И его тщательные усилия не прошли даром: он напал на след нужного ему человека. Это было Божье благословение. Хота все время чувствовал, что Господь рядом и теперь во всем ему помогает.

Он нашел Конрада Боула в дальнем поселке за многие километры от его прежнего места жительства. Он сменил имя и стал обычным охотником прерий. Хота осторожно постучал в двери ветхого дома. Оттуда послышался мрачный хриплый голос:

— Кто это?

— Мне нужен Джереми Бук! — бодрым голосом произнес Хота, но хриплый голос тут же отрезал:

— Что вам нужно?

— Я слышал, что Джереми Бук — великий охотник, и еще никому не удавалась победить его в стрельбе! Я тоже великий охотник! Я пришел выиграть у него!

Хота победно улыбнулся, когда дверь ветхого жилища открылась настежь. В проходе появился худой и очень неопрятного вида охотник, которому легко можно было дать и девяносто лет, но держался он ровно, а на морщинистом лице его играла самодовольная ухмылка.

Охотник оглядел молодого человека с ног до головы и, усмехнувшись, сказал:

— Ты еще такой зеленый, а уже великий охотник? Как звать тебя?

— Мое имя Хота!

Охотник прищурился.

— Слышу, что имя индейское. Значит, думаешь, что сможешь меня победить, если присвоил себе имя краснокожего?

Хота отмахнулся от нелестного отзыва и только шире улыбнулся.

— Ну, мы скоро это узнаем, не так ли?..

Они вышли в прерию и стали на вершине невысокого холма. Вдалеке виднелся большой валун.

— Если попадешь в яблоко на вершине валуна, то признаю, что у тебя есть потенциал, — самодовольно и с жутким превосходством произнес охотник. Хота улыбнулся в ответ и спросил:

— А если попаду в черенок от яблока?

Старик громко рассмеялся, схватив себя за тощий живот.

— Ну, малец! Ну насмешил! Это под силу только мне! Вот смотри!

Охотник вскинул ружье и внимательно прицелился. После нескольких мгновений последовал выстрел.

— А теперь пойди и посмотри! — воскликнул старик и скрестил руки на груди.

Хота быстро побежал вниз и принес оттуда охотнику яблоко без черенка.

— Отлично! — проговорил Хота, — Теперь моя очередь!

Когда он положил другое яблоко и вернулся наверх холма, Хота прицелился и решительно выстрелил. Когда же он через несколько минут принес охотнику яблоко, оно тоже было без черенка!

Старик повертел в руках плод и удивленно взглянул на Хоту.

— Вот это да! — воскликнул он. — А ты очень неплох, малыш! Как тебя, говоришь, зовут?

— Хота!

— Где научился так стрелять, Хота?

Юноша, видя, что все идет по плану, ответил:

— В племени апачей, сэр!

Старик удивился.

— Ну тогда понятно! Ладно! Признаю! Ты действительно талантливый стрелок! Что ты хочешь в качестве награды?

Хота внутренне возликовал.

— Хочу, чтобы вы мне немного рассказали о своем героическом прошлом.

Старик вдруг изменился в лице и нервно махнул рукой.

— Да никакое оно не героическое, — произнес он, горько вздыхая. — Я не герой! Я злодей!

— Что же произошло? — продолжал Хота гнуть свою линию.

— Эх, да что тут говорить! Я доживаю свой век, зная, что я великий грешник. Однажды… однажды я подставил одного святого человека из-за страха за свою шкуру, и это не дает мне покоя уже более десятка лет…

Старик, видимо, жаждал выговориться. Он, конечно, не говорил имен, но для Хоты все герои его рассказа были вполне понятны.

В тот год, когда погибли его родители, старик Джереми Бук, он же — Конрад Боул — был правой рукой шерифа Смита. Шериф проводил множество незаконных операций, а Боул тихонечко готовил на него компромат, желая засадить его за решетку и занять его место. И делал он это не из-за жадности, а из-за жажды мести, ведь шериф Смит приказал убить его младшего брата за неподчинение своему авторитету.

