Станислав Михайлович для острастки сдвинул брови и сухо бросил:

— Что ж, более не задерживаю!..

Вера хотела было что-то объяснить, но, лишь смешно дернувшись, постояла в нерешительности и сочла за лучшее тихонько удалиться. Об отпуске даже не заикнулась. Попробуй! Пшеничный сразу бы сказал: «Пожалуйста, только сначала дайте несколько сюжетных линий и езжайте. Вернетесь из отпуска, а у вас уже три книги готовы».

«Я, вероятно, непроходимо глупа!..» — с такой мыслью вышла Вера в приемную.

Секретарша с удивлением смотрела на нее, бредущую подобно сомнамбуле.

— Вера! — окликнула она ее. — Может, кофе? Вы так побледнели…

Астрова остановилась посредине комнаты, поднесла руку к голове и с ожесточением потерла висок:

— Да! Я устала! — Она упала в кресло. — Кофе… Очень хорошо!

Девушка поставила на столик чашку и вазу с шоколадными конфетами.

— Спасибо, — пытаясь собраться с мыслями, поблагодарила Астрова. — Что-то с головой у меня. Да… устала…

Выпив кофе и даже побеседовав о чем-то с секретаршей, она вышла на улицу.

«Нет, это, несомненно, я глупа как пробка! — опять ясно возникла та же мысль. — Конечно!»

Вера даже всплеснула руками оттого, что поняла. Раньше все было как-то недосуг. А теперь стало ясно, каким образом авторы, которых издательство печатало большими тиражами и которые составляли его славу, ухитрялись писать книгу за книгой.

«Наверное, и литературные рабы — это не выдумка журналистов… Ах, да неужели?.. Какой ужас!.. Ну точно! Иначе и быть не может! Не в состоянии человек писать по шесть, семь, десять книг за год. И меня Пшеничный решил ввести в эту нечистоплотную компанию. Да, они зарабатывают, это видно. Но как это мерзко! Продавать себя! Свое имя! — Вера сморщилась, прикрыв лицо рукой. Опомнилась и быстрым шагом полетела вперед. — Я на это ни за что не пойду! — успокаивала она себя. — Не заставит же он меня силой, — подумала с гордой злостью и сникла. — Не заставит. Зачем ему возиться со мной. Он и так сделал все, что мог: убеждал, приводил примеры. Он просто укажет мне на дверь и займется другим автором, более податливым и понятливым».

Тех, кто уже приобрел известность до ее появления в издательстве «Стас», Астрова воспринимала как данность, но тех, кто мог потеснить ее, она опасалась.

«Как же быть? — терзалась Вера. — Как быть? Деньги, известность… Я, правда, уже известна, пусть не столь широко, но все же… — Мысль оборвалась. Вера удивленно оглянулась, увидев, что забрела в сквер. Высмотрела пустую скамейку. — Да!.. Деньги, известность, издание за границей — это фантастически хорошо, но ведь это обман, причем низкопробный… Но ведь покупают и читают. Вот что самое странное! Читают какое-то коллективное варево, выпускаемое под брэндом, — чьим-то именем. И нравится! Нравится!.. Так чего же думать? Нет, не могу! И выход один — писать, как я умею и понимаю!» — пришла к заключению Астрова, откинулась на спинку скамейки, прикрыла глаза и вздрогнула от пронзившей ее мысли: «Ну и дура же ты, Вера! Другие только мечтают о таком, а тебе предлагают!..»

Как ни силилась Астрова после разговора с Пшеничным вновь приступить к работе, ничего не выходило. Мысли шли по прямой линии, не вырисовывая никаких интригующих сюжетов.

В тот день Вера все же заставила себя сесть за компьютер: посвежела голова, точно ветерком повеяло, и появились неплохие идеи. В перерыве сварила кофе и, включив телевизор, — выронила чашку из рук прямо на колени. Взвизгнула, вскочила, не отрывая взгляда от экрана.

