Матвей ринулся к компьютеру сына. Открыв описание ордена Ленина и им награжденным, он увидел фамилию Головина Федора Михайловича, награжденного 27 июля 1931 года. В списке награжденных орденом он был под номером 8. Оказалось, что эта была первая версия ордена. После 1932 года орден Ленина уже выглядел, как сейчас. Матвея прошил ледяной пот, и он прокричал: «Это как же было возможно, расстрелять такого человека, который всю свою жизнь отдал на служение Родине. Который не покинул страну в ее тяжелое время, а совершал подвиги оцененные государством и имевший ее первые высшие награды? Да еще и к тому, что он не был реабилитирован». Матвей хоть и не был человеком особо трогательным, но разрыдался как ребенок.

Что бы прийти в себя Матвей оделся и вышел из дома прогуляться по участку и заодно почистить снег. Открыв калитку, он сразу заприметил в метрах тридцати, легковой автомобиль с работающим двигателем. Люди, сидевшие в машине, так же увидели Матвея и, отвернувшись от него, начали смеяться. «А вот и моя охрана»– подумал Матвей. «Перестраховщик ты Павел, перестраховщик!».

Матвей закончил уборку территории от снега, который вновь повалил на его непокрытую голову.

Собравшись на встречу, Матвей вызвал такси и прихватил с собой фотоальбом семейства Головиных, положив его свой вместительный портфель.

На этот раз Павла в бильярдной не оказалось, но стол был забронирован и на банкетном столике уже были приготовлены яства и хорошее красное «Бордо». Павел любил шиковать, не осознавая, что иногда это бывало с перебором. Матвей налил из бутылки в бокал вина и начал рассматривать картинки, развешенные по всему помещению бильярдной. Картинки были на многочисленные тематики. Человек, который их водрузил, явно не имел ни какого представления о живописи, хотя в остальном все Матвея устраивало. Вежливый персонал, чистые ухоженные бильярдные столы. Чистота в зале и что главное, разрешение на курение. В последнее время с этой борьбой против курения наше государство уже захлебывалось от запретов. Порой доходит до маразма это рвение сделать страну не курящей. Так, где же все это было в семидесятых, восьмидесятых годах, когда все это не запрещалось так рьяно. И что делать тому поколению, которое уже не может завязать с привычкой, ставшей слабо-наркотическим заболеванием? Он не оправдывал курение, но жалел слабохарактерность курильщиков. Таким же слабохарактерным считал он и себя. Однако бросить эту пагубную привычку он не мог, да и не хотел.

Матвей знал, что Павел именно задерживается, а не опаздывает. Занимаемая Павлом должность, не имеет выходных дней, и Матвей пригубил из бокала, прекрасный нектар изумительного вина.

Из-за закрытых дверей послышался голос Павла. Он громко распекал, кого-то по телефону. Дверь открылась и Павел просто «влетел» в бильярдную.

– Извини, дружище, дела. – Быстро сказал Павел, уже снимая с себя дубленку и повесив на вешалку свою норковую шапку. – Можно сказать делища! – продолжил он. За тем подойдя к сервированному столику, налил им обоим вина, и с тостом «Будем», осушил бокал.

– Прекрасный букет.– Указывая на бутылку, с выдохом сказал Павел. – Наши виноделы так делать не умеют! – уже относительно спокойно закончил он.

– Что у тебя? Не тяни ты резину. Докладывай. – Спросил Матвей.

– Так. По женщине переодетой медсестрой. Просмотренные нашими спецами кадры видеонаблюдения в больнице, привели к следующим выводам. Женщина зашла в больницу через отделение приемного покоя, сильно прихрамывая. Охранник решил, что она больна и идет на прием. Пропустил ее, к ней даже не обращаясь. Лицо женщины было замотано пуховым платком, и охранник посчитал, что и там у нее повреждения. Далее она прошла все приемное отделение, поднялась на второй этаж, где за выступающим углом, скинула с себя серое драповое пальто, с воротником похожего на каракуль, и уже в медицинской маске и белом халате, направилась в отделение реанимации. В реанимации видеокамеры не работали. Через семь минут она тем же путем вернулась к оставленным вещам, одев их, тем же, но обратным маршрутом, вышла из больницы. Установленные на периметре улицы видеокамеры запечатлели ее, садящуюся в такси. Водитель такси, киргиз, внятных показаний не дал, но сообщил, что высадил пассажирку на конечной остановке, около молокозавода. Далее след женщины теряется, так как в том месте нет камер. Отпечатки пальцев рук, оставленные на медицинском оборудовании в палате потерпевшей, принадлежат медработникам.

