– Не ждал такого от тебя – напрасно ты качаешь головой, Конан! – желчи в голосе сильно подвыпившего, но вполне ещё адекватного ветерана не услышал бы только повидавший виды и почерневший от времени трактирный стол, уставленный опустошёнными кружками и блюдами, за которым они сидели, – Ты же меня знаешь! Я сам всё это видел! – собеседник Конана еле сдерживал гнев от реакции киммерийца на его рассказ, кисти рук, судорожно вцепившиеся в крышку стола, даже побелели от напряжения. Но варвар поспешил успокоить приятеля:

– Было или не было – тебе, конечно, виднее, Фарссон. А в том, что зрение у тебя отличное, как и память, я уверен! Я же тебя сколько лет знаю! Продолжай! – Конан не хотел говорить другу, что прекрасно знает не только его простую и открытую натуру, но и то, что воображения выдумать такое у того просто не хватило бы! Да и не настолько они ещё пьяны, чтоб травить совсем уж откровенные байки… Но поверить… Хм.

Сердито попыхтев, и поотдувавшись, Фарссон, похоже, решил, что Конан и правда готов услышать продолжение рассказа о невероятных приключениях. Да и кому ещё рассказать про такое, как ни старому товарищу по сражениям и походам! Ведь чего только они не повидали – и обычного, и… Колдовского! И невероятного! Чудесного!

Вот именно этот-то опыт, и бесстрашие в любых ситуациях, и делали их услуги, услуги опытных наёмников – столь щедро оплачиваемыми.

– Ну так вот, Конан. Я клянусь бородой Неграла, что так оно всё и было! И эти твари – пострашней Вендийских тигров! Потому что тех можно убить старой доброй сталью, – ещё сердясь, выпучивший глаза, потный и раскрасневшийся от вина и ужасных воспоминаний Фарссон похлопал себя по рукоятке верного ятагана, – а этих – нет! Не перерубаются их стволы! Они – словно заговорённая кожа! Такие крепкие, как, как… Скала! Как сталь! Нет, не как сталь – они же пружинили… Скорее – как… как невероятные мышцы! Упругие, крепкие! И нападали они подло и коварно – сверху! И с боков! И – все сразу!

И нам, стыдно сказать, пришлось драпать от них во все лопатки! Отбиваясь! И всё равно эти твари схватили Назара!

И сожрали!

И уж поверь: ничего страшнее с человеком случиться не может!

Смерть в пастях чёртовых багрово-красных глоток-ловушек поистине мучительна! Зубы обращены назад – как у гарпунов! Не вырваться! Назар так извивался, так кричал, пока его тело буквально разрывали на части – словно стая вендийских крокодилов! Он, бедняга, так!.. – теперь ветеран заскрежетал зубами, стиснув кулаки так, что снова побелели костяшки пальцев, и на глаза навернулись слёзы. Похоже, снова представил себе мучительную смерть товарища, – Упокой Мирта его несчастную душу… До сих пор у меня в ушах звенят его вопли! А ты знаешь – я не из нервных!..

Конан поспешил уверить друга, что уж в этом-то он не сомневался никогда!

Но сейчас, когда виновники страстей, мучений, и смерти несчастного Назара находились прямо перед ним, Конан невольно вспомнил этот момент из душевного в остальном разговора со старым товарищем по похождениям и набегам на территории и городки Иранистана, Заморы, и Куша, а ныне – капитана стражи Джурассии, маленького султаната на границе с Шемом и Тураном. Вспоминая о друзьях, и походах, что совместных, что личных, они тогда просидели до рассвета, и молодое Карросское вино к рассвету хорошо ударило в голову ветерану.

Ударило оно явно и в другие части тела его старого друга: Конану пришлось волоком, почти на себе, тащить того с первыми лучами солнца по лестнице на второй этаж: к себе в комнату. Варвар посчитал, что после обильных возлияний в честь встречи старому надёжному товарищу не нужно никуда таскаться, пусть даже и в отлично оборудованную и уютную комнату в казарме. А не помешает поспать. Как, впрочем, и ему самому.

Поэтому благородно уступив бесчувственному капитану свою постель, сам Конан постелил тогда на доски пола свой плащ, да и… Прохрапел до обеда!

