Так что, когда в дверь дважды позвонили, она почувствовала облегчение. Но только на секунду. Что-то в этой двойной трели встревожило ее. Для почтальона было слишком рано, Джойс-соседка-напротив звонила единожды, а если б Дерек снова забыл ключи, то она услышала бы какофонию звонков, панического стука и криков сквозь почтовую щель. Открыв дверь, Лиз увидела двух полицейских – одна была в форме, другая в штатском – и тут же запаниковала, вообразив, что Дерек умер от сердечного приступа, Тим попал в автокатастрофу, а Джейкоб госпитализирован с детской лихорадкой неизвестного происхождения.

– Миссис Ньюсом? – спросила полицейская в штатском. – Детектив Донна Долби, уголовный розыск Северного Йоркшира. Вы были знакомы с миссис Топси Джой? У вас найдется минутка?

Пока детектив Донна проверяла свои записи, а офицер в форме, представившаяся констеблем Триш, пыталась включить планшет, Лиз внимательно рассматривала их. Констебль Триш явно страдала от жуткой простуды (дай бог, чтобы Дерек не заразился; он только-только оправился от последней операции на груди) и была одета в ужасный неоновый жилет. Детектив Донна – светлые волосы, слегка растрепанные, корни не мешало бы подкрасить – была в пальто, блузке и брюках темно-синих, черных и серых оттенков, выглядевших строго.

Они завели разговор о саде. Детектив Донна с восхищением отметила множество растений, которые вот-вот распустятся после зимы, – первыми, как обычно, зацветут желтые крокусы, то тут, то там перемежаемые чемерицей (цикл, любовно, тщательно и скрупулезно спланированный Лиз). Оказалось, детектив только что купила дом неподалеку от Ричмонда и впервые занялась садом. Лиз (которая знала все о почве в Ричмонде, поскольку у нее там жила кузина) смогла порекомендовать различные растения, кустарники и садовые центры; к тому времени когда они уселись за чашечками кофе (плюс стакан воды для констебля Триш, чтобы растворить противопростудное), она чувствовала себя почти расслабленной. Почти. Периодическое рычание и шипение рации, закрепленной на поясе констебля Триш, а также ее ожесточенное сражение с планшетом, куда она записывала все сказанное, не давали Лиз забыть – это не просто светский визит и беседа о кислотности почвы.

Наконец повисла тишина, нарушаемая только шипением растворяющейся таблетки от гриппа.

– А теперь, – сказала детектив Донна уже деловым тоном, – поговорим о миссис Джой. Я полагаю, вы видели, как она принимала лекарство?

– И они постоянно возвращались к этому, – закончила Лиз. – Любая тема сводилась к тому, что Топси принимала таблетки.

Было позднее утро, приближалось обеденное время. На столике перед ними лежала визитная карточка с эмблемой полиции Северного Йоркшира: детектив Донна Долби. Они сидели не за своим любимым местом. На самом деле им повезло, что им вообще удалось занять столик, учитывая обеденный перерыв и наплыв американских туристов, которые только что посетили музей Джеймса Херриота[13]. Толпа незнакомцев, вид на стойку для подносов (полную грязной посуды), непривычный столик – сочетание этих факторов привело к тому, что Лиз ощущала себя дезориентированной, неуверенной и внезапно очень уставшей. Ее подруги были так добры, что бросили все свои дела (Пэт пропустила аквааэробику, а у Тельмы подходила очередь за кофе в «Нит-энд-Нэттер»), – но теперь, когда обе были здесь, Лиз чувствовала себя уставшей и хотела только одного – вернуться домой и свернуться калачиком на диване. Не с «Разломанным печеньем», а с судоку, и, возможно, с приятной передачей о ремонте или выпечке на фоне.

– И что ты им сказала? – Тельма помешивала кофе.

– То, что видела. Как она их пересчитала и выпила. Как она перепутала дни. Они все время спрашивали, путала ли она таблетки.

– Так оно и было. – В голосе Пэт звучало легкое нетерпение; она не понимала, в чем тут драма, и считала, что все это можно засунуть в ящик с ярлыком «Лиз слишком остро реагирует». Она откусила от булочки и поняла, что та ей не нравится.

