– На день, говоришь? Да хоть на всю оставшуюся! Слушай, в твоей машине багажник вместительный? А то чемодан чересчур объёмный. Замучилась уже об него в кладовке спотыкаться!

– Что-то я не пойму… – начала было я, но Ирка немедленно перебила и затараторила со свойственной ей экспрессией:

– Я и сама давно тебе позвонить собиралась, да всё как-то недосуг было. Прошлое лето с детьми на Кипре проторчала, там у мужа филиал открылся в офшорной зоне, ползимы Дениска проболел, и так день за днём, сама знаешь, как это бывает. А шмотки мои, которые я до беременности носила, теперь мне на нос не лезут, так что они давненько тоскуют по тебе в кладовке, ждут, не дождутся, когда ты их в свет выведешь! С нашим-то ростом больше на них претендентов не имеется. Если б ты только видела, какой я теперь обширной матроной стала! Уж хоть бы килограммов на пять похудеть, а о прежней кондиции и мечтать нечего. Давай знаешь как сделаем, – заявила она, услышав мой рассказ о безвременной кончине верной «копейки», – вечером водитель мужа домой доставит, я его и попрошу тебе чемодан забросить. Там столько тряпок, что, дай бог, успеешь за год в каждой по разу выпендриться! Так что освобождай место в шкафу!

– Об этом-то как раз беспокоиться не стоит, – дипломатично заметила я, особенно не вдаваясь в подробности.

…Детальное знакомство с содержимым чемодана до такой степени выбило меня из равновесия, что, когда сон, наконец, предпринял робкую попытку напомнить мне о своих законных правах, на небе начали прорисовываться первые розоватые полоски зари, и ложиться уже не имело смысля.

Ни одной женщине не надо объяснять, что я испытала при виде этих россыпей пещеры Алладина.

Сначала я перетащила всё, что было в чемодане, на диван. Одна, две, три полные охапки счастья. Ей-богу, счастье в таких дозах опасно для женского здоровья!

Переоделась я, по меньшей мере, раз двести, и теперь у меня ныла каждая мышца. Эльза, с удивлением наблюдавшая за моими гимнастическими упражнениями, тоже бодрствовала и лишь под утро, растянувшись на паласе, погрузилась в глубокий сон.

Чтобы не заснуть, я отправилась в кухню варить кофе и, залпом выпив две чашки, собрала в кулак всю свою волю и начала приготовления к утреннему визиту. На выбор туалета и макияж я угрохала часа два.

Девицу из зеркала я рассматривала долго, с робким восхищением, она же взамен окатывала меня взглядом насмешливым, с оттенком лёгкого презрения. В этой дуэли я неизменно проигрывала и глаза отводила первой, однако, легко сдаваться и не думала. В конце концов, хотим мы того или нет, нам всё равно предстояло подружиться, и когда мы наконец улыбнулись друг другу, я поняла, что победила.

– Вау! – произнёс охранник, когда я ровно без пяти одиннадцать появилась в дверях явно только что отремонтированного и ещё пахнущего свежей краской офиса.

– О! – произнёс поднявшийся мне навстречу хозяин просторного светлого кабинета, расположенного на втором этаже по правую сторону от лестницы.

Чтобы не морочить вам голову лишними подробностями, скажу лишь, что после двадцатиминутного весьма содержательного интервью мне было предложено приступить к своим обязанностям с понедельника. На работу надлежало явиться на час раньше, то бишь в девять утра, чтобы, после представления шефу, начать знакомиться с делами. Меня также поставили в известность, что, если со стороны вышеупомянутого шефа не последует никаких возражений, мне будет выдан аванс в размере тридцати процентов оговоренного в процессе беседы должностного оклада.

Так как сегодня была пятница, я решила, что начинать волноваться ещё рано, времени у меня для этого впереди предостаточно, и его можно посвятить более приятным занятиям, как то, например, небольшой прогулке по городу, чтобы немного расслабиться, а заодно сжиться со своим новым образом.

Если применительно к моему старому гардеробу вполне срабатывала расхожая советская сентенция, что не одежда красит женщину, а, соответственно, всё наоборот, то сказать такое по отношению к моему новому туалету было бы явной несправедливостью.

