Таких людей приобщает к НТС Николай Рутченко, в свое время служивший гитлеровцам. В 1941 году он преподавал в фашистской разведывательной школе команды «Зет-Норд» в Гатчине. В 1943 году в Берлине занимался формированием диверсионно-террористических групп для действий на территории СССР. В 1944 году участвовал в заброске диверсантов в тыл наших войск с территории Литвы. Награжден двумя фашистскими орденами.

Другая «ветеранка» закрытого сектора — Ариадна Ширинкина, дочь белого офицера, бежавшего за границу после разгрома Деникина. Сотрудничала с гестапо с 30 сентября 1941 года, была переводчицей. Теперь, встречаясь с советскими людьми за границей, она спекулирует на том, что сидела в гестаповских тюрьмах. На самом же деле она «сидела», выполняя гестаповские задания.

Сейчас во Франкфурте-на-Майне Ширинкина занимается вербовкой наемников для подрывных операций в Афганистане.

Это произошло в три часа пополудни в городе Мазари-Шариф. Директор строившегося здесь хлебокомбината Рахим пригласил на обед советских специалистов — участников стройки. «Пазик», в котором сидели шестнадцать инженеров и техников, миновал уже пост «царандоя» (название армии ДРА) и ехал по Шодианскому шоссе к центру города, когда путь ему преградил грузовик. Водитель Гафур стал его объезжать, но тут из-за грузовика выскочил человек и открыл стрельбу по автобусу. Автоматная очередь выбила лобовое стекло. Автобус остановился, и бандиты окружили его. Один из них сел за руль, другие вскочили в салон. Пассажиров заставили лечь ничком на полу.

Автобус помчался по узким улочкам… Когда двери его распахнулись, бандиты пинками погнали людей дальше. У одноэтажного дома их обыскали, отобрали все вещи, документы и закрыли в подвальном помещении.

Когда стемнело, пленникам связали за спинами руки и погнали дальше. По пути их били прикладами, плевали в лицо. У одного из специалистов, Шагова, пулей раздробило левую руку. Он потерял много крови, ему стало трудно идти. Бандиты закололи его штыками. Капроновые шнуры резали руки, причиняя нестерпимую боль. Группу, двигавшуюся в сторону Зау, несколько раз освещал прожектор из батальона, расположенного за стройкой хлебокомбината. Но расстояние было, видимо, слишком велико. Дорога спустилась в овраг. Связанных людей стали бить плетьми, чтобы заставить бежать быстрее — бандиты боялись погони.

В темноте показалась машина. Всех загнали в кузов грузовика. На плечи пленников сели бандиты. Их было человек сорок, с автоматами и пулеметами. Ехали долго, свернули в ущелье. Загремел под колесами гравий. У пещеры, выдолбленной в горе, машина остановилась. Узников заставили выйти и лечь на землю. Басмачи пинали лежавших ногами, толкали стволами винтовок, кололи штыками, кинжалами. Когда жертва кричала от боли, бандиты хохотали.

С рассветом всю группу погнали дальше по ущелью. Через километр на горной стене метрах в тридцати над землей показались другие пещеры. Это были «владения» «полковника» Гульбеддина. Спустившись к пленным, он приказал им заполнить анкеты, указать место жительства, вероисповедание, цель приезда в Афганистан. Пленные отвечали, что строили мельницу, хлебозавод, элеватор и прибыли в Афганистан, чтобы помочь народу. Гульбеддин потребовал также, чтобы все советские специалисты приняли ислам. Разумеется, ответом был отказ. Тогда их опять повели через горы.

Шли они целый день, пока не оказались в большом кишлаке. Их ввели в дом, в просторную, жарко натопленную комнату, застланную паласами. В ней сидел хозяин в белой чалме и_ человек европейского вида, в темных очках, хорошо говоривший по-русски. Третьим был представитель службы разведки провинциального комитета. Он назвал себя Хабибулло. Ему было лет сорок. Бороды и усов он не носил.

Советским специалистам сказали, что захвачены они как заложники и их будут менять на бандитов, взятых в плен «царандоем». После этого стал говорить тот, что был в очках. Сообщил, что зовут его Исмаилом, он жил якобы долго в Ташкенте, а теперь служит здесь как «наставник ислама». Но склонять к принятию этой веры, как это делали другие, он не стал. Вместо этого раздал каждому листовки и брошюрки на папиросной бумаге. В них были призывы «покинуть Афганистан», переехать на Запад и вступить в ряды НТС. «Инструктор ислама» был не кем иным, как работающим в НТС эмигрантом, заброшенным в Афганистан по указанию ЦРУ.