Лиз нахмурилась от отчаяния.

– Только я этого не заметила. Она путала дни, а не таблетки. Есть разница.

– Какая? – спросила Пэт.

– Предположим, это были одни и те же таблетки, в какой бы день она ни принимала, – ответила Тельма.

– И скорее всего, она их перепутала, – сказала Пэт. – Мы все видели, какая она была. – Она уже пожалела, что начала есть эту булочку, но не могла найти в себе силы остановиться. Привкус малинового джема вызывал привыкание.

Лиз нахмурилась, пытаясь собрать воедино разрозненные неприятные мысли, какое-то предчувствие неуловимо скользило холодной змеей в ее сознании. Группа ярко одетых матрон из Нью-Йорка была не в восторге от вида на столбы и скотный двор. «Не так я представляла себе Йоркшир», – все время повторяла одна из них.

– Понимаете, я пыталась рассказать им обо всем остальном, – нахмурилась Лиз, вспоминая визит. – О людях с солнечными батареями… о банковском мошенничестве. Но я видела, что им это неинтересно.

– В чем это выражалось? – поинтересовалась Пэт.

– Сад. Каждый раз, когда я говорила о чем-то другом, детектив Донна смотрела в окно на сад. Но как только разговор возвращался к этим окаянным таблеткам, она была вся во внимании.

– Значит, они считают, что таблетки очень важны, – заключила Тельма.

– Конечно, важны, если это была передозировка, – откликнулась Пэт.

– В этом-то все и дело. – Что-то в резком тоне Лиз заставило трех американских матрон с любопытством оглянуться на их столик. – Вот что не давало мне покоя.

– Продолжай, – поторопила ее Тельма.

– Я чувствовала… – Нахмурившись, она сделала паузу, глядя на металлический абажур, похожий на старое ведро. Подруги терпеливо ждали, вспоминая, как когда-то они сидели на планерках за одним из маленьких столов в классе Тельмы. Порой Лиз трудно было сформулировать свои аргументы, но когда она в конце концов их высказывала, они всегда оказывались весомыми.

– Я чувствовала, что они хотели, чтобы я сказала что-то конкретное, что-то, что им было нужно. Когда они спрашивали о Топси, о том, как она путала дни и прошлое с настоящим, у меня возникло ощущение, что легче всего было бы сказать «да». Она легко могла все перепутать и принять слишком много таблеток.

– Да, и что в этом такого? – Пэт отодвинула свою тарелку. Фруктовая булочка осела камнем в желудке; с каждым кусочком она все больше и больше сожалела о пропущенном занятии по аквааэробике.

– Топси всегда была такой осторожной. Помнишь пленки для ламинирования? – Такое было трудно забыть. Топси держала их в шкафу и всегда знала точное количество. Горе тому, кто брал их без спроса. – Просто это не похоже на нее – разом выпить все таблетки, пусть даже у нее в голове все смешалось. Она может путать дни, но не таблетки.

– А если она забыла, что уже приняла их, и выпила еще две или три дозы? – У Пэт воспоминания о пленках для ламинирования умиления не вызывали.

– Было нечто особое в том, как она открывала таблетницу. – Лиз прикрыла глаза, воспроизводя в памяти эту сцену. – Она их пересчитывала. Как будто хотела убедиться, что все правильно. – Мысленно она слышала этот ворчливый голос: «Это для сердца, это для мочевого пузыря, а это, очевидно, потому, что я схожу с ума».

– В голове не укладывается. – Она со вздохом покачала головой.

И на этом ее монолог закончился. Американские матроны решительно покидали разгромленные столы с остатками картошки и панини, с нетерпением предвкушая «подлинный Йоркшир» (аббатство Фаунтейнс и ферма Эммердейл). Внезапно все вокруг стало каким-то грустным и усталым. Несмотря на все усилия Лиз, она чувствовала – что-то важное осталось недосказанным. Она просто не знала, что именно.

– Все это в голове не укладывается, – повторила она, снимая пальто со спинки стула.

– Несомненно, полиция разберется с этим, – нетерпеливо сказала Пэт, потянувшись за ключами от машины. Если она уедет в ближайшие пять минут, то сможет немного наверстать свое нарушенное расписание.