–Подожди, подожди. – Остановил Павла Матвей. – Тогда от куда она приехала, во сколько, на чем?

– Банально, но на городском рейсовом автобусе № 4. И от куда не понятно. Наверно от туда, куда и вернулась. – Ответил Павел.

– Водителя автобуса допросили? – быстро спросил Матвей.

– Конечно. Он сказал, что никого не помнит, так как время было в час пик для нашего городка. Многие ехали на работу, с работы, как на железнодорожную станцию, автостанцию, так и в ЦРБ.

– А видеонаблюдение есть в автобусе?– не унимался Матвей.

– Нет, дружище. Хотя была бы моя воля, я бы во всех квартирах города установил бы видеонаблюдение. Гляди и раскрываемость бытовых преступлений повысилась.– С глубоким разочарованием ответил Павел.

– Нет. Этих преступлений было бы гораздо больше.– Сделав вывод, сказал Матвей.

Наступила пауза и Павел разлил по бокалам уже теплое вино. Друзья выпили и одновременно закурили. Хорошо работающая вытяжка, ненадолго задержала пелену табачного тумана между друзьями.

– Наша преступница, ой как ни чета, многим. Все рассчитала. Наверно долго готовилась. – Сказал вдруг Матвей. – Но я тебе гарантирую, что она все равно ошибется, потому, что знает о мышеловке, которая уже рядом. А наживка там такая, что обязательно соблазнит плутовку.

– Что ты имеешь в виду?– удивленно спросил Павел.

– Пока я это только чувствую своей кожей. – Произнес Матвей.– Но помяни мое слово. Скоро все начнется.

– Да, что начнется? Не говори загадками.– Обиженно произнес Павел.

– Хватит лирики. По гильзе, что-нибудь есть?– резко продолжил Матвей.

– Да, господин!– все так же обижаясь, ответил Павел.– Но вначале выпустим пар и выпьем уже кипящего вина.

Друзья выпили и обратились к уже заветревшейся закуске.

– И так.– Начал Павел. – Гильзу установили. Также и тип оружия. Это травматический пистолет Макаров десятого калибра. В ноябре прошлого он года был похищен наряду с другим уже боевым оружием и патронами к ним, неустановленными преступниками из магазина охотник и рыболов, расположенном по адресу: улица Молодежная дом один. И это все. Ни подозреваемых, ни нормальных свидетелей, ни отпечатков пальцев рук и ног. Ничего. Висяк. Ах да, еще. Оружие с кражи, нигде не проявлялось.

– Значит этим оружием, воспользовались впервые. И в меня могли стрелять и боевыми патронами. Однако почему то преступникам я нужен живой. – Сказал Матвей. Соединяй все дела в одно. Кстати, кто ведет дело о краже оружия?

– Твой знакомый следователь Киселев. – Доложил Павел.

– Да. Я бы на твоем месте задумался о его соответствии в должности.– С какой-то иронией сказал Матвей.

– Не держи на него обиду. Он еще довольно таки молодой следователь, лет тридцати пяти, да и перевелся к нам с должности дознавателя, только тем летом. Кто из нас не ошибался.– Произнес Павел.

– Хочу тебя поправить, дружище. Мы с тобой ни когда преступно не ошибались!– резко закончил Матвей. Вспомни себя. В тридцать пять, в нашей профессии это почти пик. Ты в этом возрасте наверно, был уже майором и старшим следователем. Я же разменял это звание в двадцать девять лет. – И давай вернемся к нашему делу. Где родственники потерпевшей? С ними вообще кто-нибудь общался? Где мобильный телефон пострадавшей? Вы пробили последние звонки? Где сейчас ключи от дверей потерпевшей, которыми она пользовалась, ведь ее входная дверь была именно закрыта?

Нависшее напряжение разрядил стук в двери бильярдной. Вошла официантка и спросила:

– Извините. К Вам просится женщина. Она заявила, что Вас знает, и Вы ей не откажите.