— Почитайте, — сказал энтээсовец, — после поговорим. С нами легче поладить, чем с «полковником» Гульбеддином. Если вы пожелаете поступить в наше распоряжение, мы доставим вас в Западную Европу. Будете делать, что вам говорят, — получите деньги. А эти, — он кивнул в сторону басмачей, — с вами не будут церемониться. Потаскают по кишлакам, а потом перережут. Утром приду за ответом.

— Ночью мы единодушно решили, — рассказывает инженер М. Сафонов, — что ни к энтээсовцам, ни к басмачам для нас пути нет. Лучше умрем, чем предадим Родину. Так и сказали, когда Исмаил утром пришел. Тот даже передернулся от ярости.

— Пеняйте теперь на себя, — сказал он, — вы сами подписываете свой смертный приговор.

Вслед за этим появились «полковник» и староста кишлака с карабином в руках. Они вызвали переводчика Садунова и инженера Патенко и вывели их из дома. Нас тоже погнали на улицу конвоиры. Было холодно, шел снег. Патенко и Садунова подвели к краю обрыва и поставили в затылок друг к другу. Басмач зарядил карабин и сказал, что убьет одной пулей обоих, если не согласятся перейти в его веру. Те стояли и ждали смерти. Басмач выстрелил в воздух…

Издевательства, пытки продолжались несколько дней. Три часа на морозе обливали водой Карцева. Колодяжному заломили за спину ногу, привязав к шее и оставили так задыхаться. Николаева искололи штыками. От них вновь требовали отречься от Родины. Заставляли прочесть в микрофон энтээсовские призывы, лжесвидетельства в адрес Отечества для того, чтобы записать на пленку и передавать в эфир через подрывные радиостанции. Но ничто не сломило людей.

Свобода пришла, когда утром над кишлаком раздался гул вертолетов. Это был наш десант. О случившемся дальше рассказывает М. Сафонов:

— В дом, где нас держали под стражей, вбежал душман с автоматом в руках. Он кинулся к окнам, сорвал пленку, которая заменяла стекла, и стал бить по нашему вертолету. В проеме двери появился другой душман, он дал очередь по лежавшим людям. Меня ранило в левую руку. Кто-то крикнул: «Ребята, мне в сердце попало!» — и захлебнулся кровью. Грохнул взрыв, все окуталось пылью и дымом. Я вскочил и увидел, как Ткаченко пытается выбить окно, заделанное камнями. Карцев с камнем в руках бросился к двери, крича мне: «Прыгай в окно!» Я прыгнул, скатился с откоса, упал за каменный бруствер. Надо мной ревел вертолет, крутя пыль и мелкие камни. Солдаты прыгали из него. «Не стреляйте туда, там наши», — только это и успел я сказать. Очнулся в воздухе. Вертолет уносил меня и спасенных товарищей.

Операции пропагандистской войны, в которой участвуют НТС и РС/РСЕ, ставят целью воздействовать на различные аудитории: на советских воинов в Афганистане, на население территории СССР, на граждан зарубежных стран. Применительно к каждой из них препарируют и тасуют факты, подбирают аргументацию, ставят акценты. Но в основе любой из акций лежит клевета и ложь.

Энтээсовцы пытаются разжечь страсти, публикуя в своих изданиях материалы о погибших советских воинах, утверждая, будто советские люди не знают о них и относятся к ним с безразличием, что «парни пропали зазря». Нет, Родина чтит память героев! «Комсомольская правда» со скорбью и восхищением писала о подвиге Николая Якшова, Раиса Вакасова, Юрия Галкина, машину которых в упор расстреляли переодетые в форму армии ДРА басмачи. Грузовик вез тол для строительного карьера и загорелся, грозя гибелью всей колонне. Солдаты повернули пылающий автомобиль в сторону. Они погибли, спасая товарищей. Много писем от советских людей пришло в их часть. Среди них письмо школьников из села Кузнецы Марийской АССР, где жил Николай Якшов. Дети писали, что имя героя носит теперь их пионерский отряд. «Мы дали слово быть похожими на Николая, а если потребуется, то тоже отдать жизнь за мир и справедливость», — говорится в письме.