству себя само́й. Дело было не в престиже или общественном мнении. Дело было в стержне. Отступить, когда пытают женщин и детей, или выиграть время и попытаться спасти хоть кого-то?

Ответ был очевиден, и неважно, кто она по роду, крови или статусу. Прежде всего, она — человек, значит, должна действовать, как бы страшно ей ни было. А Маше было страшно до зубовного скрежета, до трясущихся поджилок, до бьющегося набатом сердца и до холодного пота, стекающего между лопаток. Вся её смелость и решительность зиждились на надежде, что артефакты сработают. Иначе ей придётся пополнить ряды будущих жертв этих извергов.

Забирая чуть в сторону, Маша вошла в воду, чтобы скрытно подобраться к сгрудившимся на берегу детям. Те даже не кричали, лишь затыка́ли разинутые рты ладошками и кулачками, не в силах отвести взгляды от ужасов, царящих вокруг. Старшие обнимали младших, утыкая их лица себе в грудь, и молча содрогались от рыданий.

Преодолев сквозь камыши метров десять, Маша стала выбираться на берег. Когда до детей оставалось не более двух метров, на неё шквалом навалились звуки. Какофония была столь отвратительной, что принцессе стоило огромных усилий не уйти под воду. Казалось, на Марию разом навалились стоны похоти и вожделения, крики боли и ужаса, плач и всхлипы детей и чужеродно счастливые, пьяные от жестокости выкрики изуверов. Мимо проплыло несколько трупов бойцов в разной экипировке. На камуфляже одного Маша рассмотрела эмблему комара, а на другом — крысы. Оба были со вспоротым горлом и выпущенными кишками.

Это хоть как-то отвлекло от того, что она собиралась сделать. Прихватив бойца из рода Крысиных, она подтянула тело поближе к берегу и вложила ему в руку нож.

— Кречет всемогущий, помоги! — прошептала принцесса краткую молитву и вогнала себе в икру нож по самую рукоять.

* * *

Светлана бежала так быстро, как только могла. Всеми силами она абстрагировалась от происходящего, сосредоточившись на контроле физических показателей. Малышка испуганно висела на ней, обхватив ногами талию, а ручонками шею. Шаг, ещё шаг, дыхание, сердцебиение, насыщение кислородом мышц, растворение молочной кислоты, точечная подача силы для снятия усталости. Всё это делалось автоматически, будто запустился механизм, в то время как сознание билось в панике от увиденного.

Людей, выступивших из леса ей навстречу, Света заметила не сразу. Лишь после вскрика малышки на ухо она пришла в себя.

— Подорожникова? — удивлённо произнёс один из инструкторов, — тебе нельзя здесь находиться, это смертельно опасно…

— Я знаю, у вас война! — перебила лекарка говорившего, — там какие-то изверги перебили ваших и крысинских бойцов и устроили резню на берегу озера. Там… — Светлана не знала, как описать увиденный ужас. — Там кишки на кустах развешаны, а женщины и дети… — голос её сорвался. — Помогите им, пожалуйста!

Один из бойцов замер и прикрыл глаза, чуть шевеля губами. От усердия у него вздулись вены на лбу, но ничего не происходило. Если таким образом боец пытался произнести заклинание, то у него явно не получалось.

— Ты можешь сказать, сколько там бойцов? — задал вопрос инструктор, привлекая внимание Светы. Она попыталась восстановить в памяти увиденную картину, но её снова вырвало желчью. Отдышавшись, лекарка произнесла:

— Не меньше двух десятков, более точно не скажу.

Инструктор выругался.

— Делимся! Тройка возвращается в школу за подмогой и вызывает барона, а остальные — на подмогу гражданским, — бойцы быстро определили между собой гонцов, не забыв уточнить у Светы её планы.

— Малышку отдам и возвращаюсь с вами! Я — лекарь и буду пытаться спасти хоть кого-то.

Только произнеся фразу вслух, Светлана поняла, что в точности повторила её за принцессой.

* * *

Кремль подняли в ружьё пополудни, когда прямо посреди совещания перед Его Императорским Величеством Петром Алексеевичем Кречетом проявилось эфемерное древо, одна из ветвей которого загорелась красным цветом.

— Все вон! — закричал император, добавив для ускорения немного собственного дара, — Орлова и Медведева живо ко мне!

Министр обороны появился спустя пять минут, когда в кабинете императора Пётр Кречет распекал начальника имперской службы безопасности, как мальчишку:

— Что ты мямлишь⁈ — перекривлял император последние фразы Медведева, — «не знаю», «не уходила», «ищем»… У меня ребёнок в смертельной опасности, артефакт-ковчег сработал. И так уже меньше часа осталось, а вы даже не знали, что Маша исчезла! Уволю всех и в рядовые разжалую! На изнанку пойдёте! Сразу на четвёртый уровень скорость реакции тренировать!

Над рабочим столом засветилась проекция Российской империи в миниатюре.

— Карелия? Опять? Да что им там мёдом намазано? — император смотрел на красную точку, мерцающую на берегу Ладожского озера. Надежда на то, что его дочь не оказалась в эпицентре родовой войны Крысиных и Комариных, таяла стремительно. — Кречет всемогущий, помоги! Пусть хоть у этой мозгов хватит не вмешиваться!

Министр обороны с минуту вертел проекцию, то чуть увеличивая её, то уменьшая, но вынужден был расстроить императора и друга:

— Это Малые Трясинки. Там месяц назад прорыв был. И это земли Комариных.