На крыльце под высоким прозрачным навесом лежал Станислав Михайлович, а голос за кадром сообщал жуткие подробности:

«Сегодня в 13 часов 40 минут было совершено покушение на владельца издательства «Стас» Пшеничного Станислава Михайловича. Выстрел был произведен из пистолета марки «Макаров». Стреляли, по предварительному заключению экспертов, из припаркованного невдалеке, метрах в десяти, автомобиля «Шкода». Пшеничный скончался от пулевого ранения в грудь спустя несколько минут. В связи с убийством возбуждено уголовное дело…»

Комната поплыла перед глазами Веры. «Не может быть! Как же это?! Станислав Михайлович!.. — Она по-своему была отчасти привязана к нему. — А что со мной будет? С издательством? Только-только стала выходить в известные писатели, как… Да как же теперь без Станислава Михайловича?!»

Слезы с болью выкатились из глаз. Всего несколько слезинок. А ужасные мысли уже вгрызались в мозг. Он их порождал, они же его и грызли: «Что-то со мной теперь будет?..»

После убийства Пшеничного прошло более полугода. Вера работала, сама не зная, куда понесет свою рукопись. Заходила как-то в издательство, сказали: «Ничего не известно. Сидим и гадаем, что будет…»

Судьбоносный телефонный звонок раздался, как всегда, неожиданно.

— Вера! — узнала она голос секретарши Пшеничного. — Зайдите в издательство. С вами хочет встретиться Милена Станиславовна.

— Кто? — удивленно переспросила Астрова.

— Милена Станиславовна, — повторила девушка ровным голосом и шепотом пояснила: — Дочь Пшеничного.

— А!.. — протянула, немного опешив, Вера и, спохватившись, торопливо добавила: — Да, конечно!

Войдя в знакомую приемную, Астрова обменялась взглядом с секретаршей. Та совершенно искренне заморгала глазами, как бы говоря: «Понятия не имею о намерениях!..» И нажала на кнопку селектора:

— Милена Станиславовна, к вам Вера Астрова.

— Хорошо!

— Заходите! — пригласила секретарша.

Вера не без робости вошла.

За ампирным столом вместо внушительных размеров Пшеничного сидела тоненькая девушка. Ее светлые, с золотистым отливом волосы были подняты наверх, а на лицо с одной стороны спускалась мягкая волнистая прядь. Она приветливо улыбнулась, вышла из-за стола, движением руки предложила Вере сесть в кресло, и сама, элегантно скрестив ноги, села напротив.

— Очень рада с вами познакомиться, — начала Милена.

Вера улыбнулась.

— Да… — вздохнула Пшеничная. — Кто бы мог подумать, что все так случится. — Она немного помолчала.

Вера в свою очередь тоже не удержалась от прерывистого вздоха.

— Ну да ничего не поделаешь, — окончила минуту молчания Милена. — Я ознакомилась с состоянием дел. Ваши книги пользуются хорошим спросом, — взглянула она прямо в глаза Вере. — Но их количество не совместимо с политикой, какую отныне будет проводить издательство.

Душа Веры похолодела: «Хочет расстаться красиво. Книги пользуются спросом, да политика будет иной. Ну и ладно, найду себе другого издателя. Я все-таки Астрова!..»

— Я хочу сделать вас лицом издательства, — сдвинув брови и разминая сигарету тонкими пальцами, продолжала Милена. — Я хочу сделать из вашего имени брэнд.

Вера, помня, что она все-таки Астрова, сказала:

— Подобное мне уже предлагал Станислав Михайлович.

Милена закурила и, кивнув, заметила:

— Но не успел выполнить задуманное.

— Нет, я не согласилась.

Светлые брови Милены, слегка подкрашенные коричневым карандашом, приподнялись в неподдельном изумлении:

— То есть?.. Не понимаю, почему вы отказались?

— Просто я не могу, — добрым тоном, желая только одного — быть понятой, — начала Вера, — согласиться на то, чтобы под моим именем издавалось… Не знаю, как это и назвать… Коллективное варево из сюжетов и слов. Я не хочу отдавать мои идеи на разработку другим. Я сама в состоянии довести их до конца.

Милена курила, внимательно слушая Астрову.

— Да не всегда будут даже нужны ваши идеи. И без них можно издавать то, что требует рынок. А он требует ярких обложек и раскрученного имени. А что будет под этими обложками, не столь важно. Как недорогие продукты необходимы, чтобы насытить ими нетребовательные желудки, точно так же необходима и массовая литература, чтобы наполнить головы невзыскательных читателей. Если прибыли растут, значит, рынок работает правильно.

— Но, Милена Станиславовна, поймите… — задыхаясь от волнения, пыталась возразить Вера.