Трикотажное фисташковое платье от Пако Рабанна с открытой спиной и глухим воротником-стойкой струилось по мне, излишне откровенно подчёркивая каждый изгиб тела. Ходить на высоких каблуках я давно отвыкла, ибо они благополучно пали в неравной борьбе со старыми кроссовками, так прекрасно гармонирующими с моими протёртыми до белизны джинсами и свободными майками. И как это я ухитрилась за пять лет своего замужества довести себя до такого безобразия?!

Офис располагался на Лесной, и я, неторопливо дойдя до метро «Белорусская», вырулила на Тверскую и пошла в сторону площади Маяковского.

Честное слово, сто лет просто так не гуляла по Москве! Обычно я всегда куда-то спешу, бегу по улице, внутренне сжавшись в комок и стараясь ни с кем не встречаться глазами.

«Неплохо бы вам, дорогая Марианна Сергеевна, – как всегда, начала я, – слегка поучиться снова ощущать себя женщиной, хотя для этого и придётся изрядно напрячься. Ну не нанимать же, в самом деле, для сей цели репетитора? Такими финансовыми возможностями вы в данный момент не располагаете. Поэтому пока придётся готовиться по чужим конспектам. Оглянитесь вокруг, понаблюдайте, как изящные, уверенные в себе дамы выглядят в непринуждённой обстановке, к примеру, уютного кафе, куда я и рекомендую вам наведаться».

С некоторых пор, а именно, со времени окончательного глубинного погружения моей дражайшей половины в пучину хмельного разгула, я приобрела устойчивую привычку всю имеющуюся в доме наличность носить с собой. Сумма была не слишком значительная, но вполне достаточная для того, чтобы позволить себе небольшое лирическое отступление в череде унылых дней и ночей моей непутёвой жизни.

Придя к этому выводу, я замедлила шаг и принялась рассматривать попадающиеся мне по пути вывески. Уж не знаю, по какой причине, но ни одна из них, так или иначе, моё внимание привлекать не желала. Можно подумать, что я днями не вылезала из подобных заведений!

Подивившись собственной разборчивости, я зашагала дальше. И только дойдя почти до самой «Маяковки», вдруг вспомнила, что Венька недавно рассказывал мне о существовании некоего американского бара, куда он со своими друзьями частенько наведывался. Мне вдруг почему-то ужасно захотелось тоже побывать там, и я прибавила шаг.

Весёлая светящаяся вывеска «Hungry Duck» сразу показалась мне симпатичной, и я, не раздумывая долее ни минуты, смело направилась к двери.

Первое, что я увидела, войдя в зал, это сидящую за столиком у окна Тамарку.

Я знала её сто лет, ещё со школьных времён. Правда, за последние два года мы не виделись ни разу, так как она с головой ушла в какое-то феерическое замужество и совершенно исчезла из поля нашего зрения. Что собой представляет её муж, никто не знал, правда, ходили вялые слухи, что богат он просто сказочно, имеет недвижимость за рубежом и кучу каких-то фирм в офшоре, но род его деятельности так и остался неизвестен.

Конечно же, я сразу направилась к её столику. Увидев меня, Тамарка взмахнула рукой, слегка пошевелив пальцами в воздухе.

– Садись, – спокойно сказала она, когда я подошла вплотную. Это прозвучало так, словно мы расстались несколько часов назад.

– Привет, – удивлённо отозвалась я, усаживаясь напротив.

– Всё-таки он меня бросил, козёл. Два кампари! – помахала она пробегавшему мимо официанту.

– Да я вообще-то пить не собиралась… – начала было я.

– Давай выпьем, – сказала Тамарка, и тут только я заметила, что она уже была изрядно под мухой. – Какие же они все козлы! Ненавижу! Будь моя воля, он бы у меня голым в Африку отправился. Нет, ты скажи, что за сучьи законы в этой стране? Никакой защиты бабе не найти. Эти уроды воротят, что хотят, а ты его ну ни с какого боку не ухватишь! Везде прикроется! Их величество деньги, мать их! – Она принялась раскачиваться на стуле и обо мне ненадолго забыла.