Но всё же тогда он посчитал рассказы престарелого авантюриста, впрочем, ещё сохранившего в свои сорок пять и соколиное зрение, и крепость мышц, и приобретшего главное для воина: огромный опыт, трезвость мысли и отличные навыки владения любым оружием – банальным хвастовством. Ну, и следствием страха…

У которого, как известно, глаза велики!

Но дело не в этом! А в том, что сейчас Конану как раз и приходится ожесточённо рубиться с этими самыми хищными зубастыми растениями! С огненно-бордовыми глотками, действительно похожими на тигриные пасти, сильными и злобными, и в существование которых он не верил!

И Фарссон оказался прав: никак не желают перерубаться их гибкие и плотные упругие шеи-стволы! Словно заговорённые! И даже чудовищная мощь мускулов Конана не может с помощью лучшего в Ойкумене острейшего хайбарского меча перерубить стебли толщиной с его бедро! И удары только отбрасывают от его тела извивающиеся стволы, и наносят на кору лишь небольшие царапины! Истекающие бледно-жёлтым пузырящимся соком, и почти сразу же затягивающиеся!..

Нет, неверно: в тех местах, где удавалось поглубже прорубить действительно похожую по прочности на продублённую кожу, которую используют для обтяжки щитов, чёрно-фиолетовую кору, струи сока буквально брызжут, обдавая всё вокруг струями едкой жидкости! Заставляя съёживаться и желтеть траву, и вызывая шипение даже на почве, в которую вцепились разлапистые корни проклятых растений! Кислота там, что ли?!

Кислота или нет, останется чисто философским понятием, если Конан сейчас же не придумает, как ему справиться с мерзкими не то лианами, не то – деревьями! А, может, кустами?! Плотной чащей вставшими сейчас перед ним. И не только – перед ним! Потому что они ползут, ползут буквально на глазах: прямо по траве и опаду, извиваясь петлями своих стеблей-щупалец, целясь на его ноги, и угрожая взять человека в полное кольцо, и оплести! А вот этого допускать нельзя ни в коем случае!!!

Пришлось, как ни было стыдно варвару из варваров, лучшему воину от Гандора до Шема и от Вендии до Бритунии, плюнуть на гордость и амбиции, и действительно – уносить ноги! Отступив в направлении опушки.

К счастью, продвижение извивающихся стволов всё же не могло сравниться по скорости с движениями могучего киммерийца – не прошло и десятка секунд, как он вырвался из сжимавшегося неумолимо, подобно петле на шее приговорённого Вендийским судом за кражу к смерти раба-висельника, кольца! Что же это за!..

Конан не побежал далеко: выбравшись из тени крон, остановился напротив стены ужасных растений, развернувшись к ним снова лицом. Он отдалился от стволов и пастей на добрых двадцать шагов, но всё равно – в его сторону злобные растения продолжали выбрасывать тонкие щупальца корней, и хлысты чего-то вроде виноградных усиков. Только были те усики куда как толще и сильней!

Ну и странное же здесь «растительное царство»!

С виду – никогда не скажешь, что что-то необычное. А стоит углубиться в чащу, хотя бы на полсотни шагов, как это и произошло с ним – начинается! Причём без всякого предупреждения! А ведь он шёл так же как и всегда: ни листик не шелохнётся, ни веточка не хрустнет: бесшумней тени. Куда до него потомственным охотникам! Или кошкам.

И вдруг – нате!

Со всех сторон к нему метнулись сверху, с высоты футов двадцати, десятки наглых и безглазых… Как назвать-то? Ну да – пастей! Пастей в головах, похожих на огромные чёрно-зелёные арбузы, разрезанные ниткой рта точно напополам! Багровые глотки! А уж что там за зубки были внутри – кошмар! Острые, треугольные, белейшие! Почти как у акулы: видел Конан как-то эту тварюгу, когда её тушу разделывали аборигены Понтийских островов… Те ещё штыри-кинжалы! Загнутые, зазубренные…

Вот только кто умудрился скрестить самые обычные с виду растения, вроде диких яблонь или арбузов, или уж – винограда, – с хищной морской тварью?!