Собранные документы Боул хранил в тайнике в доме у Волчьей Скалы. Тогда еще она называлась иначе (уже позже, когда шериф пытался найти эти бумаги, он перевернул с ног на голову весь домик у скалы, но ничего не нашел. Тогда он приказал распространить слух о таинственной и страшной смерти в этом доме одного охотника, чтобы больше никто не появлялся тут и не нашел потерянные документы. Так родилась легенда о Волчьей Скале). И вот однажды шериф Смит, как ожидалось, пронюхал о предательстве своего близкого подчиненного и решил уничтожить его как можно скорее. Боул спасаясь бегством, попросил приюта на одну ночь в семье миссионера Лионнела Хоффмана, и его гостеприимно укрыли. Всего одну ночь пробыл он там и утром исчез из города, но обезумевший шериф решил, что Боул передал миссионеру компрометирующие его документы и в ярости приказал уничтожить всю его семью.

— И они погибли, — прошептал старик дрожащим голосом, — тот святой человек, его добродетельная жена и их сын, еще совсем ребенок. А все потому, что я провел там эту злосчастную ночь!

Охотник отвернулся, не желая, наверное, чтобы Хота видел его боль, но тот тронул его за плечо.

— Сэр! Вы невиновны! Виноват этот злодей! Думаю, святой человек и его жена уже давно простили вас, да и Бог простил вас, видя, как сильно вы раскаиваетесь!

Охотник сделал прерывистый вдох.

— Мне так жаль, что тот мальчишка так и не смог вырасти и прожить полноценную жизнь. Он мог бы стать таким же успешным стрелком, как ты! — произнес старик, оборачиваясь к Хоте. На лице юноши замерло трепетное выражение.

— Я должен вам сказать: этот ребенок вырос и стал стрелком! Он получил свою жизнь! Он жив!

Старик изумленно смотрел на молодого человека, а потом немного испуганно произнес:

— О чем ты говоришь?

— Я и есть этот мальчик! — решительно, но мягко произнес Хота. — Меня зовут Леонард Хоффман! Я выжил, вырос и стал стрелком!

Глаза бедного охотника округлились, а сам он так сильно попятился, как будто увидел привидение.

— Не может быть! — испуганно пробормотал он. — Ты пришел отомстить мне?

Хоте пришлось долго убеждать бедного старика, что он здесь не для этого. Пробыв с ним еще около часа, Хота немного рассказал о себе и спросил:

— Когда состоится суд над шерифом, вы готовы выступить свидетелем?

Охотник утвердительно кивнул:

— Да, малыш! Я на все готов, чтобы искупить свою вину перед твоими родителями…

— Бог уже простил вас! — торжественно проговорил Хота и улыбнулся. — Ваша вина не нуждается в искуплении! Просто отдайте сердце Богу, и тогда я и мои родители на небесах будем счастливы!

Старик прослезился, а Хота впервые в жизни почувствовал, что в его сердце больше нет и намека на ненависть и боль. Бог полностью освободил его!

— Спасибо, Иисус! — прошептал Хота, посмотрев в голубые небеса. Тонкая слеза скатилась по его щеке, но это была слеза радости и умиления души…

***

Спустя один год…

София проснулась от того, что солнечный свет защекотал ее лицо. Она открыла глаза, но тут же зажмурилась. Это был первый раз, когда она ночевала в индейском «типи», и новая обстановка приводила ее в состояние сильного эмоционального возбуждения.

Девушка осторожно приподнялась и села. Хота спал рядом, и его отросшие до плеч волосы разметались на подстилке из теплых шкур. София с удовольствием полюбовалась его крепкими руками, широкими плечами, а также выражением полного умиротворения на красивом лице. А еще ей безумно нравились его длинные волосы! В ее сердце он был неизменно Хотой из племени апачей, а не мистером Леонардом Хоффманом.

Они были женаты больше года, и это был самый замечательный год в ее жизни. Хота оказался очень заботливым и нежным человеком, хотя иногда и мог вспылить даже по пустякам. Но самой его яркой чертой по-прежнему было задорное ребячество. Он мог подшучивать над нею целыми днями, и это было так весело! Например, уже несколько дней он называл ее не иначе, как Сластена. «Иди сюда, Сластена! Приготовь мне мяса, Сластена! Пора спать, Сластена!». Почему? А только лишь потому, что неделю назад, когда они еще были на земле белых, она съела сразу пять пирожных и хотела заняться шестым, но Хота ей не разрешил.